Не соблюдая должного почтения по отношению к присутствовавшим в зале королю и его двору, он направился к Абенсерраху с видом столь страшным, что казалось, будто глаза его мечут пламя, и громовым голосом крикнул ему: «Скажи мне, подлый и низкий негодяй, отпрыск христиан, жалкий выродок! Как ты смел, зная, что этот букет собран моими руками и что я послал его в подарок Дарахе, – как ты смел его взять, не посчитавшись с тем, что он мой?… Я полон желания покарать тебя за неслыханную дерзость, и, если бы не мое уважение к присутствию короля, я проучил бы тебя тотчас же!»
Храбрый Абенсеррах при виде гнева Мусы и малого его уважения к их старинной дружбе вскипел гневом не меньше его и, точно так же утратив все приличия, ответил ему:
– Кто бы ни был осмелившийся меня назвать негодяем и выродком, он – тысячекратный лжец! Я – славный рыцарь, и знатен мой род. И после короля – моего властелина – нет здесь мне равного.
И, обменявшись такими речами, оба смелых рыцаря схватились за мечи и изрубили бы друг друга, если бы король с еще несколькими рыцарями с крайней поспешностью не бросился бы между ними. И король, очень разгневанный на Мусу, в котором он видел зачинщика ссоры, в суровых словах приказал ему немедленно отправиться в изгнание, прочь от двора, раз он питает к нему так мало уважения. На что Муса ответил, что он уйдет и что, может быть, в один прекрасный день, сражаясь против христиан, король ощутит отсутствие Мусы и скажет: «Ах, Муса, где ты!…» И с этими словами он повернулся спиной, чтобы уйти прочь из дворца. Но тут все рыцари и дамы удержали его, вернули, стали умолять короля отменить свое решение и не отсылать Мусу в изгнание. И настолько преуспели в своих просьбах рыцари, дамы, а вместе с ними и королева, что король простил Мусу и помирил его с Абенсеррахом. Впоследствии Муса очень сожалел о своем поступке, так как всегда был другом Абенсеррахов. Едва, однако, миновала эта распря, как вспыхнула новая, еще горшая. А причиной тому послужили слова одного из рыцарей Сегри, главы рода, сказанные им Абенсерраху:
– Господин рыцарь! Король, мой повелитель, вину за ссору возложил на Мусу, своего брата, и не обратил внимания на сказанные вами слова, будто за исключением короля нету здесь рыцарей, равных вам, хотя вы и знали, что тут же во дворце присутствовали рыцари, не уступающие вам в своих достоинствах. И не пристало истинному рыцарю так далеко заходить в своих речах, как зашли вы. И если бы не нежелание начать распрю в королевском дворце, говорю вам, вы дорогой ценой заплатили бы за слова, сказанные в присутствии стольких честных рыцарей.
Тогда Малик Алабес, близкий родственник Абенсеррахов, рыцарь отважный, обладатель многочисленной родни в Гранаде, поднялся со своего места и ответил Сегри:
– Мне удивительно слышать одни только твои речи там, где столько славных рыцарей. И незачем начинать новую распрю и новую смуту. Сказанное Абенсеррахом было сказано правильно, ибо все рыцари Гранады хорошо известны, кто они и откуда родом. И не думайте вы. Сегри, что если вы происходите от королей Кордовы и в ваших жилах течет их кровь, то вы лучше или равны Абенсеррахам – потомкам королей Марокко и Феса, потомкам великого Мирамамолина; а Альморади – ведь ты знаешь – принадлежат к королевскому дому Гранады и тоже ведут свой род от королей Африки. И знаешь о нас, Маликах Алабесах, что мы происходим от ветви короля Альмоабеса, повелителя славного царства Куко, и являемся родственниками Малукам. Так где же все те, кого я назвал и кто теперь смолчал, в то время как ты хочешь возбудить новые страсти и раздоры, хотя и знаешь, что все, мною сказанное, – правда и что после короля, нашего господина, нет здесь рыцарей, равных по своему роду Абенсеррахам, а сказавший противное – солжет, и я не считаю его за благородного человека!
Едва Сегри, Гомелы и Масы – все принадлежавшие к одному роду – услышали сказанное Алабесом, как пришли в ярость и бросились на него, чтобы предать его смерти. Алабесы, Абенсеррахи и Альморади, составлявшие другую партию, увидя их намерение, вскочили со своих мест, чтобы оказать им сопротивление и в свою очередь напасть на них.
Король при виде такой бури у себя во дворце, сознавая, что ему грозит потеря Гранады и всего королевства, вскочил тоже и громко закричал: «Кару изменника понесет тот, кто сделает хотя бы шаг или обнажит оружие!» И с этими словами схватил Алабеса и Сегри, громкими криками призвал своих телохранителей и дал приказ взять под стражу рыцарей Алабеса и Сегри.
Остальные рыцари остались на своих местах, чтобы не навлечь на себя обвинения в измене.
Алабеса отправили в заточение в Альгамбру, а Сегри – в Алые Башни. И держали их там под усиленной стражей. Остальные же гранадские рыцари приложили все старания для восстановления мира и, наконец, при помощи самого короля, восстановили его. Тогда арестованных рыцарей выпустили на свободу. А для ознаменования и укрепления мира было решено устроить большой праздник с турниром, боем быков и игрой на копьях. Так решили Муса и сам король, и лучше бы они этого не решали, как будет видно из дальнейшего рассказа.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
О том, как были устроены празднества в Гранаде и как из-за них еще сильнее разгорелась вражда Сегри с Абенсеррахами, Алабесов с Гомелами; и о том, что произошло между мавром Саидом и мавританкой Сайдой, влюбленными друг в друга
Прежде чем описывать великолепный праздник, расскажем о доблестном Саиде, красивом и веселом мавре, и о прекрасной Саиде, в которую доблестный Саид так был влюблен, что в Гранаде ни о чем больше не говорили, как об их любви. Наконец отец и мать прекрасной Саиды решили выдать ее замуж за другого или хотя бы пустить об этом слух, чтобы Саид утратил свои надежды и перестал так часто прохаживаться у дверей их дома и чтобы имя прекрасной Саиды перестало бы повсюду упоминаться.
И, приняв такое решение, они стали очень бдительны в отношении Саиды, своей дочери, запретили ей подходить к окнам и вести разговоры с Саидом. Но мало помогли подобные меры, ибо любовь – такое свойство, что бессильны против нее все предосторожности. Не перестал Саид прохаживаться по ее улице, и не разлюбила его Саида, а лишь полюбила еще с большей страстью. Но вот прошел слух, пущенный родителями Саиды, о предстоящем ее браке с одним могущественным и богатым мавром из Ронды. И отважный Саид не мог успокоиться хотя бы на час ни днем, ни ночью; тысячи мыслей занимали его – как бы расстроить предполагаемый брак, как бы умертвить соперника. И, непрестанно прогуливаясь по улице дамы своего сердца, он стремился увидеться с ней и поговорить, чтобы узнать, каковы ее мысли и ее воля, ибо страшила благородного мавра мысль, что его Саида добровольно решится на подобный брак:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Храбрый Абенсеррах при виде гнева Мусы и малого его уважения к их старинной дружбе вскипел гневом не меньше его и, точно так же утратив все приличия, ответил ему:
– Кто бы ни был осмелившийся меня назвать негодяем и выродком, он – тысячекратный лжец! Я – славный рыцарь, и знатен мой род. И после короля – моего властелина – нет здесь мне равного.
И, обменявшись такими речами, оба смелых рыцаря схватились за мечи и изрубили бы друг друга, если бы король с еще несколькими рыцарями с крайней поспешностью не бросился бы между ними. И король, очень разгневанный на Мусу, в котором он видел зачинщика ссоры, в суровых словах приказал ему немедленно отправиться в изгнание, прочь от двора, раз он питает к нему так мало уважения. На что Муса ответил, что он уйдет и что, может быть, в один прекрасный день, сражаясь против христиан, король ощутит отсутствие Мусы и скажет: «Ах, Муса, где ты!…» И с этими словами он повернулся спиной, чтобы уйти прочь из дворца. Но тут все рыцари и дамы удержали его, вернули, стали умолять короля отменить свое решение и не отсылать Мусу в изгнание. И настолько преуспели в своих просьбах рыцари, дамы, а вместе с ними и королева, что король простил Мусу и помирил его с Абенсеррахом. Впоследствии Муса очень сожалел о своем поступке, так как всегда был другом Абенсеррахов. Едва, однако, миновала эта распря, как вспыхнула новая, еще горшая. А причиной тому послужили слова одного из рыцарей Сегри, главы рода, сказанные им Абенсерраху:
– Господин рыцарь! Король, мой повелитель, вину за ссору возложил на Мусу, своего брата, и не обратил внимания на сказанные вами слова, будто за исключением короля нету здесь рыцарей, равных вам, хотя вы и знали, что тут же во дворце присутствовали рыцари, не уступающие вам в своих достоинствах. И не пристало истинному рыцарю так далеко заходить в своих речах, как зашли вы. И если бы не нежелание начать распрю в королевском дворце, говорю вам, вы дорогой ценой заплатили бы за слова, сказанные в присутствии стольких честных рыцарей.
Тогда Малик Алабес, близкий родственник Абенсеррахов, рыцарь отважный, обладатель многочисленной родни в Гранаде, поднялся со своего места и ответил Сегри:
– Мне удивительно слышать одни только твои речи там, где столько славных рыцарей. И незачем начинать новую распрю и новую смуту. Сказанное Абенсеррахом было сказано правильно, ибо все рыцари Гранады хорошо известны, кто они и откуда родом. И не думайте вы. Сегри, что если вы происходите от королей Кордовы и в ваших жилах течет их кровь, то вы лучше или равны Абенсеррахам – потомкам королей Марокко и Феса, потомкам великого Мирамамолина; а Альморади – ведь ты знаешь – принадлежат к королевскому дому Гранады и тоже ведут свой род от королей Африки. И знаешь о нас, Маликах Алабесах, что мы происходим от ветви короля Альмоабеса, повелителя славного царства Куко, и являемся родственниками Малукам. Так где же все те, кого я назвал и кто теперь смолчал, в то время как ты хочешь возбудить новые страсти и раздоры, хотя и знаешь, что все, мною сказанное, – правда и что после короля, нашего господина, нет здесь рыцарей, равных по своему роду Абенсеррахам, а сказавший противное – солжет, и я не считаю его за благородного человека!
Едва Сегри, Гомелы и Масы – все принадлежавшие к одному роду – услышали сказанное Алабесом, как пришли в ярость и бросились на него, чтобы предать его смерти. Алабесы, Абенсеррахи и Альморади, составлявшие другую партию, увидя их намерение, вскочили со своих мест, чтобы оказать им сопротивление и в свою очередь напасть на них.
Король при виде такой бури у себя во дворце, сознавая, что ему грозит потеря Гранады и всего королевства, вскочил тоже и громко закричал: «Кару изменника понесет тот, кто сделает хотя бы шаг или обнажит оружие!» И с этими словами схватил Алабеса и Сегри, громкими криками призвал своих телохранителей и дал приказ взять под стражу рыцарей Алабеса и Сегри.
Остальные рыцари остались на своих местах, чтобы не навлечь на себя обвинения в измене.
Алабеса отправили в заточение в Альгамбру, а Сегри – в Алые Башни. И держали их там под усиленной стражей. Остальные же гранадские рыцари приложили все старания для восстановления мира и, наконец, при помощи самого короля, восстановили его. Тогда арестованных рыцарей выпустили на свободу. А для ознаменования и укрепления мира было решено устроить большой праздник с турниром, боем быков и игрой на копьях. Так решили Муса и сам король, и лучше бы они этого не решали, как будет видно из дальнейшего рассказа.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
О том, как были устроены празднества в Гранаде и как из-за них еще сильнее разгорелась вражда Сегри с Абенсеррахами, Алабесов с Гомелами; и о том, что произошло между мавром Саидом и мавританкой Сайдой, влюбленными друг в друга
Прежде чем описывать великолепный праздник, расскажем о доблестном Саиде, красивом и веселом мавре, и о прекрасной Саиде, в которую доблестный Саид так был влюблен, что в Гранаде ни о чем больше не говорили, как об их любви. Наконец отец и мать прекрасной Саиды решили выдать ее замуж за другого или хотя бы пустить об этом слух, чтобы Саид утратил свои надежды и перестал так часто прохаживаться у дверей их дома и чтобы имя прекрасной Саиды перестало бы повсюду упоминаться.
И, приняв такое решение, они стали очень бдительны в отношении Саиды, своей дочери, запретили ей подходить к окнам и вести разговоры с Саидом. Но мало помогли подобные меры, ибо любовь – такое свойство, что бессильны против нее все предосторожности. Не перестал Саид прохаживаться по ее улице, и не разлюбила его Саида, а лишь полюбила еще с большей страстью. Но вот прошел слух, пущенный родителями Саиды, о предстоящем ее браке с одним могущественным и богатым мавром из Ронды. И отважный Саид не мог успокоиться хотя бы на час ни днем, ни ночью; тысячи мыслей занимали его – как бы расстроить предполагаемый брак, как бы умертвить соперника. И, непрестанно прогуливаясь по улице дамы своего сердца, он стремился увидеться с ней и поговорить, чтобы узнать, каковы ее мысли и ее воля, ибо страшила благородного мавра мысль, что его Саида добровольно решится на подобный брак:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109