ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Княгиня, наверное, не придала бы значения этому банальному происшествию — кражи в отелях были делом довольно распространенным, если бы дерзкий бандит, проникший в ванную Сони Данидофф, не был бы никем иным, как загадочным и неуловимым Фантомасом, чья мрачная слава с тех пор еще больше возросла.
С того времени Соня Данидофф, принимая ванну, не могла не вспоминать о Фантомасе, и каждый год в тот день, когда произошло разбойное нападение, она испытывала ужасный, безумный страх, представляя себе, что бандит может снова появиться перед ней и что на этот раз он будет беспощаден.
Надин знала обо всем этом. Она также дрожала от страха, вспоминая о том роковом дне, но, чтобы отвлечь свою дорогую госпожу от мрачных мыслей, она стала потихоньку успокаивать ее.
— Надо забыть об этом, — пела она своим мелодичным голоском, — вы скоро отправитесь на бал к господину Томери, вашему жениху.
Княгиня вся сжалась.
— Ах Надин, Надин, — отвечала она, глядя странными глазами на свою верную служанку, — я не могу справиться со своими тревогами… То же число… Ты же знаешь, насколько мы суеверны там… у себя дома. Парижская жизнь, которую я веду здесь, не разрушила в моей душе наивности девушки степей. И потом, понимаешь, мне кажется, господину Томери не следовало давать этот бал всего две недели спустя после трагической кончины бедной баронессы де Вибре… Я пыталась его отговорить. Насколько мне известно, баронесса когда-то была его любовницей…
— Говорят, — еле слышно прошептала Надин.
Соня Данидофф продолжала, словно разговаривала сама с собой:
— Уверена в этом. Именно для того, чтобы разуверить меня в этом, Томери решил во что бы то ни стало устроить праздник сегодня вечером: баронесса де Вибре, сказал он мне, была всего лишь хорошим старым другом… знакомой… я не могу, мол, отложить нашу свадьбу из-за тоге, что эта женщина умерла, в противном случае это даст повод для сплетен.
— Дай мне зеркало, — потребовала она у черкешенки.
После того, как приказание было исполнено, княгиня долго и с удовольствием рассматривала прекрасное лицо, отражавшееся в зеркале, и после некоторой паузы, вновь обретя хорошее настроение, произнесла:
— Бедная баронесса! Интересно, смогла бы я ревновать ее к Томери?
— Княгиня, — вмешалась Надин, — надо выходить из ванны, вы опоздаете.
В соседней умывальной комнате, залитой электрическим светом, который ярко отражало бесчисленное количество зеркал, княгиня Соня Данидофф закончила свой туалет с помощью Надин, чрезвычайно гордой, что она — единственная горничная, допущенная одевать свою госпожу.
Сейчас женщины шутили. Надин не переставала изумляться великолепию княгини, а Соню Данидофф потешало детское восхищение черкешенки.
Соня Данидофф облачилась в изысканное платье из крепдешина, которое благодаря простому, но искусному покрою красиво облегало гибкое тело молодой женщины.
Княгиня с сияющим лицом несколько секунд молча стояла посреди комнаты, в то время как за ней с искренним восхищением наблюдала Надин, которая не уставала поражаться роскоши, окружавшей ее госпожу. Молоденькая черкешенка, не удержав своего наивного порыва, воскликнула:
— До чего же вы красивы, княгиня, как это все должно дорого стоить!..
И неуверенно добавила:
— Наверное, по крайней мере, тысячу франков?
Соня Данидофф улыбнулась.
— Тысячу франков! — воскликнула она с мягкой иронией в голосе. — Увы, дорогуша, я уже стою гораздо больше, в эту сумму входит лишь стоимость моего нижнего белья! Ты же знаешь, Надин, пара таких шелковых чулок, как у меня, уже стоит двести франков. А мои туфли, Надин… Посмотри на атласные туфли, сделанные специально к платью. Со своими бриллиантовыми пряжками они стоят по полторы тысячи франков каждая. Ну, а за платье, я думаю, мне надо будет заплатить своему портному не менее двухсот луидоров…
Пораженная суммами, произнесенными госпожой, смуглая черкешенка, раскрыв рот, ловила каждое слово княгини. Но туалет госпожи на этом не заканчивался.
Соня Данидофф, уже в платье, открыла свой секретер и достала оттуда несколько футляров для драгоценностей.
— Сегодня вечером, Надин, — заявила она, — я буду «в жемчуге и бриллиантах».
Поднеся к своим изящным ушкам серьги, сделанные из серого жемчуга и вставленные в оправу наверняка каким-нибудь известным ювелиром, княгиня, засмеявшись, повернулась к Надин:
— По сто тысяч франков с каждой стороны, моя голубушка!
На пальцы она надела три кольца, украшенных бриллиантами в платиновой оправе.
— Еще четыреста-пятьсот тысяч франков, — продолжала она.
Надин, открыв один из больших футляров, подносила своей госпоже широкий золотой браслет, благоговейно придерживая его в руках.
Но княгиня жестом отклонила украшение:
— Нет, Надин, на балах уже не носят золотых браслетов.
Вздохнув, молоденькая черкешенка тихо произнесла:
— Как жалко! Вы могли бы выглядеть еще богаче с этим прекрасным украшением!
Соня Данидофф, помолчав секунду, неожиданно воскликнула, широко улыбнувшись и обнажив свои ослепительно белые зубы:
— Ты будешь сейчас довольна, Надин. Мы дополним туалет княгини, украсив ее плечи ожерельем с тремя нитями жемчуга…
И Соня Данидофф приложила к своей белоснежной груди сверкающее ожерелье, представ в такой красоте, в какой Надин еще никогда ее не видела.
— Вы похожи на святую деву Марию, которую можно увидеть на наших иконах, — прошептала Надин, опускаясь от волнения на колени…
— Боже мой! Это же богохульство, Надин, я всего лишь смиренное человеческое создание.
И, продолжая перебирать свои драгоценности, забавляющие ее не меньше, чем служанку, которой было трудно представить подобные суммы, княгиня добавила:
— Закончим с туалетом, Надин, итак еще одно украшение, которое оценивается в два миллиона франков!
Своими точеными пальцами Соня Данидофф застегнула на затылке жемчужное ожерелье. Княгиня еще раз посмотрелась в зеркало и осталась довольна собой, уверенная в эффекте, который она произведет на Томери, ее будущего мужа.
Она набросила на плечи роскошную соболиную шубку, которая была не лишней в этот прохладный апрельский вечер, и приказала Надин подать автомобиль…
— Дырявая Башка! Дырявая Башка!
Мамаша Косоглазка зря орала и надсаживалась от крика, в ответ стояла тишина.
Безобразная мегера, открыв дверь лачуги и выйдя за лавку, чтобы окликнуть своего напарника в темном коридоре, выходящем на площадь Дофин, вернулась, бурча под нос ругательства, в кухню — маленький закуток под лестницей.
— Где его черти носят, этого дурака? — ворчала она, смакуя из чашки напиток, который она сделала сама, плеснув в оставшийся на дне кофе изрядную порцию рома.
Было около одиннадцати часов вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84