И чуть тише добавил:
— Индиго еще мало меня знает и — отвергает. Хочу дать ей время привыкнуть.
Священник фыркнул.
— Не могу не похвалить вас за это. Все-таки в вас есть что-то человеческое.
Джейк обхватил руками колени и слегка наклонился вперед. И снова усмехнулся.
— Если не ошибаюсь, святой отец, Индиго лгала мне в те минуты, когда она думала… что между нами может возникнуть близость. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Я священник, но не идиот. Продолжайте.
— В общем, в те минуты я замечал, что ей начинает казаться, будто я собираюсь — ну, вы понимаете.
Ей становилось не по себе, и, чтобы успокоить ее, я говорил, что ей нечего бояться, или спрашивал, не боится ли она меня. В обоих случаях гордость не позволяла ей признаться, что она боится. Священник задумался.
— Это правда? Джейк кивнул.
— Неужели я и в самом деле похож на человека, который дурно обращается с женщиной?
ОТрейди вздохнул:
— Нет, мой друг, не похожи. В тот момент я так разочаровался в вас. Мне не давало покоя чувство вины в том, что я обвенчал вас.
Его голубые глаза подернулись пеленой.
— Значит, вот как все обернулось. Сколько раз я говорил Хантеру, что их фамильная гордость до добра не доведет. Он не понимает, что гордость может ввергнуть в грех. И вот мы в этом убедились.
Джейк изумленно посмотрел на священника.
— Святой отец, если безобидное вранье Индиго вы называете грехом, я никогда не стану католиком. У вас волосы дыбом встанут, когда я начну вам исповедоваться.
Священник улыбнулся.
— Видите ли, все это — дело совести каждого человека. Человек, которому не внушали, что убийство — это грех, прикончит кого-нибудь и отправится на небеса. А Индиго, полагающая, что ее невинное вранье — тяжелый грех, будет навсегда проклята.
— Вы действительно в это верите?
— Нет, думаю, Бог распахнет ворота в рай, когда перед ним предстанет Индиго, но речь сейчас не о том, во что верю я. Для нее все это очень серьезно.
Его глаза смягчились.
— В день вашего бракосочетания она сказала одной даме, что у нее очень красивое платье, хотя это было не так. Во время нашего разговора она с горечью призналась, что боится стать настоящей лгуньей.
ОТрейди сощурил глаза.
— Я говорю вам об этом только для того, чтобы вы знали, как она воспринимает заповеди. Для нее не существует невинной женской лжи. Отец учил ее тому, что каждое слово должно быть правдиво.
Джейк усмехнулся, вспомнив, как Индиго расточала комплименты по поводу нелепого платья, которое напялила на себя Эльмира.
— И она считает, что это — настоящая ложь? Священник закатил глаза.
— Должен признаться, что ее «бесчестные» поступки нередко вызывали у многих улыбку. Они как освежающий душ для старого человека, которому всю жизнь приходится выслушивать признания в настоящих грехах.
ОТрейди о чем-то задумался и усмехнулся.
— Однажды она примчалась в Джексонвилл на своей Молли и оторвала меня от утренних бдений, чтобы сделать признание: она съела половинку мятного леденца, который должна была отвезти домой брату.
Он пожал плечами.
— Она простит меня за то, что я это рассказал, потому что тогда она была еще совсем девчонкой, и вся семья до сих пор со смехом вспоминает этот случай и поддразнивает ее. Она до сих пор любит мятные леденцы.
Джейк испытал некоторый трепет в груди. На какое-то мгновение перед ним засияли голубые глаза Индиго, и он вспомнил те минуты, когда ему казалось, что ее душу него как на ладони. Да и удивительно ли? Она была так чиста, что ничто не мешало видеть ее насквозь.
— Мне трудно поверить, что она подсчитывала, сколько раз лгала мне.
Плечи священника затряслись от смеха.
— Семнадцать раз, и один раз умолчала. Когда вы спросили, а она не ответила. Это я ей простил.
ОТрейди обхватил руками колени и глубоко вздохнул.
— Мой мальчик, должен признаться, что мне надо извиниться перед вами.
— В этом нет необходимости. Могу представить, что вы подумали обо мне. Больше не буду спрашивать ее, боится ли она.
Джейка снова разобрал смех, хотя на самом деле этот разговор поверг его в уныние.
— Иначе мне каждый раз придется сопровождать ее в Джексонвилл на исповедь.
Улыбка исчезла с лица святого отца, и он внимательно посмотрел на Джейка.
— Похоже, она начинает вам нравиться?
Джейк задумался. Нравиться? Еще несколько дней назад он ответил бы «да», но сейчас это слово уже не отражало полностью его отношение к Индиго.
— Она необычный человек, — ответил он. — И я все больше привязываюсь к ней.
Священник улыбнулся и кивнул. Немного помолчав, он сказал:
— Знаете, Джейк, никогда не думал, что скажу это, но… несмотря на то, что вы методист, вы славный человек.
Джейк прыснул от смеха.
— Возвращаю комплимент. На какое-то мгновение я даже забыл, что вы католик.
Днем Джейк ушел с рудника и отправился в лавку к Сэму Джонсу узнать, есть ли для него письма. От Джереми уже целую неделю ничего не было. Вот и сегодня никакой весточки. Джейка снедало нетерпение. Если отец причастен к трагедии на руднике Хантера, он должен об этом знать. Чем больше пройдет времени, тем труднее будет сказать Индиго правду. И Джейк не был уверен, что она когда-нибудь простит его. Индиго до болезненности правдолюбива, и убедить ее в том, что все его рассказы о себе самом, — полная ложь, не представлялось возможным.
Уже выходя из лавки, Джейк заметил мятные леденцы и взял четыре штуки. Он представил себе, как Индиго, спрятавшись между домами, начинает жадно обсасывать сладкую палочку и как ей вдруг становится стыдно за свой поступок. Теперь у нее будет сколько угодно леденцов, так что, неровен час, сладкая патока польется у нее из ушей. Может быть тогда у Индиго наконец появится аппетит. Последнее время она с трудом заставляла себя есть. И Джейк начал уже не на шутку волноваться.
Когда он вернулся домой, его встретила зловещая тишина. В спальне Джейк увидел четки Индиго, которые валялись на смятом покрывале. Джейк понял, что она стояла на коленях и читала молитвы. Покрывало было мокрым — от слез.
Если б Джейк не заметил четок, он бы подумал, что кто-то ворвался в дом, и Индиго вынуждена была убежать. Но по всему было видно, что она просто плакала. Скорее всего, Индиго решила поискать более укромное место, чтобы там порыдать всласть. Обычно она уединялась на сеновале. Туда Джейк и направился. Но Индиго там не было. Затем он постучал в заднюю дверь, — никого.
Джейк стоял на заднем дворе и смотрел в сторону леса. Не может быть, чтобы она ослушалась приказа. И все же его не покидало ощущение, что Индиго ушла в лес. Если она решилась на это, значит, у нее была действительно веская причина.
16
Что-то подсказывало ему, что нужно идти по тропинке, ведущей к могиле Лобо. Выйдя на поляну, он увидел Индиго, которая сидела у могильного холмика, обхватив руками лодыжки и уткнувшись головой в колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
— Индиго еще мало меня знает и — отвергает. Хочу дать ей время привыкнуть.
Священник фыркнул.
— Не могу не похвалить вас за это. Все-таки в вас есть что-то человеческое.
Джейк обхватил руками колени и слегка наклонился вперед. И снова усмехнулся.
— Если не ошибаюсь, святой отец, Индиго лгала мне в те минуты, когда она думала… что между нами может возникнуть близость. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Я священник, но не идиот. Продолжайте.
— В общем, в те минуты я замечал, что ей начинает казаться, будто я собираюсь — ну, вы понимаете.
Ей становилось не по себе, и, чтобы успокоить ее, я говорил, что ей нечего бояться, или спрашивал, не боится ли она меня. В обоих случаях гордость не позволяла ей признаться, что она боится. Священник задумался.
— Это правда? Джейк кивнул.
— Неужели я и в самом деле похож на человека, который дурно обращается с женщиной?
ОТрейди вздохнул:
— Нет, мой друг, не похожи. В тот момент я так разочаровался в вас. Мне не давало покоя чувство вины в том, что я обвенчал вас.
Его голубые глаза подернулись пеленой.
— Значит, вот как все обернулось. Сколько раз я говорил Хантеру, что их фамильная гордость до добра не доведет. Он не понимает, что гордость может ввергнуть в грех. И вот мы в этом убедились.
Джейк изумленно посмотрел на священника.
— Святой отец, если безобидное вранье Индиго вы называете грехом, я никогда не стану католиком. У вас волосы дыбом встанут, когда я начну вам исповедоваться.
Священник улыбнулся.
— Видите ли, все это — дело совести каждого человека. Человек, которому не внушали, что убийство — это грех, прикончит кого-нибудь и отправится на небеса. А Индиго, полагающая, что ее невинное вранье — тяжелый грех, будет навсегда проклята.
— Вы действительно в это верите?
— Нет, думаю, Бог распахнет ворота в рай, когда перед ним предстанет Индиго, но речь сейчас не о том, во что верю я. Для нее все это очень серьезно.
Его глаза смягчились.
— В день вашего бракосочетания она сказала одной даме, что у нее очень красивое платье, хотя это было не так. Во время нашего разговора она с горечью призналась, что боится стать настоящей лгуньей.
ОТрейди сощурил глаза.
— Я говорю вам об этом только для того, чтобы вы знали, как она воспринимает заповеди. Для нее не существует невинной женской лжи. Отец учил ее тому, что каждое слово должно быть правдиво.
Джейк усмехнулся, вспомнив, как Индиго расточала комплименты по поводу нелепого платья, которое напялила на себя Эльмира.
— И она считает, что это — настоящая ложь? Священник закатил глаза.
— Должен признаться, что ее «бесчестные» поступки нередко вызывали у многих улыбку. Они как освежающий душ для старого человека, которому всю жизнь приходится выслушивать признания в настоящих грехах.
ОТрейди о чем-то задумался и усмехнулся.
— Однажды она примчалась в Джексонвилл на своей Молли и оторвала меня от утренних бдений, чтобы сделать признание: она съела половинку мятного леденца, который должна была отвезти домой брату.
Он пожал плечами.
— Она простит меня за то, что я это рассказал, потому что тогда она была еще совсем девчонкой, и вся семья до сих пор со смехом вспоминает этот случай и поддразнивает ее. Она до сих пор любит мятные леденцы.
Джейк испытал некоторый трепет в груди. На какое-то мгновение перед ним засияли голубые глаза Индиго, и он вспомнил те минуты, когда ему казалось, что ее душу него как на ладони. Да и удивительно ли? Она была так чиста, что ничто не мешало видеть ее насквозь.
— Мне трудно поверить, что она подсчитывала, сколько раз лгала мне.
Плечи священника затряслись от смеха.
— Семнадцать раз, и один раз умолчала. Когда вы спросили, а она не ответила. Это я ей простил.
ОТрейди обхватил руками колени и глубоко вздохнул.
— Мой мальчик, должен признаться, что мне надо извиниться перед вами.
— В этом нет необходимости. Могу представить, что вы подумали обо мне. Больше не буду спрашивать ее, боится ли она.
Джейка снова разобрал смех, хотя на самом деле этот разговор поверг его в уныние.
— Иначе мне каждый раз придется сопровождать ее в Джексонвилл на исповедь.
Улыбка исчезла с лица святого отца, и он внимательно посмотрел на Джейка.
— Похоже, она начинает вам нравиться?
Джейк задумался. Нравиться? Еще несколько дней назад он ответил бы «да», но сейчас это слово уже не отражало полностью его отношение к Индиго.
— Она необычный человек, — ответил он. — И я все больше привязываюсь к ней.
Священник улыбнулся и кивнул. Немного помолчав, он сказал:
— Знаете, Джейк, никогда не думал, что скажу это, но… несмотря на то, что вы методист, вы славный человек.
Джейк прыснул от смеха.
— Возвращаю комплимент. На какое-то мгновение я даже забыл, что вы католик.
Днем Джейк ушел с рудника и отправился в лавку к Сэму Джонсу узнать, есть ли для него письма. От Джереми уже целую неделю ничего не было. Вот и сегодня никакой весточки. Джейка снедало нетерпение. Если отец причастен к трагедии на руднике Хантера, он должен об этом знать. Чем больше пройдет времени, тем труднее будет сказать Индиго правду. И Джейк не был уверен, что она когда-нибудь простит его. Индиго до болезненности правдолюбива, и убедить ее в том, что все его рассказы о себе самом, — полная ложь, не представлялось возможным.
Уже выходя из лавки, Джейк заметил мятные леденцы и взял четыре штуки. Он представил себе, как Индиго, спрятавшись между домами, начинает жадно обсасывать сладкую палочку и как ей вдруг становится стыдно за свой поступок. Теперь у нее будет сколько угодно леденцов, так что, неровен час, сладкая патока польется у нее из ушей. Может быть тогда у Индиго наконец появится аппетит. Последнее время она с трудом заставляла себя есть. И Джейк начал уже не на шутку волноваться.
Когда он вернулся домой, его встретила зловещая тишина. В спальне Джейк увидел четки Индиго, которые валялись на смятом покрывале. Джейк понял, что она стояла на коленях и читала молитвы. Покрывало было мокрым — от слез.
Если б Джейк не заметил четок, он бы подумал, что кто-то ворвался в дом, и Индиго вынуждена была убежать. Но по всему было видно, что она просто плакала. Скорее всего, Индиго решила поискать более укромное место, чтобы там порыдать всласть. Обычно она уединялась на сеновале. Туда Джейк и направился. Но Индиго там не было. Затем он постучал в заднюю дверь, — никого.
Джейк стоял на заднем дворе и смотрел в сторону леса. Не может быть, чтобы она ослушалась приказа. И все же его не покидало ощущение, что Индиго ушла в лес. Если она решилась на это, значит, у нее была действительно веская причина.
16
Что-то подсказывало ему, что нужно идти по тропинке, ведущей к могиле Лобо. Выйдя на поляну, он увидел Индиго, которая сидела у могильного холмика, обхватив руками лодыжки и уткнувшись головой в колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101