Что общего между женщиной и сатаной? И мужчины, и женщины повинуются непреложному закону, а такие красавицы, как Берта, едва ли не с пеленок знают, что способны покорить мир, вот они и тешатся с кем и сколько их душе угодно. Оттого и проистекает их уверенность с теми, кому они по сердцу: они точно вода для жаждущих уст. Если, как обычно это бывает, лицо воздыхателя в их присутствии озаряется радостью, они тотчас начинают ломаться и жеманничать: сегодня, мол, нет, но завтра – ваша. И ведут они себя в точности как суки в поре – убегают от кобелька, чтобы потом остановиться и отставить хвостик. Но если им попадается такой, на кого их ужимки не действуют – вот ты, например, – то они готовы позабыть и приличия, и стыд, лишь бы добиться своего. И уж тогда не ты их обхаживаешь, улещиваешь и прельщаешь, а они сами сбрасывают с себя одежду и взбивают подушки. Вот чем объясняются все твои приключения с бабами: вовсе они не бесстыдные дщери сатаны, а ошалевшие от похоти самки, позабывшие о притворстве».
Гуттен предавался этим воспоминаниям, вслушиваясь в стрекот цикад, нарушавший безмолвие ночи. Сон не шел к нему. Во рту пересохло. В десяти шагах от него журчал ручеек. Весь отряд спал. Лишь четверо часовых – по одному на каждую сторону света – охраняли сон своих товарищей. Гуттен медленно направился к ручью, ничком бросился на землю и припал губами к роднику. Ощущение того, что рядом кто-то стоит, пронизало его: он поднял голову. На другом берегу стояла, улыбаясь ему, женщина.
– Ваша милость! Очнитесь! Что с вами? – говорил один из часовых, с силой тряся его за плечо.
– Где я? – ошеломленно спросил Филипп. Он провел ладонью по лицу, увидел кровь и понял, что губы у него разбиты.
– Когда мы подбежали, вы бились, как в падучей, а изо рта у вас шла пена.
На рассвете Филиппа разбудил Янычар:
– По дороге из Эль-Токуйо скачут трое…
– Должно быть, еще кто-то решил покинуть Карвахаля, – сонно ответил Филипп.
– Непохоже, – возразил Герреро, узнавший в одном из верховых Хуана Вильегаса.
– Приветствую вас, ваша милость! – закричал тот. – Я прибыл к вам, чтобы повторить уже сказанное: вам нечего больше опасаться Карвахаля – после вчерашнего поражения он совершенно раздавлен.
– Ваша милость, – заговорил второй, – не оставляйте нас без оружия и лошадей на растерзание тысяч дикарей, которые не преминут воспользоваться нашей слабостью.
– Сжальтесь над нами, ваша милость! – воскликнул третий. – Подумайте хотя бы о наших женщинах и детях.
По мере того как звучали эти слова, угрюмое чело Гуттена прояснялось.
– В залог того, что мы говорим правду, мы привезли вам вашу добычу, незаконно присвоенную Карвахалем, и бесценные бумаги, указующие путь в Эльдорадо, – сказал Вильегас, показав на лошадь, навьюченную двумя кожаными мешками.
Глаза Гуттена загорелись.
– Их отняли у вас силою, – сказал третий всадник. – Судьба Токуйо в ваших руках! Убедитесь же, ваша милость, что никто не питает к вам зла. Вы – наш единственный и законный губернатор!
– Отдайте нам лошадей, которые вам не нужны, – настойчиво произнес Вильегас, – и мы вернем вам драгоценности и документы.
Гуттен, к негодованию своих спутников, согласился, оставив себе тринадцать лошадей.
– Ты сказал им, что намереваешься следовать к Баркисимето? – с тревогой в голосе осведомился Янычар.
– Сказал. Зачем мне лгать?
– Затем же, зачем и им. Готов сесть на кол, если через два перехода они не нападут на нас. Теперь у них есть все, чтобы взять нас за глотку: и лошади, и оружие.
– Сомневаюсь.
– Тут сомневаться не приходится, сударь мой! – скривившись, ответил Янычар. – Ты снова навлек на нас беду, так что пеняй на себя: завтра, в этот час, Карвахаль окружит нас с сотней верховых.
– Янычар дело говорит, – заметил Варфоломей Вельзер. – Я всегда верил в твой разум: впервые не понимаю тебя.
Филипп оглядел своих людей: лица их выражали злобное недоумение.
– Я не желаю идти к Баркисимето, – заявил Янычар. – Отправлюсь прямиком на восток, пока не выйду к реке Токуйо. Дня через четыре мы оторвемся от Карвахаля лиг на двадцать.
– Я не разделяю твоих страхов, – сказал Гуттен.
– А вот я разделяю! – воскликнул Вельзер. – И если ты не прислушаешься к тому, что говорит Янычар, останешься один.
Скрепя сердце Филипп подчинился воле своего отряда и избрал другой путь. Через полчаса тринадцать кавалеристов и шестнадцать пехотинцев двинулись к реке Токуйо, чтобы в удобном месте переправиться, свернуть на восток и выйти к морю.
Четыре дня они шагали вдоль берега, и на пятый впереди показалась деревушка Сикисике.
– Мы покрыли двадцать лиг, – с самодовольным видом сказал Герреро. – Теперь можно не бояться встречи с Карвахалем.
– Откуда ты знаешь? – не скрывая обиды, проворчал Филипп.
– Погляди на небо, – ответил тот, указывая на уходящую к югу бескрайнюю равнину. – Видишь, нет ни грифов, ни коршунов.
Отряд медленно брел к северу по жесткой каменистой земле, спускаясь и поднимаясь по горным отрогам, поросшим колючим кустарником и карликовой акацией. Даже в лощинах и водомоинах не найти было спасения от зноя.
– Пить хочу, – жалобно простонала Магдалена.
– Скоро доберемся до какого-нибудь источника, – сказал Перико, поглядывая на сверкающее, как зеркало, слепящее небо, в котором не было ни единой птицы.
Лошади едва переставляли ноги. Бока их были покрыты пеной. Одна из них вдруг закачалась и рухнула, покатившись по склону.
– Долой с коней! – крикнул Диего Пласенсия. – Они самих себя-то еле несут!
Все спешились, и отряд прибавил шагу.
Растрескавшиеся от зноя уста беззвучно молили о глотке воды.
Шагов через тридцать они достигли вершины. Гуттен, взобравшись на скалу, оглядел окрестности. Его люди, с трудом одолев крутой подъем, падали ничком на красноватую землю плоскогорья. Впереди тянулись одна за другой шесть горных цепей, таких же высоких и обрывистых, как и та, что осталась позади, и череда эта вселила безнадежность в сердца путников.
– Вон там, за последней сьеррой, Коро и море, – показал Перико.
– Приободритесь, храбрецы! – воззвал к своим солдатам Филипп. – Не пройдет и двух дней, как мы отплывем в Испанию!
– Внизу есть озеро, – сказал Перико.
– Я с места не сдвинусь, – заявил один из солдат. – А если подохну от жажды, здесь меня и заройте.
– И я никуда не пойду, – сказал другой, он лежал на земле, подложив руки под голову. – Дайте дух перевести.
– Да отдыхайте, кто ж вам не дает, – сказал Янычар, – но лишь до той минуты, пока наш командир не прикажет отправляться в путь. Желаю предупредить вас, что на тот свет вы отправитесь с колом в заднице, ибо я своими руками вобью его каждому, кто захочет остаться здесь.
Еще два дня отряд спускался и поднимался по скалистым кручам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103