В роскошном верхнем платье, из-под которого выглядывало нижнее цвета «ива», в шароварах из зеленовато-серого шелка, он производил довольно внушительное впечатление, и, глядя на него, дамы думали: «Ну чем он ей не пара?»
Однако услышанное лишь усилило сомнения госпожи. Да, она не должна была уступать Удайсё. Когда он уходил, она не проводила его даже взглядом.
По дороге к принцу, которому он намеревался высказать свои обиды, Удайсё заехал домой. Его встретила госпожа Моку и в подробностях рассказала о случившемся. Собрав все свое мужество, Удайсё старался не плакать, но, услыхав, как не хотела уезжать дочь, разрыдался. Больно было смотреть на него!
– А ведь я прощал госпоже самые невероятные выходки! – сетовал он. – Никто другой не стал бы заботиться о ней так, как заботился я все эти годы! А она не сумела оценить моей преданности! Разве человек, лишь о собственных удовольствиях помышляющий, оставался бы с ней до сих пор? Впрочем, ей уже ничем не поможешь, так не все ли равно? Но как принц собирается поступить с детьми?
Он внимательно прочел записку, прикрепленную к кипарисовому столбу, и, несмотря на неумелый еще почерк дочери, был настолько тронут ее сердечным порывом, что по дороге к принцу то и дело отирал слезы. Однако встретиться с супругой ему не удалось.
– Для чего? – сказал принц дочери. – Мы имели уже возможность убедиться в его умении склоняться перед сильными, ведь это далеко не первая его измена. Мне давно говорили, что он не на шутку увлечен этой особой. Неужели мы будем ждать, когда он, охладев к ней, вспомнит о вас? К тому же можно не сомневаться, что состояние ваше будет с каждым днем ухудшаться, ежели вы решитесь вернуться к нему.
В словах его была доля правды, этого нельзя не признать.
– Я нахожу ваше поведение неразумным, – передал Удайсё супруге. – Я допустил непростительную неосторожность, будучи уверен в том, что вы прежде всего подумаете о детях. Но что толку объяснять? Мне кажется, вы могли бы проявить большую терпимость и не предпринимать столь решительного шага до тех пор, пока моя виновность не будет неопровержимо доказана в глазах всего света и у вас не останется иного выхода.
Он просил, чтобы ему дали увидеться хотя бы с дочерью, но супруга не позволила ей выйти.
Старший сын Удайсё прислуживал во Дворце. Этот десятилетний мальчик был хорош собой, и все его хвалили, даром что особенным благородством он не отличался. Был он к тому же весьма смышлен и начинал проникать в душу вещей. Младшему сыну недавно исполнилось восемь. Прелестное дитя, он был очень похож на сестру.
– Ты будешь мне напоминать о ней, – говорил Удайсё, лаская сына, и слезы текли по его щекам.
Он осведомился о принце, но тот отказался принять его. Занемог, мол, и сейчас изволит отдыхать. Встреченный столь нелюбезно, Удайсё поспешил уехать, прихватив с собой сыновей, с которыми ласково беседовал по дороге. Не имея возможности взять их с собой на Шестую линию, он завез их в свой дом, где и оставил.
– Побудьте здесь, я скоро вернусь, и мне будет приятно увидеть вас, – сказал он.
Мальчики печально смотрели ему вслед, такие трогательные, что на душе у Удайсё стало еще тяжелее, и только красота Найси-но ками, казавшаяся ему особенно яркой, когда он вспоминал изнуренное лицо своей бывшей супруги, помогла ему утешиться. К величайшему возмущению принца Сикибукё, он перестал писать к госпоже Северных покоев, оправдывая свое нежелание сообщаться с ней тем нелюбезным приемом, который был оказан ему в доме ее отца.
Слух о происшедшем дошел до госпожи Весенних покоев из дома на Шестой линии и весьма опечалил ее.
– Как неприятно, что даже я навлекла на себя их упреки, – сказала она.
Великий министр тоже не скрывал досады:
– Увы, положение и в самом деле сложное. Я вовсе не вправе распоряжаться судьбой этой особы, а получилось так, что именно из-за нее я навлек на себя недовольство Государя. Говорят, что и принц Хёбукё на меня обижен. Впрочем, я уверен в благоразумии принца, он все поймет и перестанет сердиться. Увы, в отношениях между людьми всегда так бывает – даже то, что представляется скрытым от чужих глаз, неизбежно выплывает наружу. Нас же вряд ли можно обвинить в случившемся.
Все эти неприятности повергли госпожу Найси-но ками в еще большее уныние, и, жалея ее, Удайсё переменил свое прежнее решение. Он понимал, что ее представление ко двору было отменено исключительно по его вине, и опасался, что не только навлек на себя гнев Государя, который вполне мог заподозрить его в коварстве, но и много потерял в глазах обоих министров. Да и разве мало в мире мужчин, связанных обетом супружества с придворными дамами? Все эти соображения привели к тому, что, когда год опять сменился новым, Удайсё дал согласие на представление Найси-но ками ко двору.
В тот год устраивалось Песенное шествие, и церемонию представления приурочили к этому празднеству, что сообщило ей невиданный размах и великолепие. Впрочем, могло ли быть иначе – ведь помимо обоих министров у Найси-но ками был теперь еще один покровитель, и весьма влиятельный, – Удайсё, да и Сайсё-но тюдзё не оставлял ее своими заботами.
Воспользовавшись случаем, во Дворец приехали ее родные братья, только и помышлявшие о том, как бы ей услужить. Право, редко кто удостаивается подобного внимания. Для госпожи Найси-но ками отвели покои в восточной части дворца Дзёкёдэн, которого западную часть занимала дочь принца Сикибукё, имевшая звание нёго. Покои их оказались отделенными друг от друга только Лошадиной тропой, но можно представить, сколь непреодолимой была преграда, разделявшая их сердца.
В те времена в женских покоях Дворца был особенно силен дух соперничества, поэтому повсюду царила самая изысканная роскошь.
Среди высочайших прислужниц почти не было суетливых кои. Помимо Государыни-супруги, нёго Кокидэн, дочери принца Сикибукё и дочери Левого министра, также имевших звание нёго, Государю прислуживали еще две дамы – дочь Тюнагона и дочь Сайсё.
В день Песенного шествия навестить дам приехали их родные, не желавшие упускать столь редкую возможность насладиться этим удивительным зрелищем. Дамы принарядились, и великое множество выглядывающих из-за занавесей рукавов сообщало особую значительность и великолепие происходящему.
Нёго из Весенних покоев, славящаяся в мире своей утонченностью, позаботилась о том, чтобы принц, несмотря на малые годы свои, тоже имел достойное окружение.
Участники шествия обошли покои Государя, Государыни-супруги, затем посетили дворец Красной птицы, а как к тому времени совсем стемнело, вернулись обратно, рассудив, что вряд ли уместно в столь поздний час заходить на Шестую линию.
Когда они обходили Весенние покои, небо стало светлеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96