— К тому же, это подарок Лоры.
Отец неохотно пододвинул зажигалку по столу к сыну. Тот сжал ее в кулаке.
— Твои поступки, сын, должны быть направлены на то, чтобы увеличить количество добра в мире. И вот тогда, когда каждый будет вести себя так, чтобы приумножать добро, а не зло, мир станет светлым и прекрасным.
Отец вскинул голову и посмотрел на идеально чистый выбеленный потолок.
— А что такое добро? Ты-то хоть знаешь, отец? — спросил Роберт.
— Добро очень важно для тех, кто уже находится в земле. Это нужно для умерших, Роберт. Не столько для живых, сколько для умерших.
— Добро для умерших? — удивился Роберт.
— Разве я сказал для умерших? — переспросил отец.
— Да.
— Конечно, добро нужно живым, умершим уже все равно.
— Ты считаешь, отец, что у меня нет силы воли? Что я не могу бросить курить? — сказал Роберт, поставил на стол зажигалку, щелкнул затвором.
Взвился вверх желтый язычок пламени. Роберт отдернул рукав пиджака и завел ладонь, остановив ее прямо над пульсирующим язычком пламени.
— Я понимаю, как тебе больно, — непонятно было, говорит ли отец о боли от огня или о боли от потери Лоры, — но ты научишься терять близких, научишься переживать боль. И тогда ты станешь настоящим человеком. Ведь умение переносить боль, невзгоды и несчастья отличают человека от животного. Животные не замечают смерти, — продолжал свою спорную мысль отец. — Я понимаю, Роберт, что сейчас тебе не хочется начинать со мной серьезный настоящий разговор об умных вещах. У нас снова с тобой в разговоре наступил пат. Как в шахматах. Но все-таки, Роберт, это неважно, когда начать такой разговор. Он никогда не сможет кончиться. Об этом можно говорить вечно.
Роберт пропускал слова отца мимо ушей. Все его мысли и изречения были давно знакомы Роберту. Он сосредоточенно держал руку над огнем, морщась от боли.
— Я обязан, Роберт, привить тебе определенную мудрость. Это иногда единственное в жизни, что ты можешь сделать для другого человека. Ведь деньги можно израсходовать и только мудрость всегда остается вместе с тобой. Ты делишься ею с другими и, в то же время, оставляешь себе.
Роберт, наконец, отдернул руку от огонька и закрыл крышку зажигалки.
— Главное, Роберт, — продолжал отец, поглядывая на свои сверкающие орденские планки, — ты, главное, не бойся смерти, потому что там, — он показал рукой в пол, — мы будем все, мы все там будем вместе.
Несмотря на то, что мистер Таундеш показывал в пол, его глаза были вознесены к потолку.
— Не бояться смерти? — удивился Роберт, — я не совсем понимаю тебя, отец.
— Да не смерти не бояться, ты боишься похорон, а их нужно пережить, перенести и тогда ты сможешь не бояться смерти.
— Я не боюсь этих чертовых похорон! — почти выкрикнул Роберт. — Ты что, отец, думаешь, я боюсь этих чертовых похорон? Думаешь, из-за этого я нервничаю? Да я просто жду не дождусь, когда они начнутся, я там все переверну на этих похоронах, я им всем покажу… я отомщу за смерть Лоры.
Мистер Таундеш немного опешил. Никогда раньше сын не позволял себе кричать в его присутствии.
Но доспорить отцу и сыну о смысле жизни, о небе и преисподней не дало появление миссис Таундеш. Она с удивлением смотрела на Бобби, который прямо-таки весь раскраснелся от крика, и на опешившего отца. Она никогда не видела, чтобы ее муж боялся сына.
— Послушайте, что произошло? — недоуменно спросила она.
Отец и сын переглянулись.
— Послушайте, почему вы ссоритесь? Ведь уже пора идти на похороны.
— Да мы и не ссорились, — сказал Бобби, — правда ведь, отец?
— Нет, мы просто разговаривали, — сказал мистер Таундеш. — Но я думаю, что перед тем, как идти на похороны, нам нужно всем прийти к согласию, и лучший способ для этого — всем вместе помолиться.
Они все втроем, одетые в черное, опустились перед домашним алтарем. Прямо над ними от серебряного распятия расходились в сторону пластиковые пальмовые ветви. На низком столике стояли в серебряных подсвечниках зажженные свечи.
Мистер Таундеш в этот раз шептал молитву про себя, хотя обычно он громко говорил ее вслух. Но сейчас ему казались неуместными громкие слова, обращенные к богу, и он проговаривал их шепотом, про себя.
Шепотом молилась и мать. А Роберт только делал вид, что молится. Он беззвучно шевелил губами, повторяя про себя проклятья, обращенные к Джозефу. Ведь он решил отомстить ему, он ненавидел этого мотоциклиста, который так нагло увел у него девушку.
Ведь это был не просто парень — Бобби был капитаном футбольной команды школы — неотразимый красавец, на которого вешались все девушки в их классе. А тут какой-то малоразговорчивый непривлекательный Джозеф, у которого только и есть, что мотоцикл, нет отца и неизвестно, чем занимается его мать.
Глава 16
Почему агент Дэйл Купер так ненавидит розовых фламинго и любит диких уток. — Разговор с Лео Джонсоном, он не так законопослушен, как хочет казаться. — Дэйл Купер рассуждает о снах и других тонких материях. — Сообщение Дэйлу Куперу из потусторонних сфер, во всяком случае, он так считает: однорукий мужчина, красный карлик, прекрасная женщина. — Толстая папка Альберта Розенфельда, в которой много интересного. — Мыло на шее Лоры, фишка в желудке. — Размолвка двух сотрудников ФБР, из-за того они имеют разные мнения. — Дэйл Купер мечтает о недвижимости. — В который раз Эд и одноглазая Надин беседуют о занавесках. — Секрет конструкции бесшумного карниза.
За час до похорон шериф Гарри Трумен и специальный агент ФБР Дэйл Купер остановили полицейский форд у дома Лео Джонсона. Они неторопливо вышли из машины и негромко переговариваясь между собой двинулись к дому.
Специальный агент Купер все не переставал восхищаться окрестными пейзажами. Сейчас его внимание привлекли дикие утки, которые плавали у самого берега озера.
— Посмотри, какая прелесть! Ведь это же дикие утки! — сказал Купер, обращаясь к Гарри.
— Конечно, дикие утки, фламинго у нас не водятся.
— Слушай, Гарри, а ты когда-нибудь видел фламинго?
— Конечно видел, по телевизору много раз.
— Хм, по телевизору… У меня было одно дело, связанное с этими загадочными птицами…
— Хорошо, ты когда-нибудь расскажешь мне о нем, когда оно тебе приснится.
— Ты знаешь, как ни странно, но фламинго мне никогда не снились. Это очень мерзкие птицы, хотя все ими восхищаются. Они грязные и вонючие. Вот ваши маленькие серые дикие утки мне нравятся куда больше. Посмотри, как они забавно плещутся в воде!
— Утки, — задумчиво протянул Гарри, — да ничего особенного, их здесь тысячи.
— Вот видишь, сколько у вас много всего интересного. Утки, эти большие ели Добсона, я правильно их назвал?
— Ну, конечно, правильно: ели Добсона.
— Так вот, утки, ели Добсона, водопады, форель, горячая вода в отеле, изумительный вишневый пирог… А самое главное, что у вас подают прекрасно приготовленный кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118