Усмехнувшись, юноша ответил:
– Полагаю, что вы далеко не так наивны… Но, вероятно, вы и представить себе не можете, что происходит в моем сердце. Даже узнав о желании Государя приблизить вас к себе, я был не в силах забыть… До сих пор я молчал, страшась, что вы лишите меня своего расположения, но сегодня, подумав: «И не все ли теперь мне едино?» (150), решил наконец открыться вам. Вы, очевидно, знаете, какие чувства испытывал к вам То-но тюдзё из дома министра Двора. О, как я был глуп, взирая на его страдания с безразличием стороннего наблюдателя! Теперь пришел мой черед. Я завидую его нынешней невозмутимости: еще бы, у него появилась отрадная уверенность в том, что теперь он никогда не расстанется с вами. Хотел бы я оказаться на его месте! Неужели вы не пожалеете меня?
Он долго докучал ей своими признаниями, но довольно утомительно писать об этом.
Госпожа Найси-но ками, которую речи Сайсё-но тюдзё привели в полное замешательство, думала лишь о том, как бы побыстрее скрыться.
– Можно ли быть такой жестокой! – воскликнул юноша. – А ведь я никогда ничем не оскорблял ваших чувств.
Раз начав говорить о своих обидах, он уже не мог остановиться, но девушка, уронив: «Ах, мне что-то нездоровится…», скрылась в глубине покоев, и ему ничего не оставалось, как уйти, вздыхая украдкой.
Впрочем, очень скоро юноша пожалел о своем порыве, и мысли его устремились к другой, еще более прекрасной особе. «Неужели мне даже голоса ее никогда не придется услышать? – думал он, направляясь в покои Великого министра. – Хотя бы через занавес…»
Выйдя к сыну, Гэндзи внимательно выслушал его.
– Судя по всему, юная госпожа не очень расположена к придворной службе, – замечает он. – Не потому ли, что пылкие чувства принца Хёбукё нашли наконец отклик в ее сердце? Ведь он человек весьма опытный в таких делах. Вместе с тем я уверен, что, увидев Государя во время выезда в Охарано, она не осталась к нему равнодушной. Ни одна молодая девица не откажется от придворной службы, стоит ей хоть мельком увидеть Государя. На это я и рассчитывал…
– Не знаю, какое положение окажется более созвучным ее натуре. Вряд ли она сможет соперничать с Государыней, да и нёго Кокидэн пользуется при дворе большим влиянием. Юной госпоже будет трудно выдвинуться, даже если Государь и изволит заинтересоваться ею. Нельзя забывать и о том, что принц Хёбукё, которого преданность не вызывает сомнений, будет очень недоволен, если вы отдадите ее во Дворец, пусть даже в качестве простой придворной дамы. В мире уже судачат о возможных переменах в ваших отношениях с принцем, – говорит Сайсё-но тюдзё с рассудительностью несколько неожиданной в его возрасте.
– Так, все это чрезвычайно сложно. Даже Удайсё и тот склонен винить во всем меня, как будто я могу располагать ее будущим по своему усмотрению. Получается, что, не оставляя человека в беде, ты поступаешь неразумно, ибо в конце концов сам же во всем и оказываешься виноват. Я не забыл, как трогательно просила за дочь ушедшая, и, узнав, что девушка живет в глуши, не имея никакой поддержки со стороны родного отца, пожалел ее и взял к себе. Теперь же, когда ее окружили такими заботами в нашем доме, министр тоже готов признать ее, – говорит Гэндзи, ловко толкуя события в свою пользу. – Я уверен, что она может стать хорошей супругой принцу, – продолжает он. – Обладая живым нравом и изящной наружностью, она достаточно умна, чтобы не допускать досадных оплошностей. Полагаю, что их союз был бы весьма удачен. Однако она прекрасно справилась бы и с обязанностями придворной дамы. Она хороша собой, недурно воспитана, сообразительна, прекрасно разбирается в обрядах и церемониях. Государь наверняка будет доволен.
Как видно, желая проникнуть в сокровенные думы отца, юноша спрашивает:
– Люди превратно толкуют то редкое внимание, которое до сих пор вы уделяли ее воспитанию. Похоже, это мнение разделяет и министр Двора; во всяком случае, что-то в этом роде он ответил Удайсё, когда тот обратился к нему, рассчитывая на его содействие.
Засмеявшись, Гэндзи отвечает:
– Все они далеки от истины. Что же касается самой девушки, то ей в любом случае следует повиноваться воле отца, идет ли речь о придворной службе или о чем-то другом. Женщина находится в подчинении у троих, и я не волен нарушать установленный порядок и распоряжаться ее судьбой по своему усмотрению.
– Еще говорят, что министр Двора не скрывает своего восхищения вашей мудростью и дальновидностью, – как ни в чем не бывало, продолжает юноша. – Ему кажется, что вы нарочно решили отдать юную госпожу во Дворец, чтобы таким образом сохранить для себя, ибо иначе ее положение в вашем доме среди давно уже здесь живущих высокорожденных особ остается весьма двусмысленным.
«Неужели он действительно так думает? Жаль!» – И, улыбнувшись, Великий министр отвечает:
– Я не знал, что дело дошло до таких нелепых предположений. Очевидно, господин министр Двора страдает чрезмерной подозрительностью. Надеюсь, что скоро все так или иначе разрешится. Люди всегда склонны видеть то, чего нет на самом деле.
Его удивление казалось вполне искренним, но юношу одолевали сомнения. Впрочем, Гэндзи и сам понимал, что не так-то легко будет выйти из этого положения. «Значит, мои опасения были не напрасны, – думал он. – Не хотелось бы оправдывать ожидания клеветников, да и ни к чему обременять себя дурными поступками. Главное – найти средство убедить министра Двора в полном бескорыстии моих намерений».
Гэндзи был неприятно поражен тем, что отцу девушки удалось до некоторой степени проникнуть в его тайные помышления, ибо, отдавая свою воспитанницу во Дворец, он и в самом деле прежде всего думал о том, как бы удержать ее при себе, ничего не меняя в их отношениях.
Скоро девушка из Западного флигеля сняла одеяние скорби.
– Следующая луна неблагоприятна для представления ко двору. Придется подождать Десятой луны, – сказал Великий министр, и Государь с нетерпением ждал назначенного дня.
Между тем поклонники юной госпожи, весьма раздосадованные таким поворотом событий, торопили пособниц своих, дабы те отыскали средство свести их с девушкой прежде, чем она приступит к придворным обязанностям. Но, увы, осуществить это было куда труднее, чем остановить водопад Ёсино (247).
– Невозможно! – отвечали дамы на все их просьбы.
Сайсё-но тюдзё, коря себя за невольно вырвавшееся у него признание, проявлял удивительную заботливость, стараясь вникать во все нужды юной госпожи и предупреждать каждое ее желание. Не позволяя себе и намека на нежные чувства, он держался невозмутимо, с достоинством.
Родные братья девушки, не имея возможности приблизиться к ней, с нетерпением ждали дня, когда она наконец переедет во Дворец, где они смогут заботиться о ней открыто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96