Пользы от них Орда в последнее время не видела… Скоро у нас будет много новых рабов. Совсем скоро…
А Салимгирей в это время, загоняя коней, все дальше уходил от пределов Золотой Орды. Он выполнил поручение хана — не дал орусутам убить Шелкене-баскака. Но спас он его не для того, чтобы разрешить ему жить на земле. Уже немолодой, но по-прежнему сильный и широкоплечий, с густыми хмурыми бровями баскак, как и раньше, оставался грозою покоренных народов. Даже среди монголов он выделялся своею жестокостью. Там, где появлялись сборщики податей баскака Шелкене, пылали избы, кричали женщины и дети, все живое и непокорное превращалось в прах. Салимгирей считал, что такой человек не должен жить. Но надо было выиграть время.
Когда наконец миновали земли орусутов, где можно было встретиться со шныряющими повсюду отрядами монголов, Салимгирей послал одного из своих воинов в Сарай, чтобы тот сказал Берке о выполненном поручении.
Этой же ночью сотник увел Шелкене в лесную чащу и зарубил его саблей. На рассвете отряд Салимгирея, состоящий из преданных ему людей, повернул своих коней в сторону Кавказских гор. Сотник знал, что Берке, обманутый его вестью о возвращении, не скоро догадается, что произошло, и, пока пошлет погоню, отряд успеет уйти далеко.
На побег Салмигирей решился не сразу. Но обстоятельства складывались так, что оставаться дальше в Орде было рискованно. Люди хана упорно искали человека в черном, который поднял рабов на бунт. Еще никто не догадывался, что это был Салимгирей, но петля с каждым днем затягивалась все туже, и ему, сотнику личной охраны хана, это было видно лучше, чем другим.
Из Самарканда доходили слухи, что там появилась община, которая выступает против мулл, ишанов и ханов, обманывающих и грабящих народ, а руководит недовольными человек по имени Тамдам. Салимгирею не надо было объяснять, кто это такой.
Об одном жалел сотник, что не осуществил свой давний замысел — не убил хана Берке. Но, видимо, на все воля аллаха.
Салимгирей еще не знал, что Берке ждет его не только потому, что он должен привезти Шелкене-баскака. Круг замкнулся. Люди хана уже указали на сотника и нашли тех, кто мог подтвердить его причастность к бунту рабов и побегу Коломона и Кундуз.
В землях, лежащих к востоку от Золотой Орды, бушевал пожар.
Потерпев поражение от Кубылая и понимая, что ему никогда не одолеть брата, монгольский великий хан в Каракоруме Арик-Буги двинул свои тумены на другого ослушника — Алгуя. Главенствовали над войском Кара-Буги-нойон и сын покойного хана Менгу — Асутай.
Алгуй, предупрежденный заранее лазутчиками, неожиданно напал на Кара-Буги у озера Сум. В бою сам нойон погиб, а войско его было рассеяно по степи.
Довольный легкой победой, забыв об осторожности, Алгуй велел разбить свои походные шатры для долгого отдыха на берегу мутной и быстрой реки Или.
За беспечность Алгуй был жестоко наказан. Второе крыло каракорумского войска под предводительством Асутая, совершив стремительный ночной переход, словно горный поток обрушилось на лагерь Алгуя. Хану едва удалось спастись. С небольшим отрядом он бежал в Восточный Туркестан.
Окрыленный первым успехом в долгой борьбе со своими противниками, Арик-Буги сам, с новым войском, глубокой осенью прибыл в Илийскую котловину, чтобы, перезимовав здесь, довершить разгром Алгуя и вернуть в подчинение Каракоруму утерянные владения.
Арик-Буги был горяч, и оттого решения его не всегда были обдуманными. Здесь, на берегу своенравной Или, стал вершить он суд над теми, кто уцелел из войска Кара-Буги. Без жалости лишил он многих нойонов жизни, обвинив их во всех неудачах.
Видя такую жестокость монгольского великого хана, эмиры кочевых племен, примкнувшие к нему в начале похода, с наступлением зимы под разными предлогами начали покидать его.
Зима в тот год выдалась суровая. Глубокие снега укрыли илийскую пустыню, и даже монгольские лошади, привыкшие добывать свой корм в любых условиях, начали тощать. Оттепель сменилась жестокими морозами и ураганными ветрами. Положение в войске Арик-Буги с каждым днем становилось все более тяжелым. У местного населения было отобрано все, что могло пригодиться монголам, но и это не спасло. К весне в его войске почти не осталось коней. Монгол без коня уже не воин, а легкая добыча всякого, кто пожелает взять ее.
Никогда еще с тех пор, как великий Чингиз-хан собрал под свое девятихвостое белое знамя всех монголов, никогда войско монголов не оказывалось в таком плачевном, безвыходном положении. Арик-Буги вынужден был просить пощады у Кубылая и сдался на милость победителя.
Во второй раз Кубылай явил брату милость. Он даровал жизнь Арик-Буги и сыну покойного монгольского великого хана Менгу — Асутаю, остальных же нойонов, предводительствовавших в войске, велел зарезать.
Алгуй, бежавший в Восточный Туркестан, собрал новое войско, взял в жены изгнанную им же из Джагатаева улуса вдову Кара-Кулагу — Эргене-хатун, выразил покорность хану Кубылаю и таким образом признал над собой его власть.
В то время, когда счастье и удача улыбались новому правителю Джагатаева улуса, войско Улкетая, перезимовав в степях Дешт-и-Кипчак, выступило с низовьев Итиля в сторону городов Сыганак, Отрар и Сузак.
Навстречу ему, чувствуя надежную поддержку своего покровителя Кубылая, двинул тумены Алгуй…
* * *
Черная весть достигла ушей хана Берке утром, когда он, совершив омовение, закончил читать молитву. Израненный, черный от усталости гонец сообщил ему, что войско Золотой Орды после трех дней сражения разбито, а храбрый Улкетай погиб на поле битвы. В отместку за дерзость Алгуй сжег и разрушил принадлежащий Золотой Орде город Отрар.
Поражение Улкетая было тяжелым ударом по честолюбивым замыслам Берке. Все начиналось не так, как он задумал. Нужна была хотя бы маленькая победа, чтобы воодушевить воинов, подготовить их к предстоящим трудным сражениям.
А может быть, этого захотело само Небо? Ведь не просто так погиб его любимый лебедь. Не было ли это знаком свыше?
Берке знал: за первой черной вестью чередой, словно верблюды в караване, пойдут другие. Он не ошибся.
Скоро стало известно, что Алгуй захватил Семиречье, Восточный Туркестан, Мавераннахр, половину Хорезма и Северный Афганистан.
После добровольной сдачи Арик-Буги и Асутая, после признания своей зависимости от Кубылая все земли империи Чингиз-хана, кроме Золотой Орды и ильханства Кулагу, стали принадлежать ему. Отныне настоящим великим ханом монголов сделался Кубылай.
Тяжелые думы не давали покоя Берке. Количество врагов уменьшилось, но те, что остались, приобрели большую силу и могущество. На востоке — Кубылай. На юге — Кулагу. У них много внешних врагов, но и Золотая Орда для каждого желанная добыча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
А Салимгирей в это время, загоняя коней, все дальше уходил от пределов Золотой Орды. Он выполнил поручение хана — не дал орусутам убить Шелкене-баскака. Но спас он его не для того, чтобы разрешить ему жить на земле. Уже немолодой, но по-прежнему сильный и широкоплечий, с густыми хмурыми бровями баскак, как и раньше, оставался грозою покоренных народов. Даже среди монголов он выделялся своею жестокостью. Там, где появлялись сборщики податей баскака Шелкене, пылали избы, кричали женщины и дети, все живое и непокорное превращалось в прах. Салимгирей считал, что такой человек не должен жить. Но надо было выиграть время.
Когда наконец миновали земли орусутов, где можно было встретиться со шныряющими повсюду отрядами монголов, Салимгирей послал одного из своих воинов в Сарай, чтобы тот сказал Берке о выполненном поручении.
Этой же ночью сотник увел Шелкене в лесную чащу и зарубил его саблей. На рассвете отряд Салимгирея, состоящий из преданных ему людей, повернул своих коней в сторону Кавказских гор. Сотник знал, что Берке, обманутый его вестью о возвращении, не скоро догадается, что произошло, и, пока пошлет погоню, отряд успеет уйти далеко.
На побег Салмигирей решился не сразу. Но обстоятельства складывались так, что оставаться дальше в Орде было рискованно. Люди хана упорно искали человека в черном, который поднял рабов на бунт. Еще никто не догадывался, что это был Салимгирей, но петля с каждым днем затягивалась все туже, и ему, сотнику личной охраны хана, это было видно лучше, чем другим.
Из Самарканда доходили слухи, что там появилась община, которая выступает против мулл, ишанов и ханов, обманывающих и грабящих народ, а руководит недовольными человек по имени Тамдам. Салимгирею не надо было объяснять, кто это такой.
Об одном жалел сотник, что не осуществил свой давний замысел — не убил хана Берке. Но, видимо, на все воля аллаха.
Салимгирей еще не знал, что Берке ждет его не только потому, что он должен привезти Шелкене-баскака. Круг замкнулся. Люди хана уже указали на сотника и нашли тех, кто мог подтвердить его причастность к бунту рабов и побегу Коломона и Кундуз.
В землях, лежащих к востоку от Золотой Орды, бушевал пожар.
Потерпев поражение от Кубылая и понимая, что ему никогда не одолеть брата, монгольский великий хан в Каракоруме Арик-Буги двинул свои тумены на другого ослушника — Алгуя. Главенствовали над войском Кара-Буги-нойон и сын покойного хана Менгу — Асутай.
Алгуй, предупрежденный заранее лазутчиками, неожиданно напал на Кара-Буги у озера Сум. В бою сам нойон погиб, а войско его было рассеяно по степи.
Довольный легкой победой, забыв об осторожности, Алгуй велел разбить свои походные шатры для долгого отдыха на берегу мутной и быстрой реки Или.
За беспечность Алгуй был жестоко наказан. Второе крыло каракорумского войска под предводительством Асутая, совершив стремительный ночной переход, словно горный поток обрушилось на лагерь Алгуя. Хану едва удалось спастись. С небольшим отрядом он бежал в Восточный Туркестан.
Окрыленный первым успехом в долгой борьбе со своими противниками, Арик-Буги сам, с новым войском, глубокой осенью прибыл в Илийскую котловину, чтобы, перезимовав здесь, довершить разгром Алгуя и вернуть в подчинение Каракоруму утерянные владения.
Арик-Буги был горяч, и оттого решения его не всегда были обдуманными. Здесь, на берегу своенравной Или, стал вершить он суд над теми, кто уцелел из войска Кара-Буги. Без жалости лишил он многих нойонов жизни, обвинив их во всех неудачах.
Видя такую жестокость монгольского великого хана, эмиры кочевых племен, примкнувшие к нему в начале похода, с наступлением зимы под разными предлогами начали покидать его.
Зима в тот год выдалась суровая. Глубокие снега укрыли илийскую пустыню, и даже монгольские лошади, привыкшие добывать свой корм в любых условиях, начали тощать. Оттепель сменилась жестокими морозами и ураганными ветрами. Положение в войске Арик-Буги с каждым днем становилось все более тяжелым. У местного населения было отобрано все, что могло пригодиться монголам, но и это не спасло. К весне в его войске почти не осталось коней. Монгол без коня уже не воин, а легкая добыча всякого, кто пожелает взять ее.
Никогда еще с тех пор, как великий Чингиз-хан собрал под свое девятихвостое белое знамя всех монголов, никогда войско монголов не оказывалось в таком плачевном, безвыходном положении. Арик-Буги вынужден был просить пощады у Кубылая и сдался на милость победителя.
Во второй раз Кубылай явил брату милость. Он даровал жизнь Арик-Буги и сыну покойного монгольского великого хана Менгу — Асутаю, остальных же нойонов, предводительствовавших в войске, велел зарезать.
Алгуй, бежавший в Восточный Туркестан, собрал новое войско, взял в жены изгнанную им же из Джагатаева улуса вдову Кара-Кулагу — Эргене-хатун, выразил покорность хану Кубылаю и таким образом признал над собой его власть.
В то время, когда счастье и удача улыбались новому правителю Джагатаева улуса, войско Улкетая, перезимовав в степях Дешт-и-Кипчак, выступило с низовьев Итиля в сторону городов Сыганак, Отрар и Сузак.
Навстречу ему, чувствуя надежную поддержку своего покровителя Кубылая, двинул тумены Алгуй…
* * *
Черная весть достигла ушей хана Берке утром, когда он, совершив омовение, закончил читать молитву. Израненный, черный от усталости гонец сообщил ему, что войско Золотой Орды после трех дней сражения разбито, а храбрый Улкетай погиб на поле битвы. В отместку за дерзость Алгуй сжег и разрушил принадлежащий Золотой Орде город Отрар.
Поражение Улкетая было тяжелым ударом по честолюбивым замыслам Берке. Все начиналось не так, как он задумал. Нужна была хотя бы маленькая победа, чтобы воодушевить воинов, подготовить их к предстоящим трудным сражениям.
А может быть, этого захотело само Небо? Ведь не просто так погиб его любимый лебедь. Не было ли это знаком свыше?
Берке знал: за первой черной вестью чередой, словно верблюды в караване, пойдут другие. Он не ошибся.
Скоро стало известно, что Алгуй захватил Семиречье, Восточный Туркестан, Мавераннахр, половину Хорезма и Северный Афганистан.
После добровольной сдачи Арик-Буги и Асутая, после признания своей зависимости от Кубылая все земли империи Чингиз-хана, кроме Золотой Орды и ильханства Кулагу, стали принадлежать ему. Отныне настоящим великим ханом монголов сделался Кубылай.
Тяжелые думы не давали покоя Берке. Количество врагов уменьшилось, но те, что остались, приобрели большую силу и могущество. На востоке — Кубылай. На юге — Кулагу. У них много внешних врагов, но и Золотая Орда для каждого желанная добыча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80