В посольстве Головнин узнал, что поступило указание из Петербурга из-за недостатка денег отправить всех обратно в Россию. В Лондон уже приехали Рикорд, Гагемейстер, еще несколько человек.
Не в характере Головнина было выпрашивать какиелибо привилегии, но здесь был особый случай.
— Ваше сиятельство, — с явным отчаянием в голосе, начал Головнин. Глаза его светились мольбой и надеждой. — Вам, вероятно, известно заветное желание каждого моряка побывать у берегов американских, кои открыты были Колумбом. Прошу вас снизойти до моего положения. Такой случай мне может не выпасть и вовсе в жизни. Я готов на свой кошт прожить сие время, только бы побывать в Вест-Индии…
Воронцов не первый раз слышал такие просьбы. Еще в царствование Павла I так же упрашивали его лейтенанты Лисянский и Крузенштерн отправить их в Ост-Индию. Тогда он посодействовал, но времена были строгие, пришлось запрашивать Петербург. А нынче у него в банке денег на эти цели нет. Невольно пришел на ум послу его старший брат Александр, первый канцлер. Император вдруг назначил брата главой Комитета по образованию Флота. Никогда не имевший дела с кораблями, полный Профан в морском деле, брат сделал глубокомысленное заключение: «По многим причинам физическим и локальным России быть нельзя в числе первенствующих морских держав. Да в том ни надобности, ни пользы не предвидится. Прямое могущество и сила наша должны быть в сухопутных войсках…»
С той поры и повелось на нужды флота отпускать гроши. Вот и Резанов поплыл в Японию на купеческие рубли. Со дня на день появится эскадра адмирала Сенявина, снаряжать ее в Адриатику надобно, а деньги Петербург еще не перевел, придется под проценты занимать в банке.
Посол мельком бросил взгляд на удрученного лейтенанта. «Небось в кармане ни копейки, а душа просится в дальние страны. Слава Богу, Павел Васильевич — мой приятель давнишний».
— Так и быть, уговорил ты меня. — Непроницаемое лицо посла не выражало никаких эмоций. За долгие годы он перенял привычку англичан бесстрастно вести деловые разговоры. — Отпишу нынче я морскому министру, походатайствую за тебя, возьму грех на душу. Деньги я тебе ссужу, в долг, конечно. Вексель оставишь у секретаря.
Потом разочтемся.
О встрече с послом Головнин сделал лаконичную пометку в своей записной книжке. «Желая видеть английские вест-индские колонии и узнать о тамошнем мореплавании, я просил нашего посла С.Р. Воронцова оставить меня еще на один год в английской службе и если нельзя это сделать на казенном иждивении, то я согласен быть на своем коште».
Нередко на морских просторах пересекаются пути-дороги кораблей, на которых плывут знакомые или близкие люди. Но они об этом не знают, а на воде следы пропадают сразу же за урчащей у среза кормы кильватерной струей…
Так совпало, что когда фрегат «Физгард» выводил в море караван купеческих судов, навстречу ему двигалась под Андреевским флагом эскадра вице-адмирала Дмитрия Сенявина, следовавшая в Средиземное море. Неделю тому назад Портсмут покинул на своем флагмане «Виктори» вице-адмирал Нельсон. Он спешил принять командование английским флотом, чтобы через месяц прославить свое имя в последнем победном сражении с франко-испанским флотом на траверзе мыса Трафальгар…
Этот мыс приютился неподалеку от Гибралтара, на самой обочине Атлантического океана. Не раз на горизонте виделся он и лейтенанту Головнину. Теперь сотни миль отделяли его от «Фисгарда». Вокруг фрегата простиралась безбрежная гладь океана. Первую неделю океан штормил, гигантская зыбь раскидала на добрый десяток миль караван судов. Но чем ближе к тропикам, тем реже находили шквалы, постепенно утихомиривались ленивые, но изматывающие волны. Наконец на переходе к Наветренным островам установилась погода, редкая для осенней поры. Ясное, почти безоблачное небо, ровный северо-восточный ветер разводил небольшую, попутную волну.
С каждым днем сильнее припекало солнце, его отвесные лучи в полдень раскаляли палубу, в пазах кое-где пучилась смола…
При вступлении в тропики команда, по древней традиции моряков, веселилась и тешилась. Обычно такое празднество отмечали при переходе экватора, но англичане справляли его пересекая тропик Рака.
Инициаторами таких игрищ становились изобретательные гуляки и старослужащие матросы, которым не терпелось «промочить горло». Знаменательный момент сопровождался, как обычно, обильным употреблением хмельного.
Наряженный под Нептуна бывалый моряк с приклеенной бородой, в сопровождении подруги Прозерпины и «свиты», грозно вопрошал:
— Признавайтесь, кто без различия роду и звания впервые вступает в тропики?
Находились такие и среди матросов, и среди офицеров. Предупрежденный заранее Василий Головнин откупился бутылкой рома, но в бочку с водой его все-таки «макнули» с головой.
Зная по опыту, что Нептун волен окатить любого, капитан и все офицеры, ранее пересекавшие тропики, поспешили откупиться ящиком рома.
В конце концов фрегат бросил якорь в заливе Карлияль на острове Барбадос.
Лазурную бухту, окаймленную золотистыми песчаными пляжами, окружали поросшие тропическими лесами Холмы, повсюду вдоль берега тянулисъ рощи кокосовых Пальм, подступая к воде…
Облокотившись о борт, Головнин расстегнул рубашку, Подставляя грудь ласковому береговому бризу. Рядом в Вечерних сумерках выросла фигура капитана. Лицо его выражало печаль. Только что с пришедшего из Англии брига передали весть о Трафальгарском сражении и гибели Нельсона.
— Наш Горацио не раз бывал у Барбадоса и в этой гавани. В этих местах он начинал свою карьеру…
На следующий день Головнин попросил у капитана шлюпку и съехал на берег.
На золотистом пляже блестели обточенные прибоем разноцветные камушки, ракушки, то и дело укрываемые набегающими пенящимися волнами. Под ногами вокруг пальм, в густой траве валялись кокосовые орехи. Вдали, за редкими, но уютными домиками виднелись апельсиновые рощи, а дальше тянулись плантации сахарного тростника…
Примерно половина конвоя осталась у Наветренных островов. Остальные купеческие суда фрегат отконвоировал на остров Ямайку. Здесь экипаж отпраздновал Рождество и встретил новый 1806 год.
На берегу, как и на Барбадосе, шумели, пригибаясь под ветром, плантации тростника, зеленели апельсиновые и лимонные сады, гранатовые рощи. Внимание Головнина привлекли ветряные мельницы. Оказалось, что с их помощью давили сахарную трость, из сока варили сахар, а из него получали знаменитый ром…
Знойные дни сменяла непроглядная темень тропической ночи. На черном небе едва просматривались контуры холмов, шелестели невидимые пальмы и банановые деревья. На берегу сквозь густые заросли изредка мелькали огоньки в селении колонистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134