Сиденье для гостя устроили рядом с боковой дверью, так что он мог беседовать с девушкой через занавес. Министр изволил заранее позаботиться о том, чтобы в покоях воскурили самые изысканные благовония, – словом, проявил внимание, какого не проявил бы и настоящий отец и которое всякий здравомыслящий человек счел бы излишним. Так или иначе, трудно было не оценить его усилий.
Госпожа Сайсё, служившая при этом разговоре посредницей, не могла оправиться от смущения и сбивалась в речах. Когда же министр тихонько ущипнул ее, испугавшись, что юная госпожа покажется принцу невежественной провинциалкой, вовсе растерялась и замолчала.
Самые темные ночи были позади, и затянутое облаками небо неясно светилось. Задумчивый и печальный, принц казался особенно прекрасным. Воздух был густо напоен благовониями: едва уловимый запах курений, долетавший из внутренних покоев, соединялся с благоуханием, исходившим от платья министра.
Вдыхая этот чудесный аромат, принц подумал, что действительность превзошла все его ожидания. Со спокойным достоинством говорил он о своих чувствах, не позволяя себе ни малейшей вольности. Несомненно, он выгодно отличался от других поклонников!
Министр восхищенно прислушивался. Девушка же, укрывшись в восточных покоях, легла было спать, но, когда госпожа Сайсё прошла к ней, дабы передать слова принца, вслед за ней тихонько проскользнул и министр.
– Ваше нежелание соблюдать приличия заслуживает порицания, – укоризненно сказал он. – Всегда следует принимать во внимание обстоятельства. Право, вам пора повзрослеть. С человеком столь высокого звания нельзя беседовать через посредника. Наверное, вам не хочется, чтобы он слышал ваш голос, но вы можете хотя бы подойти поближе.
Заметив, что министр обнаруживает явное намерение, воспользовавшись ее замешательством, проникнуть за полог, девушка совсем растерялась, пытаясь уразуметь, какое из двух зол предпочтительнее, но в конце концов все-таки потихоньку вышла и устроилась у занавеса, прикрывавшего вход во внутренние покои. Пока она сидела в раздумье, не отвечая на длинные речи принца, к ней приблизился министр и перекинул через верхнюю планку полотнище занавеса. Тут же вспыхнул какой-то свет…
«Неужели Сайсё зажгла светильник?. – ужаснулась девушка.
На самом же деле произошло вот что: министр еще с вечера спрятал в ее покоях изрядное количество светлячков, завернув их в полу занавеса, и теперь с самым невинным видом, притворившись, что поправляет занавес…
Светлячки засверкали неожиданно ярко, и из темноты возник прелестный профиль девушки, в испуге прикрывающей лицо веером.
Министр рассчитывал, что внезапно вспыхнувший свет неизбежно привлечет взор принца. «До сих пор его внимание к ней объяснялось тем, что она считается моей дочерью, – думал он, – вряд ли он представляет себе, сколь совершенна ее красота. Почему бы мне не помучить немного этого неисправимого ветреника?»
Право, нельзя не попенять ему за легкомыслие! Ведь будь девушка его родной дочерью, он и помыслить бы не мог… Выскользнув тихонько из ее покоев, Гэндзи отправился к себе.
Принц примерно представлял себе, где может сидеть девушка, но в какой-то миг понял, что она гораздо ближе, чем ему казалось сначала. С трепещущим от волнения сердцем вглядывался он в прорези великолепного занавеса из тонкой ткани, как вдруг недалеко от него что-то засветилось и восхитительное зрелище представилось взору. Еще мгновение – и свет погас, а чудесное видение исчезло. Однако в сердце принца вспыхнула надежда. К тому же, как ни тускл был свет, его оказалось довольно, чтобы разглядеть стройную фигуру лежащей девушки, и она превзошла все ожидания принца. Он почувствовал, что никогда не сможет забыть ее, – словом, вышло совершенно так, как замышлял Гэндзи.
– Молчит светлячок
О чувствах своих, но в сердце
Яркий огонь.
И сколько ты ни старайся,
Не сможешь его погасить.
О, поняли ли вы?.. – молвит принц.
Медлить с ответом нельзя, и девушка произносит первое, что приходит ей на ум:
– Молчат светлячки,
Но тайный огонь их сжигает.
Знаю – они
Чувствовать могут сильнее
Тех, кто умеет петь..
Не проявляя никакого желания продолжать беседу, девушка скрылась во внутренних покоях, предоставив принцу возможность жаловаться на ее невиданную жестокость.
Оставаться в Западном флигеле до рассвета было не совсем прилично, и, промокнув от капель, падающих со стрехи (217), и от собственных слез, принц покинул дом на Шестой линии затемно. Думаю, что ночью, как и положено, кричала кукушка… (218). Но все это довольно обычно, так что я не старалась запомнить подробности.
– Как он хорош собой. – расхваливали принца дамы
– Да, и так похож на господина министра…
Не подозревая истинной подоплеки, они восхищались заботливостью министра по отношению к их госпоже: «Право, лишь мать могла бы…»
Девушка же, видя, что Гэндзи, несмотря на наружную невозмутимость, вовсе не думает отказываться от своих намерений, по-прежнему сетовала на злосчастную судьбу. «Когда бы знал обо мне родной отец и мое положение было более определенным, – думала она, – я вряд ли считала бы поведение господина министра предосудительным. А так оно более чем предосудительно, и в конце концов об этом станут говорить в мире».
Впрочем, Гэндзи и сам не хотел ставить девушку в затруднительное положение. Всему виною было его легкомыслие. Можно ли, к примеру, считать, что он окончательно смирился с потерей Государыни-супруги? Нет, при каждом удобном случае он старался тронуть ее сердце нежными речами, но, занимая слишком высокое положение, она была недосягаема, и многое удерживало его от откровенных признаний. Что касается юной госпожи из Западного флигеля, то она отличалась живым, приветливым нравом, и ей не всегда удавалось держать Гэндзи на расстоянии. Иногда, не имея сил превозмочь волнение, он позволял себе кое-какие вольности, которые, будь они замечены дамами, могли бы вызвать у них немалые подозрения. Впрочем, чаще всего ему удавалось сдерживать себя.
Так или иначе, трудно себе представить более сложные, более мучительные отношения.
На Пятый день, направляясь к павильону Для верховой езды, Гэндзи заглянул в Западный флигель:
– Что вы можете рассказать? Оставался ли принц допоздна в ваших покоях? Надеюсь, вы не позволяете ему слишком многого? Как бы вам не пришлось из-за него страдать. Впрочем, вряд ли в мире есть человек, который никогда никому не причинил вреда, не совершал безрассудных поступков…
Наставляя девушку, министр то восхвалял принца, то жестоко хулил его. Глядя на него в тот миг, нельзя было не залюбоваться его удивительно молодым, прекрасным лицом. Он был в носи, небрежно наброшенном на нижнее одеяние, сшитое из столь яркого и блестящего шелка, что чудилось, будто от него исходит сияние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96