Когда на поле битвы сталкивались две воли, он всегда выходил победителем.
— А если я буду настаивать? Она покорно посмотрела на пищу.
— Тогда я буду есть.
— Даже если тебе придется по обыкновению давиться?
Ее глаза испуганно вспыхнули. Он посмотрел ей прямо в лицо. Они оба отлично знали, что он вовсе не заставлял ее давиться той лепешкой. Просто его беспокоило, что она ничего не ела, и он пытался уговорить ее проглотить хоть что-нибудь. По каким-то причинам она решила воспользоваться этим и выставить своего мужа в невыгодном свете, повторив слово в слово то, что он сказал.
Зачем? Вот в чем вопрос. Может быть, она надеялась, что ее родители объявят их брак недействительным? Джейк не знал, что подумать. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что не хотел благодаря ее наговорам выглядеть эдаким бессердечным злодеем, и она больше не посмеет так себя вести.
— Не думаю, что тебе станет скверно, если ты разок-другой не поешь. Конечно, толстушкой тебя трудно назвать, но кой-какой лишний жирок у тебя имеется.
Она в явной растерянности провела рукой по своему бедру.
— Я боялся услышать от тебя, что тебе положено ждать, пока муж не покончит с трапезой. Ведь так принято у индейцев? Сначала едят мужчины, а женщины ждут в сторонке.
— Мой отец не признавал этой традиции. В его доме соблюдают обычаи, но они представляют собой смесь из обычаев бледнолицых и команчей. Отец любит, чтобы мать сидела за столом.
А еще ее отец почитал нужным уступить, когда мать злилась и не хотела с ним разговаривать. Да, Хантера нельзя назвать самодуром.
— Понимаю, — улыбнулся он. — Значит, если какой-нибудь обычай команчей мне не по вкусу, мы можем изменить его, не так ли?
— Да.
Джейк сунул в рот кусок домашнего хлеба, который испекла Лоретта. Запив его кофе, он сказал:
— Нет, я не жалуюсь. И мне еще не приходилось встречать мужчину, который жаловаться бы на то, что его жена — воплощенная покорность и единственная ее цель — всячески угождать ему и исполнять все его приказания.
Ее щеки снова порозовели.
Чтобы спрятать усмешку, Джейк припал к чашке.
— Скажи, а как в таком случае должен вести себя муж? Существуют ли и для него какие-нибудь правила поведения? Мне бы не хотелось разочаровать такую покорную жену, для которой свято чувство долга, и обмануть ее ожидания.
— Для мужа не существует никаких правил, — ответила она.
— Ни одного? Но наверняка жена что-то ждет от него, наверняка в ее голове сложился какой-то идеал.
— Ей остается лишь надеяться, что муж будет любить ее и… — она взглянула ему в глаза, — стараться ей угодить.
Вот это сюрприз! Она словно напомнила ему о том, что он обещал вчера. Как он тогда сказал? «Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива».
— Я чувствовал, что что-то тут не так.
— Нет закона, который бы обязывал его любить, — добавила она дрожащим голосом. — Женщина может лишь надеяться на это.
Он поставил чашку на стол, мысленно аплодируя ей. Замечательный метод — давить на его совесть. Правда, к своему несчастью, она не знает, что он никогда не позволял собой манипулировать. Она может хоть целый месяц хитрить — все равно не дождется, чтобы он выпустил ее из дома. Если же у нее была другая цель — заставить родителей объявить их брак недействительным, — то и в этом случае она ничего не добьется. Сегодня вечером он это выяснит.
Не то чтобы он собирался позволить ей вести себя в том же духе, независимо от цели, которую она преследовала. Ей было невдомек, что у него тоже есть свои методы, пусть не слишком красивые, чтобы в корне пресечь ее попытки перехитрить его.
— Короче говоря, главное — мои желания, — произнес он и на секунду задумался. — Это замечательно удобно для мужчины. И касается буквально всего? Какой бы невероятной ни была моя просьба, ты обязана подчиниться мне, не задавая лишних вопросов и не возражая?
Ее достоинство было задето, и она явно медлила с ответом. Но затем тихо промолвила:
— Да.
Джейк откинулся на спинку стула и воззрился на нее. Подняв брови, он сказал:
— Это становится интересным.
На ее лице отразился испуг: она поняла, к чему он клонит. Он был изумлен, что она не пытается изменить тактику. Когда Мэри-Бет не помогали ее уловки, она прибегала к другим.
Он вытащил из кармана часы и посмотрел на циферблат.
— А знаешь ли ты, что мы с тобой женаты уже почти двадцать четыре часа?
Он взглянул ей в глаза и с удовлетворением заметил, что она начала нервничать. Возможно, она наивна, но не глупа.
— Двадцать четыре часа… а я еще ни разу не видел моей жены без рубашки и одежды из кожи, в которую она запакована с ног до головы. Что если я попрошу тебя раздеться? Это может заменить мне десерт.
Она приложила руку к горлу, ее глаза округлились и стали похожи на монеты. Ужас, который ее обуял, чуть не испортил ему всю игру. Единственное, что ему оставалось, — это постараться не выдать своих чувств.
— Ты действительно просишь меня об этом? — пролепетала она.
— Ну, а если бы попросил? Ты разделась бы, Индиго?
Она сглотнула и в страхе посмотрела на лампу.
— Лампа горит.
— Это, чтобы лучше тебя видеть, — сказал он, еще дальше откидываясь на стуле и стараясь изо всех сил придать своим глазам похотливое выражение. — Сначала рубашку, пожалуйста. Но только не надо это делать в другом конце комнаты. Подойди ко мне, встань рядом. И снимай помедленнее. Добрая половина удовольствия заключена в предвкушении.
Казалось, она бы все отдала, чтобы удрать. Еле сдерживая смех, Джейк продолжал:
— Ну же, покорная жена. Я не могу ждать всю ночь. Опустив голову, она направилась к нему. Когда она коснулась бедром стола, ее руки опустились вниз и ухватились за конец замшевой рубашки. Он все еще думал, что она остановится, был в этом полностью уверен. Но неожиданно она рывком сняла рубашку через голову и бросила ее на пол.
Джейку показалось, что его окатили ведром ледяной воды. Он был настолько потрясен, что едва дышал, и сердце у него в груди словно перестало биться. Он не смог бы пошевелиться, даже если бы ему приказал сам Господь Бог. Она стояла перед ним, как овечка на заклании в ожидании, когда над ней блеснет нож, — дрожащая, со склоненной от стыда головой. Ее муслиновая сорочка, застиранная до полной прозрачности, скорее не прикрывала ей грудь, а дразнила.
Передние ножки стула, на которой сидел Джейк, с таким грохотом опустились на пол, что Индиго вздрогнула. Джейк застыл в молчании. Ему вдруг стало ясно, что она не играла роль. Она совершенно искренне была готова исполнить любое его приказание, даже если это означало бы для нее конец света.
Ему вспомнился вчерашний день, когда Индиго уверяла, что воля отца для нее закон, и она никогда не ослушается его. Он видел, каким бледным было ее лицо во время свадебной церемонии, и не забыл, какой страх обуял ее прошлой ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
— А если я буду настаивать? Она покорно посмотрела на пищу.
— Тогда я буду есть.
— Даже если тебе придется по обыкновению давиться?
Ее глаза испуганно вспыхнули. Он посмотрел ей прямо в лицо. Они оба отлично знали, что он вовсе не заставлял ее давиться той лепешкой. Просто его беспокоило, что она ничего не ела, и он пытался уговорить ее проглотить хоть что-нибудь. По каким-то причинам она решила воспользоваться этим и выставить своего мужа в невыгодном свете, повторив слово в слово то, что он сказал.
Зачем? Вот в чем вопрос. Может быть, она надеялась, что ее родители объявят их брак недействительным? Джейк не знал, что подумать. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что не хотел благодаря ее наговорам выглядеть эдаким бессердечным злодеем, и она больше не посмеет так себя вести.
— Не думаю, что тебе станет скверно, если ты разок-другой не поешь. Конечно, толстушкой тебя трудно назвать, но кой-какой лишний жирок у тебя имеется.
Она в явной растерянности провела рукой по своему бедру.
— Я боялся услышать от тебя, что тебе положено ждать, пока муж не покончит с трапезой. Ведь так принято у индейцев? Сначала едят мужчины, а женщины ждут в сторонке.
— Мой отец не признавал этой традиции. В его доме соблюдают обычаи, но они представляют собой смесь из обычаев бледнолицых и команчей. Отец любит, чтобы мать сидела за столом.
А еще ее отец почитал нужным уступить, когда мать злилась и не хотела с ним разговаривать. Да, Хантера нельзя назвать самодуром.
— Понимаю, — улыбнулся он. — Значит, если какой-нибудь обычай команчей мне не по вкусу, мы можем изменить его, не так ли?
— Да.
Джейк сунул в рот кусок домашнего хлеба, который испекла Лоретта. Запив его кофе, он сказал:
— Нет, я не жалуюсь. И мне еще не приходилось встречать мужчину, который жаловаться бы на то, что его жена — воплощенная покорность и единственная ее цель — всячески угождать ему и исполнять все его приказания.
Ее щеки снова порозовели.
Чтобы спрятать усмешку, Джейк припал к чашке.
— Скажи, а как в таком случае должен вести себя муж? Существуют ли и для него какие-нибудь правила поведения? Мне бы не хотелось разочаровать такую покорную жену, для которой свято чувство долга, и обмануть ее ожидания.
— Для мужа не существует никаких правил, — ответила она.
— Ни одного? Но наверняка жена что-то ждет от него, наверняка в ее голове сложился какой-то идеал.
— Ей остается лишь надеяться, что муж будет любить ее и… — она взглянула ему в глаза, — стараться ей угодить.
Вот это сюрприз! Она словно напомнила ему о том, что он обещал вчера. Как он тогда сказал? «Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива».
— Я чувствовал, что что-то тут не так.
— Нет закона, который бы обязывал его любить, — добавила она дрожащим голосом. — Женщина может лишь надеяться на это.
Он поставил чашку на стол, мысленно аплодируя ей. Замечательный метод — давить на его совесть. Правда, к своему несчастью, она не знает, что он никогда не позволял собой манипулировать. Она может хоть целый месяц хитрить — все равно не дождется, чтобы он выпустил ее из дома. Если же у нее была другая цель — заставить родителей объявить их брак недействительным, — то и в этом случае она ничего не добьется. Сегодня вечером он это выяснит.
Не то чтобы он собирался позволить ей вести себя в том же духе, независимо от цели, которую она преследовала. Ей было невдомек, что у него тоже есть свои методы, пусть не слишком красивые, чтобы в корне пресечь ее попытки перехитрить его.
— Короче говоря, главное — мои желания, — произнес он и на секунду задумался. — Это замечательно удобно для мужчины. И касается буквально всего? Какой бы невероятной ни была моя просьба, ты обязана подчиниться мне, не задавая лишних вопросов и не возражая?
Ее достоинство было задето, и она явно медлила с ответом. Но затем тихо промолвила:
— Да.
Джейк откинулся на спинку стула и воззрился на нее. Подняв брови, он сказал:
— Это становится интересным.
На ее лице отразился испуг: она поняла, к чему он клонит. Он был изумлен, что она не пытается изменить тактику. Когда Мэри-Бет не помогали ее уловки, она прибегала к другим.
Он вытащил из кармана часы и посмотрел на циферблат.
— А знаешь ли ты, что мы с тобой женаты уже почти двадцать четыре часа?
Он взглянул ей в глаза и с удовлетворением заметил, что она начала нервничать. Возможно, она наивна, но не глупа.
— Двадцать четыре часа… а я еще ни разу не видел моей жены без рубашки и одежды из кожи, в которую она запакована с ног до головы. Что если я попрошу тебя раздеться? Это может заменить мне десерт.
Она приложила руку к горлу, ее глаза округлились и стали похожи на монеты. Ужас, который ее обуял, чуть не испортил ему всю игру. Единственное, что ему оставалось, — это постараться не выдать своих чувств.
— Ты действительно просишь меня об этом? — пролепетала она.
— Ну, а если бы попросил? Ты разделась бы, Индиго?
Она сглотнула и в страхе посмотрела на лампу.
— Лампа горит.
— Это, чтобы лучше тебя видеть, — сказал он, еще дальше откидываясь на стуле и стараясь изо всех сил придать своим глазам похотливое выражение. — Сначала рубашку, пожалуйста. Но только не надо это делать в другом конце комнаты. Подойди ко мне, встань рядом. И снимай помедленнее. Добрая половина удовольствия заключена в предвкушении.
Казалось, она бы все отдала, чтобы удрать. Еле сдерживая смех, Джейк продолжал:
— Ну же, покорная жена. Я не могу ждать всю ночь. Опустив голову, она направилась к нему. Когда она коснулась бедром стола, ее руки опустились вниз и ухватились за конец замшевой рубашки. Он все еще думал, что она остановится, был в этом полностью уверен. Но неожиданно она рывком сняла рубашку через голову и бросила ее на пол.
Джейку показалось, что его окатили ведром ледяной воды. Он был настолько потрясен, что едва дышал, и сердце у него в груди словно перестало биться. Он не смог бы пошевелиться, даже если бы ему приказал сам Господь Бог. Она стояла перед ним, как овечка на заклании в ожидании, когда над ней блеснет нож, — дрожащая, со склоненной от стыда головой. Ее муслиновая сорочка, застиранная до полной прозрачности, скорее не прикрывала ей грудь, а дразнила.
Передние ножки стула, на которой сидел Джейк, с таким грохотом опустились на пол, что Индиго вздрогнула. Джейк застыл в молчании. Ему вдруг стало ясно, что она не играла роль. Она совершенно искренне была готова исполнить любое его приказание, даже если это означало бы для нее конец света.
Ему вспомнился вчерашний день, когда Индиго уверяла, что воля отца для нее закон, и она никогда не ослушается его. Он видел, каким бледным было ее лицо во время свадебной церемонии, и не забыл, какой страх обуял ее прошлой ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101