При малейшем поощрении он не замедлил бы перейти к действию.
От всех этих невысказанных надежд и опасений атмосфера в комнате быстро сгущалась. Нужно было или сделать следующий шаг, или решительно пресечь происходящее, пока еще не поздно. Честити попробовала отвлечься, представляя себе нянин домик и себя за простыми домашними делами, за чтением рассказов бывалых путешественников, которые помогали ей забыться, унестись мыслями в далекие края.
Когда стало ясно, что никакого — даже самого робкого — намека не последует, Син испытал облегчение. В конце концов, он не так уж сильно желал постельного эпизода, из которого все равно не могло выйти ничего хорошего. Казалось, стоило ему только порешить на этом, как стало легче дышать.
Глава 9
Когда Честити проснулась, ее приветствовали бледный утренний свет и приглушенный гомон снаружи. Какое-то время она задавалась вопросом, где находится и почему спала одетой, но очень скоро вспомнила все.
Бегство… погоня… Винчестер… Син…
Син.
Попытка высмотреть его сквозь щелочки глаз не принесла результата: кушетка была много ниже кровати. Вероятно, он еще спал. Это давало шанс воспользоваться горшком и умывальником, но, когда Честити тихонько выбралась из постели и повернулась, она обнаружила Сина, положившего ноги на низкий подоконник.
— Я уже подумывал, не разбудить ли вас, мой юный друг, — сказал он благодушно. — Сейчас принесут завтрак, перекусим и двинемся в путь.
— Превосходно!
Честити юркнула за ширму, очень надеясь, что звуки ее бурной деятельности не покажутся Сину отличными от его собственных. Когда она появилась, он не бросил подозрительного взгляда, и у нее отлегло от сердца.
Завтрак (столь же обильный, как и ужин) принесли как раз тогда, когда Честити закончила одеваться. Невольно думалось, что авантюры изматывают, — голод был так силен, словно накануне она постилась.
— Сегодня мы доберемся до Мейденхеда, не правда ли? — с надеждой осведомилась девушка ближе к концу завтрака.
— Если все пойдет гладко, — был ответ.
Получасом позже они покинули город на лошадях, которых и простак не назвал бы чистокровными. Зато они были крепко сбиты и достаточно выносливы, чтобы осилить тридцать с лишним миль дороги.
Утро выдалось промозглое. Бледный солнечный диск то просвечивал сквозь тучи, то совсем терялся в них, но так и не появился, чтобы обогреть голые деревья и недавно перепаханные темные полосы полей. Честити не могла нарадоваться, что под плащом у нее много одежды, но в целом на душе у нее было тоскливо. Син, напротив, весело насвистывал, словно ничто на свете не могло повергнуть его в уныние.
— Встряхнитесь! — сказал он, заметив ее сдвинутые брови. — Это всего лишь погода, не нужно ей поддаваться. Скоро мы отыщем майора Фрейзера, решим все проблемы Верити и займемся вашими.
— Что такое? — встрепенулась девушка.
— Мой юный друг, не могу же я отправить вас назад, в ссылку. Ни один уважающий себя рыцарь так не поступает.
— …Когда речь идет о прекрасной даме. А это не тот случай.
— Иной рыцарь готов помочь любому. Не хотите рассказать, за что вас сослали?
— За непослушание, — уныло ответила девушка.
— Ваш отец, как видно, очень строг?
— Очень.
— И каков же срок наказания?
— Милорд, мои проблемы вас не касаются! — отрезала Честити, со страхом поняв, что готова выложить все. — Будьте так добры, сосредоточьтесь на проблемах Верити. Когда они будут решены, ваша миссия закончится.
Син не стал спорить, но упрямо выпятил подбородок. Поистине он был знатоком ориентирования на местности: то и дело срезал углы, уклонялся от дороги, поворачивал на пешеходные тропы. Он и верхом ездил мастерски, так что Честити благословляла свои долгие одинокие прогулки последнего времени. Иначе ей пришлось бы с позором тащиться далеко позади. И без того, когда пришло время сделать привал, она вошла в харчевню вперевалку.
Обедали в общем зале, за одним столом с ломовым извозчиком, дряхлым сельским врачом и болезненно-бледным клерком. Это был новый и занятный опыт для Честити, которой еще не приходилось бывать в подобной компании.
— Сроду не видывал столько мундиров, — заметил извозчик, разглядывая Сина. — Уж не война ли? С кем, с лягушатниками?
— Впервые слышу о войне, — успокоил Син. — Франция сидит тише воды ниже травы, хотя… кто их знает, якобитов. Но лично я бы поставил на Ирландию.
— Уж эти мне смутьяны! — Извозчик сплюнул на пол. — Не нравится мне, когда проверяют на каждом шагу. Тащился сюда вдвое дольше обычного.
— Смута здесь ни при чем, — фальцетом вставил старичок доктор и деликатно промокнул губы грубой салфеткой. — Ищут одну леди, вдову с младенцем. Она помешалась и бродит по лесам.
— Ммм… — Извозчик задвигал челюстями, чтобы скорее прожевать. — Чего это вдруг помешанную ищут солдаты? Чудно, ей-богу!
— Время такое, — назидательно произнес доктор. — Я нисколько не возражаю против проверок, потому что порядок должен быть. Будь моя воля, каждого смутьяна вешали бы без суда и следствия. Подумать только, они слоняются повсюду и мутят воду! А все этот шотландец Бьют…
Клерк перебил доктора, заявив, что он и сам шотландец с материнской стороны и категорически не согласен, что все они изменники и плуты. Доктор гнул свое, извозчик — свое, и политическая дискуссия стала для Честити острой приправой к жаркому.
— Такой сдаст властям и родную бабушку, — проворчал извозчик, когда доктор откланялся, — особливо за хорошую награду.
— Или из чувства долга, — сказал Син.
— Долг, туды его! — Извозчик снова сплюнул. — Когда звенят денежки, мало кто помнит про долг.
— Святая правда, — поддержал клерк. — Когда пресмыкаешься в нищете, звон денег слаще ангельского пения. Что до меня, я намерен держать ухо востро, а если посчастливится, со спокойной совестью приму вознаграждение. Что тут плохого? Помешанным ни к чему бродить на свободе.
— Она уж небось давно на дне какого-нибудь пруда, и с дитятей, — хмыкнул извозчик.
Когда компания за столом разошлась и беглецы отправились за лошадьми, Син вдруг обратился к Честити:
— Вы, случайно, не сочувствуете шотландским якобитам? Если так — мы по разную сторону баррикад.
— Я слышал, эти горцы — храбрые ребята и знали, за что дрались. На мой взгляд, репрессии были чересчур жестокими, а все эти головы, что до сих пор гниют на стенах Тауэра… — Девушка подавила невольную дрожь. — Многие из тех, кто им сочувствовал, сейчас заодно с их врагами. Храбрецы гибнут, а трусы и мерзавцы, что примкнули к ним, по-прежнему живут и здравствуют.
— Мой юный друг! — Син покачал головой. — Вы молоды и наивны. Среди якобитов тоже хватало и трусов, и мерзавцев. Истина в том, что бескорыстие — редкость и большая часть великих дел вершится ради выгоды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
От всех этих невысказанных надежд и опасений атмосфера в комнате быстро сгущалась. Нужно было или сделать следующий шаг, или решительно пресечь происходящее, пока еще не поздно. Честити попробовала отвлечься, представляя себе нянин домик и себя за простыми домашними делами, за чтением рассказов бывалых путешественников, которые помогали ей забыться, унестись мыслями в далекие края.
Когда стало ясно, что никакого — даже самого робкого — намека не последует, Син испытал облегчение. В конце концов, он не так уж сильно желал постельного эпизода, из которого все равно не могло выйти ничего хорошего. Казалось, стоило ему только порешить на этом, как стало легче дышать.
Глава 9
Когда Честити проснулась, ее приветствовали бледный утренний свет и приглушенный гомон снаружи. Какое-то время она задавалась вопросом, где находится и почему спала одетой, но очень скоро вспомнила все.
Бегство… погоня… Винчестер… Син…
Син.
Попытка высмотреть его сквозь щелочки глаз не принесла результата: кушетка была много ниже кровати. Вероятно, он еще спал. Это давало шанс воспользоваться горшком и умывальником, но, когда Честити тихонько выбралась из постели и повернулась, она обнаружила Сина, положившего ноги на низкий подоконник.
— Я уже подумывал, не разбудить ли вас, мой юный друг, — сказал он благодушно. — Сейчас принесут завтрак, перекусим и двинемся в путь.
— Превосходно!
Честити юркнула за ширму, очень надеясь, что звуки ее бурной деятельности не покажутся Сину отличными от его собственных. Когда она появилась, он не бросил подозрительного взгляда, и у нее отлегло от сердца.
Завтрак (столь же обильный, как и ужин) принесли как раз тогда, когда Честити закончила одеваться. Невольно думалось, что авантюры изматывают, — голод был так силен, словно накануне она постилась.
— Сегодня мы доберемся до Мейденхеда, не правда ли? — с надеждой осведомилась девушка ближе к концу завтрака.
— Если все пойдет гладко, — был ответ.
Получасом позже они покинули город на лошадях, которых и простак не назвал бы чистокровными. Зато они были крепко сбиты и достаточно выносливы, чтобы осилить тридцать с лишним миль дороги.
Утро выдалось промозглое. Бледный солнечный диск то просвечивал сквозь тучи, то совсем терялся в них, но так и не появился, чтобы обогреть голые деревья и недавно перепаханные темные полосы полей. Честити не могла нарадоваться, что под плащом у нее много одежды, но в целом на душе у нее было тоскливо. Син, напротив, весело насвистывал, словно ничто на свете не могло повергнуть его в уныние.
— Встряхнитесь! — сказал он, заметив ее сдвинутые брови. — Это всего лишь погода, не нужно ей поддаваться. Скоро мы отыщем майора Фрейзера, решим все проблемы Верити и займемся вашими.
— Что такое? — встрепенулась девушка.
— Мой юный друг, не могу же я отправить вас назад, в ссылку. Ни один уважающий себя рыцарь так не поступает.
— …Когда речь идет о прекрасной даме. А это не тот случай.
— Иной рыцарь готов помочь любому. Не хотите рассказать, за что вас сослали?
— За непослушание, — уныло ответила девушка.
— Ваш отец, как видно, очень строг?
— Очень.
— И каков же срок наказания?
— Милорд, мои проблемы вас не касаются! — отрезала Честити, со страхом поняв, что готова выложить все. — Будьте так добры, сосредоточьтесь на проблемах Верити. Когда они будут решены, ваша миссия закончится.
Син не стал спорить, но упрямо выпятил подбородок. Поистине он был знатоком ориентирования на местности: то и дело срезал углы, уклонялся от дороги, поворачивал на пешеходные тропы. Он и верхом ездил мастерски, так что Честити благословляла свои долгие одинокие прогулки последнего времени. Иначе ей пришлось бы с позором тащиться далеко позади. И без того, когда пришло время сделать привал, она вошла в харчевню вперевалку.
Обедали в общем зале, за одним столом с ломовым извозчиком, дряхлым сельским врачом и болезненно-бледным клерком. Это был новый и занятный опыт для Честити, которой еще не приходилось бывать в подобной компании.
— Сроду не видывал столько мундиров, — заметил извозчик, разглядывая Сина. — Уж не война ли? С кем, с лягушатниками?
— Впервые слышу о войне, — успокоил Син. — Франция сидит тише воды ниже травы, хотя… кто их знает, якобитов. Но лично я бы поставил на Ирландию.
— Уж эти мне смутьяны! — Извозчик сплюнул на пол. — Не нравится мне, когда проверяют на каждом шагу. Тащился сюда вдвое дольше обычного.
— Смута здесь ни при чем, — фальцетом вставил старичок доктор и деликатно промокнул губы грубой салфеткой. — Ищут одну леди, вдову с младенцем. Она помешалась и бродит по лесам.
— Ммм… — Извозчик задвигал челюстями, чтобы скорее прожевать. — Чего это вдруг помешанную ищут солдаты? Чудно, ей-богу!
— Время такое, — назидательно произнес доктор. — Я нисколько не возражаю против проверок, потому что порядок должен быть. Будь моя воля, каждого смутьяна вешали бы без суда и следствия. Подумать только, они слоняются повсюду и мутят воду! А все этот шотландец Бьют…
Клерк перебил доктора, заявив, что он и сам шотландец с материнской стороны и категорически не согласен, что все они изменники и плуты. Доктор гнул свое, извозчик — свое, и политическая дискуссия стала для Честити острой приправой к жаркому.
— Такой сдаст властям и родную бабушку, — проворчал извозчик, когда доктор откланялся, — особливо за хорошую награду.
— Или из чувства долга, — сказал Син.
— Долг, туды его! — Извозчик снова сплюнул. — Когда звенят денежки, мало кто помнит про долг.
— Святая правда, — поддержал клерк. — Когда пресмыкаешься в нищете, звон денег слаще ангельского пения. Что до меня, я намерен держать ухо востро, а если посчастливится, со спокойной совестью приму вознаграждение. Что тут плохого? Помешанным ни к чему бродить на свободе.
— Она уж небось давно на дне какого-нибудь пруда, и с дитятей, — хмыкнул извозчик.
Когда компания за столом разошлась и беглецы отправились за лошадьми, Син вдруг обратился к Честити:
— Вы, случайно, не сочувствуете шотландским якобитам? Если так — мы по разную сторону баррикад.
— Я слышал, эти горцы — храбрые ребята и знали, за что дрались. На мой взгляд, репрессии были чересчур жестокими, а все эти головы, что до сих пор гниют на стенах Тауэра… — Девушка подавила невольную дрожь. — Многие из тех, кто им сочувствовал, сейчас заодно с их врагами. Храбрецы гибнут, а трусы и мерзавцы, что примкнули к ним, по-прежнему живут и здравствуют.
— Мой юный друг! — Син покачал головой. — Вы молоды и наивны. Среди якобитов тоже хватало и трусов, и мерзавцев. Истина в том, что бескорыстие — редкость и большая часть великих дел вершится ради выгоды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98