Он страстно и нежно ласкал ее тело, проводя губами по набухшим соскам, обволакивая их то жарким дыханием, то влажным языком. Ее тело отвечало на его ласки, отдаваясь первобытному инстинкту. Амалия извивалась в объятиях, гладя жесткие завитки его волос, которые, казалось, сами тянулись к ее ладоням, обвиваясь вокруг ее пальцев, а ее глаза наполнялись слезами. Его мощное мужское тело пьянило ее, хотелось забыться, не думать ни о ком и ни о чем. Однако угнетала мысль, что все это в последний раз и никогда не повторится.
«Но ОН никогда НЕ СОГЛАСИТСЯ!» — подумала она, ощущая влажное прикосновение сильных пальцев мужчины к самой потаенной части ее тела, к ее сокровенной женственности. Она сладострастно застонала и плотнее закрыла глаза. Реальность и вопросы о том, что грех, а что нет, утонули в накатившей на нее волне чувственного восторга. По сравнению с ним все выглядело мелким и ничего не значащим. Он стал составной частью ее существа, и никто не смог бы его отнять. Никто и никогда!
Роберт поймал ее губы своим полуоткрытым ртом, прижал мускулистые ноги к ее ногам и откатился вместе с нею в ароматный, мокрый от росы клевер. Их тела, напоминая тела язычников, купались в мягкой влаге рассвета, сплетаясь друг с другом и вытягивались рядом, испытывая огромное желание слиться в нечто единое, а потом раствориться в природе.
Никогда в жизни Амалия не чувствовала себя такой естественной и такой свободной. Каждая клеточка ее влажной кожи пылала страстью. Кровь, отхлынув от сердца, прилила к бедрам, животу, ногам, окружив пульсирующим теплом лоно любви. Они вновь перекатились, и Роберт вознесся над нею, а потом прильнул к ней, слившись в безумном порыве! С каждым новым толчком он проникал все глубже, заполняя ее существо собой, своей неистощимой страстью. Амалия хотела, чтобы их тела слились, чтобы навсегда осталась в памяти их последняя встреча.
Ее чувства обострились и напряглись до предела, готовые взмыть в неизведанное. Глаза застилал туман. Ее дыхание затерялось у нее в горле, а мысли распались на множество ярких осколков. Пальцы впились ногтями в спину Роберта, как бы понуждая его освободиться самому и освободить ее от этих сладостно-мучительных оков. Все произошло внезапно, как и подобает чуду, у которого нет ни возраста, ни названия, ни пределов возможного. Что-то взорвалось внутри нее, и в то же самое мгновение он врезался в самую середину бушевавшего внутри нее шторма, потом толчок повторился, и мощная струя успокаивающей влаги излилась внутрь. Амалия тихо вскрикнула, изогнувшись под ним, и любовники замерли в неподвижности.
Через какое-то время Роберт откинулся на спину, привлекая Амалию к себе и положил ее голову себе на грудь. Они лежали молча, каждый думал о своем, слышалось только их учащенное дыхание. Смешанный с росой пот холодил тело. Где-то неподалеку в роще прокричала кукушка. Беспокойный кузнечик трещал у самого уха. Вода в заводи тихо плескалась о берег.
— Надеюсь, что здесь нет ядовитого плюща, — сказал Роберт весело.
— Или красных клопов, — добавила Амалия.
— Проклятие! — Роберт весь напрягся.
Красными клопами здесь называли тропических песчаных блох, которые имели обыкновение откладывать яйца под кожу человека. В других местах их называли «чигоу». Укус клопов был неопасен, но вызывал невероятный зуд. Амалию рассмешил страх этого сильного мужчины перед маленьким насекомым, но не успела она и слова сказать, как очутилась в траве. Роберт повернулся широкой спиной к заводи, стараясь загородить ее собой и разбросанную вокруг них одежду. Ничего не понимая, Амалия попробовала сесть, но он снова уложил ее на траву, метнув быстрый взгляд за спину.
И тут она увидела, наконец, очертания знакомого треугольного паруса в кремово-синюю полосу. Единственным судном в заводи, щеголявшим столь заметным парусом, была баржа Жюльена. Она медленно проплывала вдоль берега, сияя на солнце белизной бортов и блестя брызгами рассекаемой воды. Баржа напоминала бабочку — существо красивое, но бесполезное. Стоявшего у руля Тиге скрывал парус, зато хозяин баржи, окруженный многочисленными подушками, был виден как на ладони. Жюльен сидел, выпрямившись, сдвинув соломенную шляпу на затылок. Неожиданно лицо его вытянулось от изумления и гнева: он смотрел прямо на лужайку, облюбованную Робертом для встречи с Амалией.
Когда они въехали, наконец, в «Рощу», баржа мирно покачивалась у причала, а парус был убран. Они вернулись домой не сразу. Потребовалось время, чтобы отыскать в траве заколки, отряхнуться, почиститься, привести себя в порядок, чтобы солнце успело высушить влажную одежду. Амалия не знала, надо ли быть благодарной за эту вынужденную отсрочку. Возможно, было бы лучше, если бы Жюльен пристал к берегу и дал выход гневу. Но он не захотел ссориться в присутствии слуги. Заметил их Тиге или нет, неизвестно, но привлекать лишний раз его внимание к хозяйским проблемам, конечно же, не следовало.
Дорогой они с Робертом почти не разговаривали, каждый был занят собственными мыслями. Амалия хотела бы знать, о чем думал Роберт, пока они ехали, но бесстрастное выражение его лица и спокойный взгляд могли означать что угодно, только не раскаяние. А сама она сожалела? Вряд ли. Хотя и следовало бы, наверное.
Судя по обилию горшков, бочонков всех размеров, ящиков и банок, покрывавших склоны холма перед домом, долгожданные кусты из Китая благополучно прибыли. Пароходик вместе с плоскодонными баржами, на которых привезли все это добро, уже отбыл вниз по реке в сторону Сан-Мартинвиля. Мами с зонтом в руке прохаживалась по дорожкам будущего сада под руку с Джорджем, который показывал ей наиболее интересные растения и кусты. Ни Хлои, ни Жюльена поблизости не было.
Роберт и Амалия спешились перед домом. Мами, увидев их, помахала рукой. Джордж крикнул им, чтобы шли полюбоваться его сокровищами. Амалия сказала, что сначала должна переодеться. Судя по столь дружелюбному приему, Жюльен не успел или не захотел сообщить Мами об увиденном на берегу заводи.
Амалия перекинула шлейф платья для верховой езды через руку и направилась к дому. Роберт шагал следом за ней. Дождавшись, когда конюх уведет лошадей, Амалия тихо сказала:
— Нам не нужно входить в дом вместе. Лучше, если вы останетесь здесь.
— Я не могу оставить вас наедине с ним, — ответил Роберт.
— Вы можете, но не станете.
— Пожалуй!
Неуступчивость в его голосе свидетельствовала о том, что ей не удалось убедить его. Впрочем, она на это особенно и не надеялась. Наклонив голову, Амалия шагнула в сторону нижней галереи, пересекла ее под углом и вошла в лоджию. Перед лестницей на второй этаж она остановилась, чтобы снять шляпку с вуалеткой.
— Не останавливайся на этом, дорогая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
«Но ОН никогда НЕ СОГЛАСИТСЯ!» — подумала она, ощущая влажное прикосновение сильных пальцев мужчины к самой потаенной части ее тела, к ее сокровенной женственности. Она сладострастно застонала и плотнее закрыла глаза. Реальность и вопросы о том, что грех, а что нет, утонули в накатившей на нее волне чувственного восторга. По сравнению с ним все выглядело мелким и ничего не значащим. Он стал составной частью ее существа, и никто не смог бы его отнять. Никто и никогда!
Роберт поймал ее губы своим полуоткрытым ртом, прижал мускулистые ноги к ее ногам и откатился вместе с нею в ароматный, мокрый от росы клевер. Их тела, напоминая тела язычников, купались в мягкой влаге рассвета, сплетаясь друг с другом и вытягивались рядом, испытывая огромное желание слиться в нечто единое, а потом раствориться в природе.
Никогда в жизни Амалия не чувствовала себя такой естественной и такой свободной. Каждая клеточка ее влажной кожи пылала страстью. Кровь, отхлынув от сердца, прилила к бедрам, животу, ногам, окружив пульсирующим теплом лоно любви. Они вновь перекатились, и Роберт вознесся над нею, а потом прильнул к ней, слившись в безумном порыве! С каждым новым толчком он проникал все глубже, заполняя ее существо собой, своей неистощимой страстью. Амалия хотела, чтобы их тела слились, чтобы навсегда осталась в памяти их последняя встреча.
Ее чувства обострились и напряглись до предела, готовые взмыть в неизведанное. Глаза застилал туман. Ее дыхание затерялось у нее в горле, а мысли распались на множество ярких осколков. Пальцы впились ногтями в спину Роберта, как бы понуждая его освободиться самому и освободить ее от этих сладостно-мучительных оков. Все произошло внезапно, как и подобает чуду, у которого нет ни возраста, ни названия, ни пределов возможного. Что-то взорвалось внутри нее, и в то же самое мгновение он врезался в самую середину бушевавшего внутри нее шторма, потом толчок повторился, и мощная струя успокаивающей влаги излилась внутрь. Амалия тихо вскрикнула, изогнувшись под ним, и любовники замерли в неподвижности.
Через какое-то время Роберт откинулся на спину, привлекая Амалию к себе и положил ее голову себе на грудь. Они лежали молча, каждый думал о своем, слышалось только их учащенное дыхание. Смешанный с росой пот холодил тело. Где-то неподалеку в роще прокричала кукушка. Беспокойный кузнечик трещал у самого уха. Вода в заводи тихо плескалась о берег.
— Надеюсь, что здесь нет ядовитого плюща, — сказал Роберт весело.
— Или красных клопов, — добавила Амалия.
— Проклятие! — Роберт весь напрягся.
Красными клопами здесь называли тропических песчаных блох, которые имели обыкновение откладывать яйца под кожу человека. В других местах их называли «чигоу». Укус клопов был неопасен, но вызывал невероятный зуд. Амалию рассмешил страх этого сильного мужчины перед маленьким насекомым, но не успела она и слова сказать, как очутилась в траве. Роберт повернулся широкой спиной к заводи, стараясь загородить ее собой и разбросанную вокруг них одежду. Ничего не понимая, Амалия попробовала сесть, но он снова уложил ее на траву, метнув быстрый взгляд за спину.
И тут она увидела, наконец, очертания знакомого треугольного паруса в кремово-синюю полосу. Единственным судном в заводи, щеголявшим столь заметным парусом, была баржа Жюльена. Она медленно проплывала вдоль берега, сияя на солнце белизной бортов и блестя брызгами рассекаемой воды. Баржа напоминала бабочку — существо красивое, но бесполезное. Стоявшего у руля Тиге скрывал парус, зато хозяин баржи, окруженный многочисленными подушками, был виден как на ладони. Жюльен сидел, выпрямившись, сдвинув соломенную шляпу на затылок. Неожиданно лицо его вытянулось от изумления и гнева: он смотрел прямо на лужайку, облюбованную Робертом для встречи с Амалией.
Когда они въехали, наконец, в «Рощу», баржа мирно покачивалась у причала, а парус был убран. Они вернулись домой не сразу. Потребовалось время, чтобы отыскать в траве заколки, отряхнуться, почиститься, привести себя в порядок, чтобы солнце успело высушить влажную одежду. Амалия не знала, надо ли быть благодарной за эту вынужденную отсрочку. Возможно, было бы лучше, если бы Жюльен пристал к берегу и дал выход гневу. Но он не захотел ссориться в присутствии слуги. Заметил их Тиге или нет, неизвестно, но привлекать лишний раз его внимание к хозяйским проблемам, конечно же, не следовало.
Дорогой они с Робертом почти не разговаривали, каждый был занят собственными мыслями. Амалия хотела бы знать, о чем думал Роберт, пока они ехали, но бесстрастное выражение его лица и спокойный взгляд могли означать что угодно, только не раскаяние. А сама она сожалела? Вряд ли. Хотя и следовало бы, наверное.
Судя по обилию горшков, бочонков всех размеров, ящиков и банок, покрывавших склоны холма перед домом, долгожданные кусты из Китая благополучно прибыли. Пароходик вместе с плоскодонными баржами, на которых привезли все это добро, уже отбыл вниз по реке в сторону Сан-Мартинвиля. Мами с зонтом в руке прохаживалась по дорожкам будущего сада под руку с Джорджем, который показывал ей наиболее интересные растения и кусты. Ни Хлои, ни Жюльена поблизости не было.
Роберт и Амалия спешились перед домом. Мами, увидев их, помахала рукой. Джордж крикнул им, чтобы шли полюбоваться его сокровищами. Амалия сказала, что сначала должна переодеться. Судя по столь дружелюбному приему, Жюльен не успел или не захотел сообщить Мами об увиденном на берегу заводи.
Амалия перекинула шлейф платья для верховой езды через руку и направилась к дому. Роберт шагал следом за ней. Дождавшись, когда конюх уведет лошадей, Амалия тихо сказала:
— Нам не нужно входить в дом вместе. Лучше, если вы останетесь здесь.
— Я не могу оставить вас наедине с ним, — ответил Роберт.
— Вы можете, но не станете.
— Пожалуй!
Неуступчивость в его голосе свидетельствовала о том, что ей не удалось убедить его. Впрочем, она на это особенно и не надеялась. Наклонив голову, Амалия шагнула в сторону нижней галереи, пересекла ее под углом и вошла в лоджию. Перед лестницей на второй этаж она остановилась, чтобы снять шляпку с вуалеткой.
— Не останавливайся на этом, дорогая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105