Эти азбучные истины вскоре наглядно открылись русским морякам, покидавшим Англию. Еще в портах доходили до них слухи о стычках английских кораблей с датскими конвоями, охранявшими купеческие караваны. Нейтральная Дания по праву защищала свою торговлю на море. Англия же после побед на море не считалась с интересами других стран.
На подходе к Датским проливам на флагмане, головной «Елизавете», первыми заметили скопление судов прямо по курсу. Разглядывая в подзорную трубу появившуюся помеху на пути, Макаров распорядился изменить курс.
— Возьми три румба правее, увались под ветер, — приказал он командиру и подозвал Головнина. — Сигнал по линии кораблей: «Курс ост-зюйд-ост!»
Через минуту-другую на фалах заполоскали флаги, а со стороны сцепившихся английских и датских судов раздалась пушечная пальба.
Макаров, не отрываясь, подозвал Головнина, протянул ему подзорную трубу и сказал с усмешкой:
— Гляди, лейтенант, как лорд Спенсер осаживает датчан. Учись доказывать право пушками, авось когда сгодится…
Старожилы Кронштадта давно не припоминали, чтобы эскадра заканчивала кампанию и разоружалась в разгар лета. В последний год уходящего восемнадцатого века такое случилось не только в Кронштадте, но и в Ревеле. Флот вернулся на свои базы после двухлетнего отсутствия. Корабли и люди соскучились по родным пенатам. За первыми надо было ухаживать, вторым оказать внимание. В свое время Павел I запретил увольнение офицеров из Кронштадта в столицу. Каждый раз требовалось личное разрешение императора. Естественно, с такими просьбами никто не обращался, моряки довольствовались кронштадтскими окрестностями. Из столицы приезжали семьи, жены, остальные перебивались местными достопримечательностями. Но связи с Петербургом по официальным каналам не прерывались. Адмиралтейств-коллегия слала указы императора, принимала донесения и доклады адмиралов, флотских начальников.
Головнин частенько наведывался в столицу. Старший флагман отчитывался за двухлетнее плавание, за состояние кораблей, денежные расходы, пояснял разные события и происшествия.
Соскучившиеся по делу чиновники строчили запросы, требовали разные справки, объяснения, иногда дельные, а чаще никому не нужные.
Адмиралтейств-коллегия и ее департаменты сносились с соседней коллегией иностранных дел, питались долетавшими оттуда слухами. Отзвуки их доносились и в Кронштадт…
Десяток лет в Петербурге не слыхали парижских мелодий. Наполеон, уловив изменение тональности русского императора в отношении с английским партнером, решил разыграть Мальтийскую карту. При этом он преследовал главную цель своей внешней политики — сокрушить главного противника, Англию, если не на море, то «завоевать море путем союза окружающих его стран», и в первую очередь на Балтике.
Зная о неравнодушии тщеславного Павла к своему рыцарскому званию и попранной чести, Бонапарт вдруг рассыпался в щедротах.
«Первый консул, — любезно сообщил он Павлу, — желая дать доказательство питаемого им к русскому императору уважения и выделить его из числа других врагов Республики, сражающихся ради низкой любви к наживе, предполагает, в случае если гарнизон Мальты будет вынужден голодом эвакуировать остров, передать его в руки царя, как гроссмейстера острова; чтобы в случае надобности войска его могли занять местность».
Больше того, Наполеон распорядился освободить семь тысяч русских пленных, пошить для них гвардейские мундиры и отпустить в Россию со знаменами и офицерами. «Первый консул надеется, что император примет освобождение своих солдат за знак особого уважения с его стороны к храбрым русским воинам».
Первый консул рассчитал верно, задел чувствительную струну самолюбивого царя, и тот загорелся новой затеей. Наполеон предлагал освобожденные из плена войска направить прямо из Парижа на остров Мальту.
В Петербурге уже наметили генерала для отправки в Париж…
А на море продолжались стычки английских кораблей и датских конвоев, дело дошло до боевых столкновений. Англия направила в Данию для переговоров своего посланника, а в помощь ему эскадру в Балтийское море…
Россия, балтийская держава, естественно, возмутилась недружественным актом.
— Британия обнаглела, — возмутился Павел и распорядился наложить арест на английскую собственность в России.
— Сие будет гарантией для возможных поползновений англичан, — сказал он графу Ростопчину, — возможно, мы пойдем на разрыв нашей дружбы. — Отпуская Ростопчина, царь вспомнил о давних планах своего подопечного, главного докладчика по иностранным делам.
— Изволь завтра представить мне доклад, о котором ты хвалился.
Свои мысли и соображения о внешней политике России Ростопчин изложил в подробной записке.
Услужливо положив перед императором папку, он, по мере чтения Павлом записки, давал пояснения.
— Ваше величество верно подмечает, что некоторые наши вельможи последние годы в ущерб отечеству линию ведут.
Павел вскинулся насмешливо:
— Ты уж называй! Безбородко, што ли? Ростопчин кашлянул и продолжал:
— Оные вельможи, ваше величество, втянули державу нашу единственно для того, чтобы уверить себя в вероломстве Питта и Тугута. Особливо Британия выгоды извлекла из противостояния к Франции, завладев тем временем торговлей целого света, вовлекла в свой союз хитростью и деньгами все державы…
— И нас, грешных, — громко захохотал Павел. Ростопчин почтительно молчал, пока император не довел себя до слез.
— Недалеко время, выйдет и замирение, ваше величество, — европейская карта перекроена будет, не опоздать бы нам.
— Что же ты предлагаешь?
Вздохнув, Ростопчин выложил заветные думы.
— Франция, государь, прежде была мятежной, а ныне успокоена Бонапартом, с нею нам в союзе быть сподручней, в Европе возвысимся. Главное же, не упустить бы нам владения Порты. Турция — безнадежный больной. Англия на нее зарится, а мы и сами с Францией договоримся. Египет — французам, нам проливы, Румелию, Болгарию.
— Эк хватанул ты. — Воображение Павла между тем речь Ростопчина распаляла все больше…
— То не все, ваше величество. Из Греции да Архипелага республику учредить возможно. Со временем греки и сами подойдут под скипетр российский.
— А можно и подвести их. — Павел захлопнул папку с докладом, резко поднялся, тяжело ступая, вышел на середину кабинета и, не поворачиваясь к графу, отчеканил:
— Записка твоя дельная. Оставь ее, а сейчас ступай…
Милостиво уступая Мальту русскому царю, Наполеон наперед знал, что французам не удержать за собой этот важный стратегический пункт на Средиземноморье. Так оно и случилось, в те дни, когда Ростопчин излагал императору свои соображения по внешней политике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134