-- Хотя я никогда не могла поймать их в действии. Поверь мне, они таинственны.
Улыбаясь, он покачал головой.
-- Ты видела все, что они хотели, чтобы ты видела, -настаивал он. -- И хотя они ничего не скрывали от тебя, ты не могла видеть. Это все.
Я была близка к тому, чтобы возразить, но боялась, что это не понравится ему. Ведь не так важно, прав ли он, кроме того, я действительно не поняла, о чем он говорил, однако почувствовала, что все попытки узнать что-либо не дали мне ключа к тому, кем были эти люди или что они делали. Вздохнув, я закрыла глаза и опустила голову на спинку сидения.
Пока мы ехали, я снова начала говорить о своем сне: насколько реальным было видеть его храпящим на соломенном матрасе. Я рассказала ему о диалоге с Мариано Аурелиано, о тепле его руки. Чем больше я говорила, тем больше убеждалась, что это был вовсе не сон. Я пришла в такое возбужденное состояние, что перестала плакать.
-- Я не знаю, что они сделали со мной, -- сказала я. -- Я не совсем уверена, во сне я или нет даже сейчас. Флоринда говорила мне, что я сновижу-наяву.
Исидоро Балтасар кивнул, потом тихо сказал:
-- Нагваль Хуан Матус называет это состоянием повышенного осознания.
-- Повышенного осознания, -- повторила я.
Слова легко сорвались с моего языка, несмотря на то, что они звучали совсем не так как сновидение-наяву. Я смутно вспомнила, что слышала их раньше. Или Флоринда, или Эсперанса пользовались этим термином, но я не могла вспомнить, в каком контексте. Слова были на грани того, чтобы подсказать мне что-то важное, но мозг уже слишком устал от безуспешных попыток перечислить, что я делала день за днем в доме магов.
Как бы я ни старалась, все равно оставались определенные эпизоды, которые невозможно было пересказать. Я нащупывала слова, которые сразу же как-то тускнели и умирали перед самыми моими глазами, так же, как и картины, полуувиденные и полувспомненные. Не то чтобы я забыла что-нибудь, но образы приходили ко мне фрагментарно, как не совсем подходящие куски головоломки. Это забывание было физическим ощущением, как будто туман застилал часть моего мозга.
-- Так сновидение-наяву и повышенное осознание -- это одно и то же?!
Более чем вопрос, это было заявление, смысл которого выскочил из меня. Я передвинулась на сиденье, поджимая под себя ноги, садясь лицом к Исидоро Балтасару. Солнце подчеркивало его профиль. Черные вьющиеся волосы ниспадали с высокого лба, четкие скулы, крупный нос и подбородок, точеные губы делали его похожим на римлянина.
-- Я, наверное, до сих пор в повышенном осознании, -сказала я. -- Я никогда не замечала тебя раньше.
Машина качнулась на дороге, когда Исидоро Балтасар запрокинул голову назад и засмеялся.
-- Ты определенно сновидишь-наяву, -- заявил он, хлопнув ладонями по коленям. -- Разве ты не помнишь, что я маленький, смуглый, и выгляжу по-домашнему?
Я хихикнула. Не потому, что согласилась с его описанием, но потому, что это было единственное, что я вспомнила о нем: лекция, которую он давал в день, когда мы формально познакомились. Мое веселье сразу же превратилось в страшное беспокойство. Казалось, что прошли месяцы вместо двух только дней, с тех пор, как мы приехали в дом магов.
-- Время идет по-другому в мире магов, -- сказал Исидоро Балтасар, как будто он говорил без звука. -- И каждый ощущает его по-разному.
Потом он признался, что одним из наиболее сложных аспектов его ученичества было иметь дело с соответствием событий потоку времени. Часто все они смешивались в уме, спутывая образы, опускавшиеся вглубь, когда он пытался на них сфокусироваться.
-- Только сейчас с помощью нагваля я вспомнил те аспекты и события обучения, которые произошли несколько лет назад, -сказал он.
-- Как он помогает тебе? -- спросила я. -- Он тебя гипнотизирует?
-- Он заставляет меня изменять уровни осознания, и когда это происходит, я не просто вспоминаю прошлые события, я заново переживаю их.
-- Как он это делает? -- не унималась я. -- Я имею в виду заставляет тебя изменять уровни.
-- До недавнего времени я полагал, что это совершалось резким хлопком по спине между лопатками, -- сказал он. -- Но сейчас я совершенно уверен, что просто его присутствие заставляло меня изменять уровни осознания.
-- Значит, он гипнотизировал тебя, -- настаивала я.
Он покачал головой и сказал:
-- Маги -- мастера изменения уровней осознания. Некоторые из них настолько сильны, что могут изменять уровни осознания у других.
Я кивнула. У меня уже имелось множество вопросов, но он жестом попросил терпения.
-- Маги, -- продолжал он, -- заставляют увидеть, что природа окружающей реальности отлична от того, какой мы ее воспринимаем, вернее от того, какой нас научили ее воспринимать. На интеллектуальном уровне мы заставляем себя самих убедиться, что культура предопределяет, кто мы есть, как себя вести, что мы должны знать, что мы способны чувствовать. Но мы не желаем воплощать эту идею, приняв ее как конкретное практическое предложение. Причина в том, что мы не принимаем утверждения, что культура также предопределяет и то, что мы способны воспринимать.
Магия позволяет нам осознать другие реальности, различные возможности, касающиеся не только окружающего нас мира, но и нас самих, в такой степени, какой мы даже не можем себе представить в самых смелых предположениях о себе самих и о нашем окружении.
Меня удивило, что я сумела принять его слова так легко, хотя и не поняла их.
-- Маг не только осознает различные реальности, -продолжал он, --ной использует эти знания на практике. Маги знают -- не только интеллектуально, но и практически, -- что реальность, или мир как мы его знаем, заключается во взятом у каждого из нас согласии в том, каков этот мир. Согласие может быть разрушено, так как это всего лишь социальное явление. И как только оно будет разрушено, весь мир рухнет вместе с ним.
Заметив, что я не могу следовать за его мыслью, он попытался представить ее с другой стороны. Он сказал, что социальный мир ограничивает наше восприятие в пределах его пригодности вести нас через путаницу переживаний в повседневной жизни. Социальный мир определяет, что нам воспринимать, то есть ставит рамки нашим способностям восприятия.
-- Восприятие мага действует за пределами согласованных рамок, -- отметил он. -- Они построены и поддерживаются словами, языком, мыслями. Это и есть согласование.
-- А маги не соглашаются? -- спросила я на всякий случай, пытаясь понять то, что он говорит.
-- Они соглашаются, -- сказал Исидоро Балтасар, радостно улыбнувшись. -- Но у них совершенно иное соглашение. Маги отбрасывают обычное соглашение не только интеллектуально, но также и физически, или еще как бы там это ни называть. Маги разрушают рамки социально определенного восприятия, и чтобы понять, что они имеют в виду, надо начать с практики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Улыбаясь, он покачал головой.
-- Ты видела все, что они хотели, чтобы ты видела, -настаивал он. -- И хотя они ничего не скрывали от тебя, ты не могла видеть. Это все.
Я была близка к тому, чтобы возразить, но боялась, что это не понравится ему. Ведь не так важно, прав ли он, кроме того, я действительно не поняла, о чем он говорил, однако почувствовала, что все попытки узнать что-либо не дали мне ключа к тому, кем были эти люди или что они делали. Вздохнув, я закрыла глаза и опустила голову на спинку сидения.
Пока мы ехали, я снова начала говорить о своем сне: насколько реальным было видеть его храпящим на соломенном матрасе. Я рассказала ему о диалоге с Мариано Аурелиано, о тепле его руки. Чем больше я говорила, тем больше убеждалась, что это был вовсе не сон. Я пришла в такое возбужденное состояние, что перестала плакать.
-- Я не знаю, что они сделали со мной, -- сказала я. -- Я не совсем уверена, во сне я или нет даже сейчас. Флоринда говорила мне, что я сновижу-наяву.
Исидоро Балтасар кивнул, потом тихо сказал:
-- Нагваль Хуан Матус называет это состоянием повышенного осознания.
-- Повышенного осознания, -- повторила я.
Слова легко сорвались с моего языка, несмотря на то, что они звучали совсем не так как сновидение-наяву. Я смутно вспомнила, что слышала их раньше. Или Флоринда, или Эсперанса пользовались этим термином, но я не могла вспомнить, в каком контексте. Слова были на грани того, чтобы подсказать мне что-то важное, но мозг уже слишком устал от безуспешных попыток перечислить, что я делала день за днем в доме магов.
Как бы я ни старалась, все равно оставались определенные эпизоды, которые невозможно было пересказать. Я нащупывала слова, которые сразу же как-то тускнели и умирали перед самыми моими глазами, так же, как и картины, полуувиденные и полувспомненные. Не то чтобы я забыла что-нибудь, но образы приходили ко мне фрагментарно, как не совсем подходящие куски головоломки. Это забывание было физическим ощущением, как будто туман застилал часть моего мозга.
-- Так сновидение-наяву и повышенное осознание -- это одно и то же?!
Более чем вопрос, это было заявление, смысл которого выскочил из меня. Я передвинулась на сиденье, поджимая под себя ноги, садясь лицом к Исидоро Балтасару. Солнце подчеркивало его профиль. Черные вьющиеся волосы ниспадали с высокого лба, четкие скулы, крупный нос и подбородок, точеные губы делали его похожим на римлянина.
-- Я, наверное, до сих пор в повышенном осознании, -сказала я. -- Я никогда не замечала тебя раньше.
Машина качнулась на дороге, когда Исидоро Балтасар запрокинул голову назад и засмеялся.
-- Ты определенно сновидишь-наяву, -- заявил он, хлопнув ладонями по коленям. -- Разве ты не помнишь, что я маленький, смуглый, и выгляжу по-домашнему?
Я хихикнула. Не потому, что согласилась с его описанием, но потому, что это было единственное, что я вспомнила о нем: лекция, которую он давал в день, когда мы формально познакомились. Мое веселье сразу же превратилось в страшное беспокойство. Казалось, что прошли месяцы вместо двух только дней, с тех пор, как мы приехали в дом магов.
-- Время идет по-другому в мире магов, -- сказал Исидоро Балтасар, как будто он говорил без звука. -- И каждый ощущает его по-разному.
Потом он признался, что одним из наиболее сложных аспектов его ученичества было иметь дело с соответствием событий потоку времени. Часто все они смешивались в уме, спутывая образы, опускавшиеся вглубь, когда он пытался на них сфокусироваться.
-- Только сейчас с помощью нагваля я вспомнил те аспекты и события обучения, которые произошли несколько лет назад, -сказал он.
-- Как он помогает тебе? -- спросила я. -- Он тебя гипнотизирует?
-- Он заставляет меня изменять уровни осознания, и когда это происходит, я не просто вспоминаю прошлые события, я заново переживаю их.
-- Как он это делает? -- не унималась я. -- Я имею в виду заставляет тебя изменять уровни.
-- До недавнего времени я полагал, что это совершалось резким хлопком по спине между лопатками, -- сказал он. -- Но сейчас я совершенно уверен, что просто его присутствие заставляло меня изменять уровни осознания.
-- Значит, он гипнотизировал тебя, -- настаивала я.
Он покачал головой и сказал:
-- Маги -- мастера изменения уровней осознания. Некоторые из них настолько сильны, что могут изменять уровни осознания у других.
Я кивнула. У меня уже имелось множество вопросов, но он жестом попросил терпения.
-- Маги, -- продолжал он, -- заставляют увидеть, что природа окружающей реальности отлична от того, какой мы ее воспринимаем, вернее от того, какой нас научили ее воспринимать. На интеллектуальном уровне мы заставляем себя самих убедиться, что культура предопределяет, кто мы есть, как себя вести, что мы должны знать, что мы способны чувствовать. Но мы не желаем воплощать эту идею, приняв ее как конкретное практическое предложение. Причина в том, что мы не принимаем утверждения, что культура также предопределяет и то, что мы способны воспринимать.
Магия позволяет нам осознать другие реальности, различные возможности, касающиеся не только окружающего нас мира, но и нас самих, в такой степени, какой мы даже не можем себе представить в самых смелых предположениях о себе самих и о нашем окружении.
Меня удивило, что я сумела принять его слова так легко, хотя и не поняла их.
-- Маг не только осознает различные реальности, -продолжал он, --ной использует эти знания на практике. Маги знают -- не только интеллектуально, но и практически, -- что реальность, или мир как мы его знаем, заключается во взятом у каждого из нас согласии в том, каков этот мир. Согласие может быть разрушено, так как это всего лишь социальное явление. И как только оно будет разрушено, весь мир рухнет вместе с ним.
Заметив, что я не могу следовать за его мыслью, он попытался представить ее с другой стороны. Он сказал, что социальный мир ограничивает наше восприятие в пределах его пригодности вести нас через путаницу переживаний в повседневной жизни. Социальный мир определяет, что нам воспринимать, то есть ставит рамки нашим способностям восприятия.
-- Восприятие мага действует за пределами согласованных рамок, -- отметил он. -- Они построены и поддерживаются словами, языком, мыслями. Это и есть согласование.
-- А маги не соглашаются? -- спросила я на всякий случай, пытаясь понять то, что он говорит.
-- Они соглашаются, -- сказал Исидоро Балтасар, радостно улыбнувшись. -- Но у них совершенно иное соглашение. Маги отбрасывают обычное соглашение не только интеллектуально, но также и физически, или еще как бы там это ни называть. Маги разрушают рамки социально определенного восприятия, и чтобы понять, что они имеют в виду, надо начать с практики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95