Эти яркие огни после непроглядной темени сыграли со мной коварную шутку: ослепленная ими, я потеряла протоптанную в сугробе дорожку и, оступившись, скатилась в какой-то ров. Мне еще повезло, что он был не очень глубокий и наполовину засыпанный снегом. Но ногу я все-таки ушибла, хорошо хоть не сломала.
Выбравшись из канавы, я снова взяла курс на больничный корпус и уже через несколько метров смогла прочитать надпись на входе: «Приемное отделение». А мне нужен морг. От одной мысли об этом меня мороз по коже пробирал. Я никогда прежде не бывала в морге, а уж что говорить о самом поводе: опознать Парамонова, человека, которого я безумно любила десять лет назад и который ускользнул от моей любви теперь уже навсегда.
В приемном отделении мне популярно объяснили, где находится морг, попросту махнув рукой:
— Там.
Я догадалась, что «там» это в каком-то дальнем и темном углу больничного двора, и принялась их методично обследовать. В конце концов отыскалась низенькая избушка без каких-либо опознавательных знаков, с темными окнами и тусклым фонарем над крыльцом. Хоть я и понимала, что это безнадежно, все-таки дернула наглухо запертую дверь, обошла вокруг избушки и постучала в одно из окон: мне показалось, что из-за плотной шторы, которой оно было завешено изнутри, пробивается тусклый свет. Постучала и побежала к двери — ждать реакции. Она, надо сказать, была почти молниеносной.
— Кто там? — спросил надтреснутый голос, такой тихий и слабый, что, окажись я более суеверной, непременно испытала бы панический страх.
— Здесь морг? — уточнила я на всякий случай.
— А в чем дело? — прошамкали за дверью.
— У вас тут один человек, которого мне нужно опознать. — Меня просто раздирало от страстного желания убежать куда глаза глядят.
А потому с моих плеч точно камень свалился, когда загробный голос из морга дал мне от ворот поворот:
— Посещения до шестнадцати часов. Приходите завтра.
Я механически отметила про себя странный термин «посещения» и пошла прочь, утешая себя мыслью о том, что я сделала для Парамонова все возможное. И еще тем, что он для меня и такого не сделал бы, если бы, не дай бог, умерла я, а не он. Проживал бы себе спокойненько в своей Америке и в ус не дул. Так я себя успокаивала, но на душе у меня было так плохо, так муторно…
Потом я вернулась на станцию и в последний момент запрыгнула в электричку, отходящую от платформы. И только через три остановки догадалась, что она идет не в Москву, а в противоположную сторону. Мало того, она оказалась последней. У меня не было другого выхода, кроме как выйти на конечной остановке и дожидаться утра, когда пойдет первая электричка.
Ночь я провела в каком-то маленьком холодном вокзальчике, без сна, но в кошмарах. Все-таки я нашла Парамонова, но уж лучше бы я его не находила.
Глава 16
ВОДОВОРОТ
— Вы?! — Что-то жевавший Самуил Аркадьевич чуть не подавился.
— Может, позволите мне войти? — сказала я устало. После вчерашних увлекательных, в кавычках, приключений и бессонной ночи я чувствовала себя совершенно разбитой.
— Ну проходите. — Палтус отодвинулся от двери, как мне показалось, неохотно. Я сразу заметила, что мое неожиданное появление не вызвало у него особенного восторга — а ведь еще совсем недавно он передо мной прямо-таки расстилался, но обмозговывать причину таких метаморфоз не стала. У меня просто не было сил для этого.
Я шагнула в его антикварные апартаменты, мимоходом отметив, с каким сомнением их хозяин посмотрел на мои размокшие, в грязных солевых разводах сапоги, представляющие нешуточную угрозу для дорогого наборного паркета. Может, разуться, чтобы не наследить, мелькнуло у меня. А впрочем, пошел этот Палтус куда подальше.
— Я вам звонила вчера, — обернулась я к Самуилу, методично запиравшему свои сейфовые замки, — а ваш телефон не отвечал.
— Да, я уезжал ненадолго, два часа как с самолета, — рассеянно кивнул Самуил, не сводя глаз с грязной лужи, натекшей с моих сапог, и добавил с досадой:
— Ну что у вас стряслось?
— Стряслось то, что Парамонова больше нет. Его сильно избили, и он умер, — сообщила я бесцветным голосом.
— Кто вам это сказал? — Палтус был поразительно спокоен.
— Я сама была там, где это произошло, только в морг не попала. Нужно поехать туда и опознать.
— Так-так, подождите, я соображу, — Самуил насупился. — А когда это произошло?
— Точно я не знаю, но скорее всего девятого, на следующий день после того, как он приходил ко мне… Он… он попал в милицию. Что там было, я могу только предполагать, знаю одно: после этого он оказался в морге… Может, вы все-таки предложите мне сесть? — Я едва держалась на ногах.
— Ах да, проходите. — Самуил пригласил меня в свой кабинет, украдкой взглянув на часы, но я все равно это заметила. Для человека, минуту назад узнавшего о смерти того, кого он должен был найти живым, Самуил Аркадьевич Палтус вел себя довольно-таки странно. Что-то тут неладно, вот только непонятно что.
Я рухнула на диван и продолжила наблюдения за хитрым лисом по имени Самуил, который, между прочим, снова посмотрел на часы, на этот раз не скрываясь. Похоже, он куда-то торопился.
А через полминуты он сам в этом признался:
— Э-э… уважаемая Галина Антоновна, я сейчас очень спешу, вы… знаете что, отправляйтесь домой и отдохните, а я на обратном пути к вам заеду, и мы все обсудим.
— Да вы что?! — у меня вырвался вопль отчаяния. — Вы хоть понимаете, что Парамонов умер?! Умер! Он лежит сейчас в морге на тридцать седьмом километре, и мы должны туда немедленно поехать!
— Тише, тише, — зашикал на меня Самуил и приложил палец к толстым губам. — Что вы орете, как на футболе?! — накинулся он на меня. — Прямо «шайбу, шайбу!».
— Какая шайба в футболе? — опешила я. — Там же мяч!
— Какая разница: мяч или шайба? — проворчал Самуил. — Орать надо меньше, у стен тоже уши бывают, разве вы забыли?
Действительно, какая разница: мяч или шайба. Парамонова это все равно не оживит.
А потом меня взяла оторопь, я услышала тихую-тихую мелодию. Я даже ее узнала — Бетховен, «К Элизе». Вот только откуда она лилась, я не поняла. Наверное, так сходят с ума.
Что до Самуила, то он сунул руку в карман пиджака, достал из него сотовый телефон, приложил его к уху и буднично отозвался:
— Да, это я.
По телефону он больше ни слова не сказал, посмотрел на меня, буркнул:
«Извините, я на минуточку», и скрылся за дверью.
Поскольку обещанная «минуточка» изрядно затянулась, я позволила себе немного расслабиться и вытянуть гудящие, налитые свинцом ноги.
Наконец появился Самуил, какой-то суматошный и взъерошенный, и сразу же завел свою волынку по новой. Ну, насчет того, что он очень торопится, а поговорим мы потом, когда он ко мне заедет.
— Вы меня выставляете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46