Огляделась по сторонам и, не заметив ни одной персоны, достойной моего интереса, завернула за угол. Там мне попалась первая личность соответствующего масштаба — щуплый парень в растрепанной ушанке, рваном ватнике и давно просящих каши штиблетах.
— Привет, — я бойко подкатилась к нему.
— Привет, — меланхолично отозвался молодой бомж, не выказывая ни малейших признаков цеховой солидарности, и прошлепал мимо.
Я хотела было его догнать, но передумала. Не последний же он бомж на белом свете, в конце концов, справедливо рассудила я, найду кого-нибудь поприветливее. Да взять хотя бы вон ту бродяжку, выписывающую круги вокруг переполненной урны. При других обстоятельствах и в другом наряде она была бы очень даже симпатичной. Невысокая, с круглым носиком-пипочкой, малиновым румянцем, а главное, в зеленой мохеровой шапке, как раз такой, какую я себе нарисовала в мечтах, еще только собираясь перевоплотиться. Короче говоря, маленькая нищенка сразу же расположила меня к себе, и я уверенно направила к ней свои стопы.
Тем временем выяснилась причина ее неподдельного интереса к привокзальной урне. Наклонившись над мусорной горой и немного в ней покопавшись, приглянувшаяся мне бомжиха извлекла на свет божий пивную бутылку темного стекла. Шмыгнув носом, грязным ногтем соскребла с нее налипшую грязь и бережно опустила в нутро большой матерчатой сумки. Судя по раздавшемуся при этом мелодичному звяканью, сегодняшние раскопки маленькой бомжихи можно было считать удачными.
«Гм, гм, что бы ей такое сказать для первого знакомства?» — мысленно прикидывала я. Как назло, в голову не приходило ничего подходящего. А все потому, что я не позаботилась об этом заранее, легкомысленно сосредоточившись на «прикиде». Может, сказать ей:
«Бог в помощь, подруга»? Пожалуй, это звучит слишком театрально. Вот именно, театрально!
Пока я мучилась с изобретением подходящего обращения, на авансцене появилось новое действующее лицо — еще одна побродяжка, с обветренным и очень злым лицом. Эта не стала утруждать себя утомительными приветствиями и, не говоря ни слова, вцепилась в волосы маленькой бомжихи, той самой, которую я наметила в собеседницы, и давай ее мутузить. Я и глазом моргнуть не успела, а предмет моего вожделения — зеленая мохеровая шапка уже валялась в грязной жиже, а ее хозяйка, поверженная обидчицей на обе лопатки, голосила благим матом и предпринимала отчаянные попытки вырваться из цепких рук соперницы. Совершенно безуспешные, насколько я могла судить.
Я просто онемела, не зная, что мне делать. Ну не разнимать же мне их прикажете! Впрочем, потасовка закончилась довольно быстро полной и безоговорочной победой долговязой бабы с желчным лицом, которая напоследок еще пару раз пнула маленькую бомжиху, после чего прихватила ее матерчатую сумку с бутылками. Видимо, в качестве контрибуции. И была такова. А нищенка с носиком-пипкой и малиновым румянцем осталась сидеть в грязном снегу, растопырив ноги, как пластмассовая кукла.
— С-сука, короста, зараза… — маленькая бомжиха послала проклятия в пустой след, подняла свою мохеровую шапку и водрузила на голову. А еще всхлипнула, очень жалостливо и трогательно. По крайней мере, мое отзывчивое сердце дрогнуло.
— Больно? — посочувствовала я.
— А тебе что? — огрызнулась маленькая бомжиха и с кряхтением поднялась на ноги. Под левым глазом у нее образовалась красноватая припухлость, грозившая в скором времени преобразоваться в банальный синяк.
— За что она так тебя? — не отставала я.
— Считает, что здесь все бутылки ее, — недовольно пробурчала маленькая бомжиха.
И как я сама не догадалась, что стала свидетельницей злостного нарушения конвенции с последующим немедленным и справедливым возмездием. Маленькая бомжиха вторглась на чужую территорию, за что и поплатилась.
— И что ты теперь будешь делать? — поинтересовалась я у нее осторожно.
— А ты кто такая? — кажется, я не вызывала у нее доверия, несмотря на все свои ухищрения. Я смешалась:
— Да я просто так… Я…
— Вот и шуруй отсюда. — Всем своим угрюмым видом маленькая бомжиха давала понять, что не нуждается в моем сочувствии. Она даже пригрозила мне:
— Не приставай, а то получишь!
Я была окончательно посрамлена в своем стремлении согреть вниманием эту несчастную душу.
— Хорошо-хорошо, я ухожу, — пробормотала я примирительно, — я ведь только хотела узнать про одного человека, он здесь раньше появлялся… Его Аликом зовут… такой высокий, долговязый…
— Не знаю я никакого Алика, — отрезала маленькая бродяжка, — и вообще, все сейчас на тридцать седьмой километр перебазировались.
— На тридцать седьмой километр? А что там?
— Там новая свалка открылась, и все вокзальные туда подались. Говорят, там кто-то даже пятьсот баксов нашел, — просветила меня маленькая бомжиха и добавила раздумчиво:
— Самой, что ли, съездить, может, что обломится?
— А… А где этот тридцать седьмой километр? — Я тоже вдохновилась этой идеей. Может, и Алик там, копается на свалке в надежде отыскать свои пятьсот баксов, если, конечно, эти самые доллары, добытые из мусора, не блеф. Впрочем, скорее всего блеф, и у бомжей есть своя мифология.
— Тут, недалеко, по нашей дороге, а от станции на автобусе или на попутке, — маленькая бомжиха отряхнула прилипшие к подолу комки грязного снега, — можно пешком, если погода хорошая. Я была там один раз, нашла две серебряные ложки, но их у меня отняли другие…
Бедная маленькая бомжиха, похоже, планида у нее была такая — терпеть притеснения от себе подобных.
— Хочешь, поедем вместе? — предложила я. — Вдвоем веселей.
Бомжиха наморщила лоб и поправила свой мохеровый малахай.
— Можно, — пожала она плечами и посмотрела на вокзальные часы, — скоро электричка будет.
И мы побежали в сторону перрона. «Куда меня несет, — спрашивала я себя, перепрыгивая через лужи, — вдруг не успею вернуться до вечера?»
Познакомились мы в электричке. В тепле моя попутчица разомлела и отошла душой, оказавшись именно такой, какой она мне представлялась заочно: простецкой и добродушной бабенкой. С поправкой на обстоятельства, разумеется. А обстоятельства у Раисы (так она назвалась) были следующие: еще полгода назад проживала она в собственном деревенском домике неподалеку от Харькова не то чтобы припеваючи, но, в общем-то, сносно. В совхозе денег почти не платили, а потому она частенько отправлялась на ближайшую железнодорожную станцию, чтобы продать пассажирам проходящих поездов кое-какие дары собственного сада-огорода. Там на свою голову она и встретилась с молдаванином Петром, смазливым и говорливым парнем.
Поскольку Раиса была не слишком избалована мужским вниманием, их роман с красавцем-молдаванином развивался бурно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Привет, — я бойко подкатилась к нему.
— Привет, — меланхолично отозвался молодой бомж, не выказывая ни малейших признаков цеховой солидарности, и прошлепал мимо.
Я хотела было его догнать, но передумала. Не последний же он бомж на белом свете, в конце концов, справедливо рассудила я, найду кого-нибудь поприветливее. Да взять хотя бы вон ту бродяжку, выписывающую круги вокруг переполненной урны. При других обстоятельствах и в другом наряде она была бы очень даже симпатичной. Невысокая, с круглым носиком-пипочкой, малиновым румянцем, а главное, в зеленой мохеровой шапке, как раз такой, какую я себе нарисовала в мечтах, еще только собираясь перевоплотиться. Короче говоря, маленькая нищенка сразу же расположила меня к себе, и я уверенно направила к ней свои стопы.
Тем временем выяснилась причина ее неподдельного интереса к привокзальной урне. Наклонившись над мусорной горой и немного в ней покопавшись, приглянувшаяся мне бомжиха извлекла на свет божий пивную бутылку темного стекла. Шмыгнув носом, грязным ногтем соскребла с нее налипшую грязь и бережно опустила в нутро большой матерчатой сумки. Судя по раздавшемуся при этом мелодичному звяканью, сегодняшние раскопки маленькой бомжихи можно было считать удачными.
«Гм, гм, что бы ей такое сказать для первого знакомства?» — мысленно прикидывала я. Как назло, в голову не приходило ничего подходящего. А все потому, что я не позаботилась об этом заранее, легкомысленно сосредоточившись на «прикиде». Может, сказать ей:
«Бог в помощь, подруга»? Пожалуй, это звучит слишком театрально. Вот именно, театрально!
Пока я мучилась с изобретением подходящего обращения, на авансцене появилось новое действующее лицо — еще одна побродяжка, с обветренным и очень злым лицом. Эта не стала утруждать себя утомительными приветствиями и, не говоря ни слова, вцепилась в волосы маленькой бомжихи, той самой, которую я наметила в собеседницы, и давай ее мутузить. Я и глазом моргнуть не успела, а предмет моего вожделения — зеленая мохеровая шапка уже валялась в грязной жиже, а ее хозяйка, поверженная обидчицей на обе лопатки, голосила благим матом и предпринимала отчаянные попытки вырваться из цепких рук соперницы. Совершенно безуспешные, насколько я могла судить.
Я просто онемела, не зная, что мне делать. Ну не разнимать же мне их прикажете! Впрочем, потасовка закончилась довольно быстро полной и безоговорочной победой долговязой бабы с желчным лицом, которая напоследок еще пару раз пнула маленькую бомжиху, после чего прихватила ее матерчатую сумку с бутылками. Видимо, в качестве контрибуции. И была такова. А нищенка с носиком-пипкой и малиновым румянцем осталась сидеть в грязном снегу, растопырив ноги, как пластмассовая кукла.
— С-сука, короста, зараза… — маленькая бомжиха послала проклятия в пустой след, подняла свою мохеровую шапку и водрузила на голову. А еще всхлипнула, очень жалостливо и трогательно. По крайней мере, мое отзывчивое сердце дрогнуло.
— Больно? — посочувствовала я.
— А тебе что? — огрызнулась маленькая бомжиха и с кряхтением поднялась на ноги. Под левым глазом у нее образовалась красноватая припухлость, грозившая в скором времени преобразоваться в банальный синяк.
— За что она так тебя? — не отставала я.
— Считает, что здесь все бутылки ее, — недовольно пробурчала маленькая бомжиха.
И как я сама не догадалась, что стала свидетельницей злостного нарушения конвенции с последующим немедленным и справедливым возмездием. Маленькая бомжиха вторглась на чужую территорию, за что и поплатилась.
— И что ты теперь будешь делать? — поинтересовалась я у нее осторожно.
— А ты кто такая? — кажется, я не вызывала у нее доверия, несмотря на все свои ухищрения. Я смешалась:
— Да я просто так… Я…
— Вот и шуруй отсюда. — Всем своим угрюмым видом маленькая бомжиха давала понять, что не нуждается в моем сочувствии. Она даже пригрозила мне:
— Не приставай, а то получишь!
Я была окончательно посрамлена в своем стремлении согреть вниманием эту несчастную душу.
— Хорошо-хорошо, я ухожу, — пробормотала я примирительно, — я ведь только хотела узнать про одного человека, он здесь раньше появлялся… Его Аликом зовут… такой высокий, долговязый…
— Не знаю я никакого Алика, — отрезала маленькая бродяжка, — и вообще, все сейчас на тридцать седьмой километр перебазировались.
— На тридцать седьмой километр? А что там?
— Там новая свалка открылась, и все вокзальные туда подались. Говорят, там кто-то даже пятьсот баксов нашел, — просветила меня маленькая бомжиха и добавила раздумчиво:
— Самой, что ли, съездить, может, что обломится?
— А… А где этот тридцать седьмой километр? — Я тоже вдохновилась этой идеей. Может, и Алик там, копается на свалке в надежде отыскать свои пятьсот баксов, если, конечно, эти самые доллары, добытые из мусора, не блеф. Впрочем, скорее всего блеф, и у бомжей есть своя мифология.
— Тут, недалеко, по нашей дороге, а от станции на автобусе или на попутке, — маленькая бомжиха отряхнула прилипшие к подолу комки грязного снега, — можно пешком, если погода хорошая. Я была там один раз, нашла две серебряные ложки, но их у меня отняли другие…
Бедная маленькая бомжиха, похоже, планида у нее была такая — терпеть притеснения от себе подобных.
— Хочешь, поедем вместе? — предложила я. — Вдвоем веселей.
Бомжиха наморщила лоб и поправила свой мохеровый малахай.
— Можно, — пожала она плечами и посмотрела на вокзальные часы, — скоро электричка будет.
И мы побежали в сторону перрона. «Куда меня несет, — спрашивала я себя, перепрыгивая через лужи, — вдруг не успею вернуться до вечера?»
Познакомились мы в электричке. В тепле моя попутчица разомлела и отошла душой, оказавшись именно такой, какой она мне представлялась заочно: простецкой и добродушной бабенкой. С поправкой на обстоятельства, разумеется. А обстоятельства у Раисы (так она назвалась) были следующие: еще полгода назад проживала она в собственном деревенском домике неподалеку от Харькова не то чтобы припеваючи, но, в общем-то, сносно. В совхозе денег почти не платили, а потому она частенько отправлялась на ближайшую железнодорожную станцию, чтобы продать пассажирам проходящих поездов кое-какие дары собственного сада-огорода. Там на свою голову она и встретилась с молдаванином Петром, смазливым и говорливым парнем.
Поскольку Раиса была не слишком избалована мужским вниманием, их роман с красавцем-молдаванином развивался бурно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46