Не то чтобы мне действительно этого хотелось. Но в глубине моей души раздавались голоса, жаждущие победы, не важно, сколь незначительной.
-- Не вижу, зачем нам снимать две комнаты, -- сказала я с заученной небрежностью.
Дрожащими руками я подбирала с пола свои вещи и запихивала их обратно в бумажную сумку. То, что я сказала, звучало невероятно для меня самой, однако я не в силах была остановиться.
-- Шум машин не даст тебе отдохнуть, а тебе нужен сон не меньше, чем мне.
В данный момент мне как-то не верилось, что кто-то может уснуть под шум, доносящийся с трассы.
Не глядя на него, я выбралась из машины, а затем услышала собственное предложение:
-- Мы могли бы спать в одной комнате -- в разных кроватях, я имею ввиду.
На мгновение я застыла в немом оцепенении. Никогда прежде я ничего подобного не делала, и никогда у меня не было такой шизоидной реакции. Я говорила не то, что имела в виду. Или я-таки имела в виду именно это, но сама не понимала, что делаю.
Его смех положил конец моему смятению. Он хохотал так громко, что в одной из комнат постояльцы зажгли свет и стали кричать, чтобы мы заткнулись.
-- Остаться с тобой в одной комнате, чтобы ты посреди ночи мной воспользовалась, -- выдавил он из себя между приступами бурного веселья. -- Как раз после того, как я приму душ. Не выйдет!
Я покраснела, да так сильно, что вспыхнули уши. Мне хотелось умереть от стыда. Это не вписывалось ни в один из моих сценариев.
Я вернулась в машину и захлопнула дверь. -- Отвези меня в Трейхаунд на автостанцию, -- прошипела я ему с затаенной злобой. -- Какого черта я поехала с тобой? Надо проверить, все ли в порядке у меня с головой!
Все еще смеясь, он открыл дверь и мягко вытащил меня наружу.
-- Давай будем спать не только в одной комнате, но и в одной постели.
Он робко посмотрел на меня.
-- Пожалуйста, подари мне свою любовь! -- попросил он так, словно и самом деле хотел этого.
Ошеломленная, я вырвалась из его объятий и прокричала:
-- Да ни за что в жизни!
-- Вот, -- сказал он. -- Ты так свирепо меня отвергла, что я не осмеливаюсь настаивать. -- Он взял мою руку и поцеловал ее. -- Ты отвергла меня и поставила на место. Проблем больше нет. Ты отомстила.
Я отвернулась от него, готовая разрыдаться. Моя досада была связана не с тем, что он не желает провести 60 мной ночь, -- реши он так поступить, я бы на самом деле не знала, что делать, -- а с тем фактом, что он знает меня лучше, чем даже я сама. Я не поверила тому, что, как мне казалось, было лишь способом приукрасить свои достоинства. Он мог видеть меня насквозь. Внезапно это меня испугало.
Он подошел поближе и обнял меня. Это был простой добрый жест. Как и раньше, сумятица, царившая у меня внутри, полностью исчезла, словно ее никогда не было. Я тоже обняла его и сказала нечто уже совершенно невероятное:
-- Это самое захватывающее приключение в моей жизни.
Мгновенно у меня возникло желание взять свои слова обратно. Эти выскочившие слова принадлежали не мне. Я даже не знала, что имела в виду. Это было отнюдь не самое захватывающее приключение в моей жизни. У меня было много увлекательных поездок. Я объехала вокруг всего света.
Мое раздражение достигло пика, когда он пожелал мне доброй ночи, при этом ловко и нежно поцеловав меня, как целуют детей, и это мне понравилось против моей воли. У меня просто не было воли. В коридоре он легонько подтолкнул меня в направлении моей комнаты.
Проклиная себя, я плюхнулась на кровать и расплакалась от бессилия, злости и жалости к себе. С момента самых ранних моих воспоминаний я всегда в своей жизни поступала как считала нужным. Находиться в состоянии смущения и не знать чего хочу -это было для меня новое чувство, причем чрезвычайно неприятное.
Я легла спать не раздеваясь и спала беспокойно, пока он рано утром не стал стучать в мою дверь, чтобы меня разбудить.
Мы ехали весь день, виляя по каким-то заброшенным дорогам. Как он мне и говорил, Джо Кортез оказался внимательным и заботливым человеком. На протяжении всего долгого пути он представлял собой самого доброго, заботливого и увлекательного спутника, о каком вообще можно было мечтать. Он кормил меня едой, песнями и рассказами. У него был поразительно глубокий и в то же время чистый баритон. К тому же он знал все мои любимые песни. Старые любовные песни всех южноамериканских стран, все их национальные гимны, древние баллады и даже детские стишки.
От его историй я хохотала так, что у меня заболели мышцы живота. Как рассказчик, он восхищал меня каждым поворотом своего рассказа. Он был прирожденный мим. Та невообразимая искусность, с которой он изображал любой мыслимый южноамериканский акцент, -- в том числе отчетливый португальский бразильцев -- это было что-то большее, чем подражание, это была магия.
-- Давай, пожалуй, слезем с крыши автомобиля, -- голос Джо Кортеза ворвался в мои грезы. -- В пустыне ночью становится холодно.
-- Суровая тут вокруг местность, -- промолвила я.
Мне хотелось, чтобы мы забрались в фургон и уехали отсюда. Мне стало не по себе, когда я увидела, как он вынимает из машины сумки. Там у него были всевозможные подарки, купленные для людей, которых мы намеревались посетить.
-- Почему ты остановился здесь. Бог знает где?
-- Ты задаешь глупейшие вопросы, нибелунга, -- ответил он. -- Я остановился здесь, потому что тут кончается наше автомобильное путешествие.
-- Мы что, уже прибыли к нашей таинственной цели, о которой ты ничего не хотел рассказывать? -- спросила я с сарказмом.
Единственное, что портило эту очаровательную поездку, было то, что он напрочь отказывался говорить мне, куда именно мы направляемся.
В считанные доли секунды во мне закипела такая злость, что я готова была ударить его кулаком по носу. Мысль, что моя внезапная раздражительность -- просто результат долгой изматывающей поездки, принесла мне желанное облегчение.
-- Я становлюсь раздражительной, но я этого не хотела, -сказала я веселым тоном, который даже мне самой показался наигранным.
В моем голосе было такое напряжение, что сразу становилось ясно, чего мне стоит держать себя в руках. То, что я так легко и быстро могу на него разгневаться, начинало меня беспокоить.
-- Ты понятия не имеешь о том, что значит вести разговор, -- сказал он, широко улыбаясь. -- Ты знаешь только, как добиваться своего.
-- О! Я гляжу, Джо Кортез отбыл. Ты снова собираешься начать меня оскорблять, Карлос Кастанеда?
Он весело рассмеялся в ответ на это замечание, в котором для меня не было ничего смешного.
-- Это место не "Бог знает где", -- сказал он. -- Рядом находится город Аризп (Arizpe).
-- А граница США лежит к северу, -- процитировала я. -- А Чихуауа -- к востоку. А Лос-Анжелес находится где-то к северо-западу отсюда.
Он пренебрежительно мотнул головой и зашагал вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
-- Не вижу, зачем нам снимать две комнаты, -- сказала я с заученной небрежностью.
Дрожащими руками я подбирала с пола свои вещи и запихивала их обратно в бумажную сумку. То, что я сказала, звучало невероятно для меня самой, однако я не в силах была остановиться.
-- Шум машин не даст тебе отдохнуть, а тебе нужен сон не меньше, чем мне.
В данный момент мне как-то не верилось, что кто-то может уснуть под шум, доносящийся с трассы.
Не глядя на него, я выбралась из машины, а затем услышала собственное предложение:
-- Мы могли бы спать в одной комнате -- в разных кроватях, я имею ввиду.
На мгновение я застыла в немом оцепенении. Никогда прежде я ничего подобного не делала, и никогда у меня не было такой шизоидной реакции. Я говорила не то, что имела в виду. Или я-таки имела в виду именно это, но сама не понимала, что делаю.
Его смех положил конец моему смятению. Он хохотал так громко, что в одной из комнат постояльцы зажгли свет и стали кричать, чтобы мы заткнулись.
-- Остаться с тобой в одной комнате, чтобы ты посреди ночи мной воспользовалась, -- выдавил он из себя между приступами бурного веселья. -- Как раз после того, как я приму душ. Не выйдет!
Я покраснела, да так сильно, что вспыхнули уши. Мне хотелось умереть от стыда. Это не вписывалось ни в один из моих сценариев.
Я вернулась в машину и захлопнула дверь. -- Отвези меня в Трейхаунд на автостанцию, -- прошипела я ему с затаенной злобой. -- Какого черта я поехала с тобой? Надо проверить, все ли в порядке у меня с головой!
Все еще смеясь, он открыл дверь и мягко вытащил меня наружу.
-- Давай будем спать не только в одной комнате, но и в одной постели.
Он робко посмотрел на меня.
-- Пожалуйста, подари мне свою любовь! -- попросил он так, словно и самом деле хотел этого.
Ошеломленная, я вырвалась из его объятий и прокричала:
-- Да ни за что в жизни!
-- Вот, -- сказал он. -- Ты так свирепо меня отвергла, что я не осмеливаюсь настаивать. -- Он взял мою руку и поцеловал ее. -- Ты отвергла меня и поставила на место. Проблем больше нет. Ты отомстила.
Я отвернулась от него, готовая разрыдаться. Моя досада была связана не с тем, что он не желает провести 60 мной ночь, -- реши он так поступить, я бы на самом деле не знала, что делать, -- а с тем фактом, что он знает меня лучше, чем даже я сама. Я не поверила тому, что, как мне казалось, было лишь способом приукрасить свои достоинства. Он мог видеть меня насквозь. Внезапно это меня испугало.
Он подошел поближе и обнял меня. Это был простой добрый жест. Как и раньше, сумятица, царившая у меня внутри, полностью исчезла, словно ее никогда не было. Я тоже обняла его и сказала нечто уже совершенно невероятное:
-- Это самое захватывающее приключение в моей жизни.
Мгновенно у меня возникло желание взять свои слова обратно. Эти выскочившие слова принадлежали не мне. Я даже не знала, что имела в виду. Это было отнюдь не самое захватывающее приключение в моей жизни. У меня было много увлекательных поездок. Я объехала вокруг всего света.
Мое раздражение достигло пика, когда он пожелал мне доброй ночи, при этом ловко и нежно поцеловав меня, как целуют детей, и это мне понравилось против моей воли. У меня просто не было воли. В коридоре он легонько подтолкнул меня в направлении моей комнаты.
Проклиная себя, я плюхнулась на кровать и расплакалась от бессилия, злости и жалости к себе. С момента самых ранних моих воспоминаний я всегда в своей жизни поступала как считала нужным. Находиться в состоянии смущения и не знать чего хочу -это было для меня новое чувство, причем чрезвычайно неприятное.
Я легла спать не раздеваясь и спала беспокойно, пока он рано утром не стал стучать в мою дверь, чтобы меня разбудить.
Мы ехали весь день, виляя по каким-то заброшенным дорогам. Как он мне и говорил, Джо Кортез оказался внимательным и заботливым человеком. На протяжении всего долгого пути он представлял собой самого доброго, заботливого и увлекательного спутника, о каком вообще можно было мечтать. Он кормил меня едой, песнями и рассказами. У него был поразительно глубокий и в то же время чистый баритон. К тому же он знал все мои любимые песни. Старые любовные песни всех южноамериканских стран, все их национальные гимны, древние баллады и даже детские стишки.
От его историй я хохотала так, что у меня заболели мышцы живота. Как рассказчик, он восхищал меня каждым поворотом своего рассказа. Он был прирожденный мим. Та невообразимая искусность, с которой он изображал любой мыслимый южноамериканский акцент, -- в том числе отчетливый португальский бразильцев -- это было что-то большее, чем подражание, это была магия.
-- Давай, пожалуй, слезем с крыши автомобиля, -- голос Джо Кортеза ворвался в мои грезы. -- В пустыне ночью становится холодно.
-- Суровая тут вокруг местность, -- промолвила я.
Мне хотелось, чтобы мы забрались в фургон и уехали отсюда. Мне стало не по себе, когда я увидела, как он вынимает из машины сумки. Там у него были всевозможные подарки, купленные для людей, которых мы намеревались посетить.
-- Почему ты остановился здесь. Бог знает где?
-- Ты задаешь глупейшие вопросы, нибелунга, -- ответил он. -- Я остановился здесь, потому что тут кончается наше автомобильное путешествие.
-- Мы что, уже прибыли к нашей таинственной цели, о которой ты ничего не хотел рассказывать? -- спросила я с сарказмом.
Единственное, что портило эту очаровательную поездку, было то, что он напрочь отказывался говорить мне, куда именно мы направляемся.
В считанные доли секунды во мне закипела такая злость, что я готова была ударить его кулаком по носу. Мысль, что моя внезапная раздражительность -- просто результат долгой изматывающей поездки, принесла мне желанное облегчение.
-- Я становлюсь раздражительной, но я этого не хотела, -сказала я веселым тоном, который даже мне самой показался наигранным.
В моем голосе было такое напряжение, что сразу становилось ясно, чего мне стоит держать себя в руках. То, что я так легко и быстро могу на него разгневаться, начинало меня беспокоить.
-- Ты понятия не имеешь о том, что значит вести разговор, -- сказал он, широко улыбаясь. -- Ты знаешь только, как добиваться своего.
-- О! Я гляжу, Джо Кортез отбыл. Ты снова собираешься начать меня оскорблять, Карлос Кастанеда?
Он весело рассмеялся в ответ на это замечание, в котором для меня не было ничего смешного.
-- Это место не "Бог знает где", -- сказал он. -- Рядом находится город Аризп (Arizpe).
-- А граница США лежит к северу, -- процитировала я. -- А Чихуауа -- к востоку. А Лос-Анжелес находится где-то к северо-западу отсюда.
Он пренебрежительно мотнул головой и зашагал вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95