В чекмене и малахае был тот, и рука его сжимала тяжелое боевое копье.
— Еще не приехал? — спросил о ком-то Каптагай-батыр.
— Нет, не приехал…
Главный батыр найманов забеспокоился. Он неслышно прошелся по юрте, выглянул наружу:
— Как бы чего не случилось с ним по дороге… По моим расчетам, он должен быть уже здесь!
— Может быть, пойти мне и узнать? — спросил джигит.
— Иди!..
* * *
Каптагай-батыру было о чем беспокоиться. Настоящий богатырь-палван был он, сложенный, как говорят в степи, из верблюжьих костей. А еще говорят про таких людей, что не ведают они страха и кобру берут голыми руками. И одет он был неплохо, но если говорить откровенно, то был знаменитый батыр, что называется, нищим…
Пятнадцать кибиток своих бедных родственников-единомышленников кормил Каптагай-батыр добытыми в бою трофеями и охотой на оленей. В редкие мирные годы он брал на выпас скот и своих более богатых родственников, как простой чабан.
А два года назад, направляясь в Улытау на охоту за архарами, он попал в сильный ураган и вынужден был три дня провести в стане табунщиков, выпасавших косяки кобылиц хана Абулхаира. Там он познакомился со знаменитым охотником из рода керей Ораком. Был этот Орак известным на всю степь знатоком лошадей и умел охотиться на волков, загоняя их верхом на коне до изнеможения.
Связанные общностью судеб, два неимущих батыра подружились и дали клятву верности друг другу. Еще три дня назад должен был приехать сюда Орак. Он намеревался в предстоящих скачках пустить своего аргамака по кличке Акбакай — «Белоногий» — и взять приз.
Как раз и надоумил его Каптагай-батыр. Увидев, как настигает Орак на своем коне волка в чистом поле, он сказал:
— А почему бы тебе не попытать счастья в предстоящих состязаниях? Если я хоть немного разбираюсь в лошадях, то твой Акбакай не хуже скакунов самого хана!
Орак согласился, но говорил как-то неуверенно:
— Ладно, я приеду, но боюсь, как бы кто-нибудь из них там не напакостил мне…
Каптагай-батыр не обратил тогда внимания на опасения друга, но теперь, когда Орак запаздывал по неизвестной причине, батыру вдруг вспомнились его слова. Тяжелое предчувствие стеснило ему грудь. «Почему он говорил о каких-то людях, которые могут сделать пакости?» — думал Каптагай-батыр. Не находя себе места от дум, он решил послать своего джигита к Ораку, пасшему неподалеку табуны.
И еще один человек с нетерпением ждал приезда табунщика. От тоже знал, что Орак намерен выпустить в байгу своего замечательного коня. Это была Аккозы, сноха самого хана Абулхаира, вдовствующая супруга султана Шах-Будаха, по которому справлялись сейчас поминки. Вся в черном, сидела она на невысоком холме и с тоской вглядывалась туда, откуда должен был появиться батыр Орак…
Нет, ничего греховного, такого, что могло бы давать людям пищу для кривотолков, не было между ними. Все происходило, как часто бывает в степи. Они с детства знали друг друга, но никогда не думали о любви. Потом Аккозы вдруг вознеслась высоко, к подножию ханского трона, и Орак воспринял это спокойно, как неминуемое. Даже и мысли не появилось у него, что все могло бы быть иначе. А потом умер Шах-Будах, высокий супруг Аккозы, и когда несколько дней назад она приехала в ханские табуны выбирать себе скакуна для поминок, то встретила там батыра Орака. И батыр Орак просто, как все делается в степи, сказал ей о своем желании просить ее в жены. Несмотря на бедность, он из хорошего, достойного рода и имеет право на это…
— Мне не хочется быть грешной перед богом и запятнать свою честь перед людьми, — ответила она. — Пусть пройдет поминальный пир по моему мужу, и я попрошу у его родителей разрешения на жизнь с тобой. Если согласятся они, то мы соединим свои судьбы по закону…
— А если они откажут? — встревоженно спросил Орак-батыр. — Как ни говори, а хан Абулхаир — владыка над половиной мира, и хоть я вольный батыр, но только слуга ему. Согласится ли он отдать тебя простому да еще небогатому батыру?
— Какие могут быть у него причины для отказа? — Аккозы нахмурила свои красивые, вразлет брови. — Если откажет… Что же, все равно обручусь с тобой. Никому не дано второе рождение. Клянусь, выйду только за тебя, мой батыр!..
Орак-батыр ощутил такую великую радость, что, казалось, запели все мышцы его могучего тела. Легкость птицы, устремившейся в бездонную глубину неба, почувствовал он.
— Каждую минуту своей жизни готов отдать я тебе, моя Аккозы! — сказал он негромко. — И на поминках по твоему бывшему мужу буду я, чтобы не сказали люди, что не уважил я его память. Попытаю заодно счастье свое в байге на выращенном мною коне Акбакае!..
И вот теперь Орак-батыр не приехал на поминки. Это означало, что с ним произошло что-то плохое, потому что мало кто мог бы остановить в пути могучего батыра. Поэтому, уйдя с состязания акынов, одинокая Аккозы стояла сейчас на холме и напряженно вглядывалась в даль. Никто не обратил на это внимания, считая, что тоскует она по усопшему мужу…
Вовсе не потому, что невольно обличил чингизидов неосторожный Казтуган-жырау, остановил жырау хан Абулхаир. Давным-давно забыли далекую монгольскую родину многочисленные потомки «Потрясателя вселенной».
Хан Абулхаир был неглупым человеком и сразу почувствовал то общее настроение, которое умело направляли старый Асан-Кайгы с Котаном-жырау и которое отразил сейчас кипчакский певец Казтуган-жырау. Ведь больше всего в своей политике опирался хан на кипчаков, и вдруг их представитель тоже призывает к объединению, но не для завоеваний под мощной рукой хана Абулхаира, а для защиты родины. Это, по существу, и есть путь к самостоятельности казахов, чему так противился хан Абулхаир…
* * *
Да, они уже начали сближаться друг с другом! И не только джучиды играют в эту игру. По всему видно, что Джаныбек с Кереем нашли общий язык с правителями Моголистана из Джагатаева рода. Это означает, что тылы их всегда будут обеспечены. Не случайно все большее количество аулов откочевывает в пределы Моголистана, к родственникам. Вот почему такое торжество светится в глубине спокойных глаз Джаныбека и Керея…
Только в эту минуту, после состязания двух жырау — аргына и кипчака, увидел хан Абулхаир всю глубину разверзшейся перед ним пропасти и понял, что промедление подобно смерти.
Каждый день жизни, подаренный противникам, приближает его самого к гибели. Да, они уже и здесь снюхались со всеми его врагами — явными и тайными. Он хорошо знает всех их и терпит, потому что сильному правителю нельзя без врагов. Присутствие их лишь подчеркивает его могущество и пренебрежение к ним. Но когда они сплачиваются вместе, да еще льнут к соседям, необходимо действовать решительно и беспощадно!
Вон они стоят, держась поближе друг к другу, — разноплеменные степные батыры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
— Еще не приехал? — спросил о ком-то Каптагай-батыр.
— Нет, не приехал…
Главный батыр найманов забеспокоился. Он неслышно прошелся по юрте, выглянул наружу:
— Как бы чего не случилось с ним по дороге… По моим расчетам, он должен быть уже здесь!
— Может быть, пойти мне и узнать? — спросил джигит.
— Иди!..
* * *
Каптагай-батыру было о чем беспокоиться. Настоящий богатырь-палван был он, сложенный, как говорят в степи, из верблюжьих костей. А еще говорят про таких людей, что не ведают они страха и кобру берут голыми руками. И одет он был неплохо, но если говорить откровенно, то был знаменитый батыр, что называется, нищим…
Пятнадцать кибиток своих бедных родственников-единомышленников кормил Каптагай-батыр добытыми в бою трофеями и охотой на оленей. В редкие мирные годы он брал на выпас скот и своих более богатых родственников, как простой чабан.
А два года назад, направляясь в Улытау на охоту за архарами, он попал в сильный ураган и вынужден был три дня провести в стане табунщиков, выпасавших косяки кобылиц хана Абулхаира. Там он познакомился со знаменитым охотником из рода керей Ораком. Был этот Орак известным на всю степь знатоком лошадей и умел охотиться на волков, загоняя их верхом на коне до изнеможения.
Связанные общностью судеб, два неимущих батыра подружились и дали клятву верности друг другу. Еще три дня назад должен был приехать сюда Орак. Он намеревался в предстоящих скачках пустить своего аргамака по кличке Акбакай — «Белоногий» — и взять приз.
Как раз и надоумил его Каптагай-батыр. Увидев, как настигает Орак на своем коне волка в чистом поле, он сказал:
— А почему бы тебе не попытать счастья в предстоящих состязаниях? Если я хоть немного разбираюсь в лошадях, то твой Акбакай не хуже скакунов самого хана!
Орак согласился, но говорил как-то неуверенно:
— Ладно, я приеду, но боюсь, как бы кто-нибудь из них там не напакостил мне…
Каптагай-батыр не обратил тогда внимания на опасения друга, но теперь, когда Орак запаздывал по неизвестной причине, батыру вдруг вспомнились его слова. Тяжелое предчувствие стеснило ему грудь. «Почему он говорил о каких-то людях, которые могут сделать пакости?» — думал Каптагай-батыр. Не находя себе места от дум, он решил послать своего джигита к Ораку, пасшему неподалеку табуны.
И еще один человек с нетерпением ждал приезда табунщика. От тоже знал, что Орак намерен выпустить в байгу своего замечательного коня. Это была Аккозы, сноха самого хана Абулхаира, вдовствующая супруга султана Шах-Будаха, по которому справлялись сейчас поминки. Вся в черном, сидела она на невысоком холме и с тоской вглядывалась туда, откуда должен был появиться батыр Орак…
Нет, ничего греховного, такого, что могло бы давать людям пищу для кривотолков, не было между ними. Все происходило, как часто бывает в степи. Они с детства знали друг друга, но никогда не думали о любви. Потом Аккозы вдруг вознеслась высоко, к подножию ханского трона, и Орак воспринял это спокойно, как неминуемое. Даже и мысли не появилось у него, что все могло бы быть иначе. А потом умер Шах-Будах, высокий супруг Аккозы, и когда несколько дней назад она приехала в ханские табуны выбирать себе скакуна для поминок, то встретила там батыра Орака. И батыр Орак просто, как все делается в степи, сказал ей о своем желании просить ее в жены. Несмотря на бедность, он из хорошего, достойного рода и имеет право на это…
— Мне не хочется быть грешной перед богом и запятнать свою честь перед людьми, — ответила она. — Пусть пройдет поминальный пир по моему мужу, и я попрошу у его родителей разрешения на жизнь с тобой. Если согласятся они, то мы соединим свои судьбы по закону…
— А если они откажут? — встревоженно спросил Орак-батыр. — Как ни говори, а хан Абулхаир — владыка над половиной мира, и хоть я вольный батыр, но только слуга ему. Согласится ли он отдать тебя простому да еще небогатому батыру?
— Какие могут быть у него причины для отказа? — Аккозы нахмурила свои красивые, вразлет брови. — Если откажет… Что же, все равно обручусь с тобой. Никому не дано второе рождение. Клянусь, выйду только за тебя, мой батыр!..
Орак-батыр ощутил такую великую радость, что, казалось, запели все мышцы его могучего тела. Легкость птицы, устремившейся в бездонную глубину неба, почувствовал он.
— Каждую минуту своей жизни готов отдать я тебе, моя Аккозы! — сказал он негромко. — И на поминках по твоему бывшему мужу буду я, чтобы не сказали люди, что не уважил я его память. Попытаю заодно счастье свое в байге на выращенном мною коне Акбакае!..
И вот теперь Орак-батыр не приехал на поминки. Это означало, что с ним произошло что-то плохое, потому что мало кто мог бы остановить в пути могучего батыра. Поэтому, уйдя с состязания акынов, одинокая Аккозы стояла сейчас на холме и напряженно вглядывалась в даль. Никто не обратил на это внимания, считая, что тоскует она по усопшему мужу…
Вовсе не потому, что невольно обличил чингизидов неосторожный Казтуган-жырау, остановил жырау хан Абулхаир. Давным-давно забыли далекую монгольскую родину многочисленные потомки «Потрясателя вселенной».
Хан Абулхаир был неглупым человеком и сразу почувствовал то общее настроение, которое умело направляли старый Асан-Кайгы с Котаном-жырау и которое отразил сейчас кипчакский певец Казтуган-жырау. Ведь больше всего в своей политике опирался хан на кипчаков, и вдруг их представитель тоже призывает к объединению, но не для завоеваний под мощной рукой хана Абулхаира, а для защиты родины. Это, по существу, и есть путь к самостоятельности казахов, чему так противился хан Абулхаир…
* * *
Да, они уже начали сближаться друг с другом! И не только джучиды играют в эту игру. По всему видно, что Джаныбек с Кереем нашли общий язык с правителями Моголистана из Джагатаева рода. Это означает, что тылы их всегда будут обеспечены. Не случайно все большее количество аулов откочевывает в пределы Моголистана, к родственникам. Вот почему такое торжество светится в глубине спокойных глаз Джаныбека и Керея…
Только в эту минуту, после состязания двух жырау — аргына и кипчака, увидел хан Абулхаир всю глубину разверзшейся перед ним пропасти и понял, что промедление подобно смерти.
Каждый день жизни, подаренный противникам, приближает его самого к гибели. Да, они уже и здесь снюхались со всеми его врагами — явными и тайными. Он хорошо знает всех их и терпит, потому что сильному правителю нельзя без врагов. Присутствие их лишь подчеркивает его могущество и пренебрежение к ним. Но когда они сплачиваются вместе, да еще льнут к соседям, необходимо действовать решительно и беспощадно!
Вон они стоят, держась поближе друг к другу, — разноплеменные степные батыры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85