– И что же случилось в тот день рождения?
– Это был день, когда мы приехали в Аризону.
Фидлер нахмурился:
– Но ведь вы родились в Аризоне!
Она рассмеялась каким-то странным смехом, от которого его покоробило.
– Нет, глупыш. Я родилась в Уэльсе.
К величайшему изумлению Фидлера, Мара заговорила на языке, в гортанных звуках которого он распознал валлийский. Теперь и в ее голосе, и в манерах появилось что-то детское, словно она стала маленькой девочкой.
– Где вы научились говорить на этом языке? – спросил озадаченный Фидлер.
– Я говорила по-валлийски еще до того, как заговорила по-английски.
– О Господи, – прошептал Фидлер, почувствовав, как по спине пробежал холодок. Сердце его забилось, как у гончей, берущей старт, но, когда он снова заговорил, в голосе его не было волнения. – Мара, в какой день и год вы родились?
– Пятнадцатого июня 1863 года, – ответила она без колебания.
Фидлер был близок к шоку, когда осознал последствия случившегося. Без малейшей подсказки с его стороны, без единого намека Мара Тэйт, проявив инициативу в сложном и противоречивом процессе возрастной регрессии, совершила гигантский прыжок во времени и обратилась в свою бабушку.
Невозможно… Но ведь это произошло? Она располагала всей полнотой и отчетливостью воспоминаний, когда речь заходила об истории ее семьи. Несомненно, она знала о детстве Мары Первой столько, сколько та рассказала своей дочери, Маре Второй. Вероятно, таких семейных преданий накопилось бесчисленное множество. Вероятно, это можно было бы объяснить и необычайно богатым и живым воображением, наследственным качеством в семье Тэйтов. Во всяком случае, рациональный разум медика отказывался признать, что Мара Третья претерпела реинкарнацию и превратилась в свою бабушку Мару Первую.
Ее голос вывел его из раздумья:
– А теперь я расскажу вам о своем четырнадцатом дне рождения…
Глава 7
Вереница фургонов въехала на территорию штата Аризона с северо-востока, у границы с Колорадо и Нью-Мексико, и теперь направлялась к Долине памятников. Мара сидела в переднем фургоне, рядом с Сэмом Пикензом, седым ветераном, прожившим немало лет на юго-западе и теперь отвечавшим за этот поезд из повозок. За время путешествия Мара подружилась с Сэмом. На него произвели впечатление ее обширные знания истории Аризоны, знания, по крупицам собранные из книг и газетных статей, которые она с жадностью поглощала еще до того, как Тэйты покинули Британские острова и отправились в Новый Свет. Мара же внимательно слушала бесконечные истории Сэма, накопленные им за тридцать с лишним лет, в течение которых он изучал пустынные и прекрасные в своей первозданной красоте районы Дикого Запада.
Одним из первых чудес Нового Света Маре показались жилища древних обитателей утесов, примостившиеся на высоких горах и уступах, образованных стенами каньонов. Эти жилища, имевшие от одного до четырех этажей, были искусно выложены из кирпича-сырца и укреплены деревянным каркасом; они действительно являлись чудом изобретательности и строительного искусства.
– Как же индейцы забирались в свои дома? – спрашивала Мара у Сэма.
– С помощью многочисленных лестниц, которые они ночью втаскивали в свои дома, опасаясь враждебных племен и диких зверей. Они были предками индейцев племени пуэбло. А те стали великими земледельцами, намного опередившими свое время. Некоторые из их ирригационных каналов и сегодня в рабочем состоянии.
Удивляла и погода Аризоны: сухой воздух и яркое солнце – это совершенно не походило на туманную Англию.
– Как далеко, как четко здесь все видно! – воскликнула Мара. – У меня просто режет глаза!
Эта удивительная прозрачность аризонского воздуха могла сыграть со зрением удивительные шутки. Далекие горы вырисовывались настолько отчетливо, что возникало обманчивое ощущение – вот стоит протянуть руку, и можно будет до них дотронуться, прикоснуться к этим громадам, на склонах которых пышно разрослись ели Дугласа.
Сэм усмехнулся:
– Говорят, здешний воздух настолько чист, что ковбой может увидеть, как девушка ему подмигивает, стоя в миле от него.
Караван фургонов держал путь на юг, и перед путниками до самого горизонта расстилались равнины и пустыни. Однако к удивлению Мары, пустыня вовсе не казалась бесплодной и дикой, унылой и однообразной, какой она ее представляла по прочитанным книгам. Здесь встречались обширные участки, сверкающие яркой зеленью кактусов; росли также деревья и кустарники, усыпанные цветами, и эти цветы казались ослепительными всплесками золотого и малинового, ярко-синего, зеленого и оранжевого. Сотол, юкка и странного вида дерево Джошуа, прозванное «свечой Господа» из-за своего сходства с горящими свечками, на которые походили его яркие белые и пурпурные цветы. Были тут и пустынные ивы с похожими на орхидеи бутонами, и цветущие акации, и кремовые горные розы.
Незадолго до полудня Мара заметила нечто любопытное. Примерно в миле от фургона возникла как бы черная дверь, словно прорезанная в пронизанном солнцем воздухе, она высилась до самого неба.
– Это ливень, – объяснил Сэм.
Мара с недоверием смотрела на странное явление природы.
– Хочешь сказать, что эта черная стена на горизонте… что это дождь?
– Да, дождь. Если бы ты оказалась сбоку от него, то могла бы протянуть руку и намочить ее, а одежда твоя осталась бы сухой.
– Ты шутишь, Сэм, – улыбнулась Мара.
– Вот увидишь сама. Скоро у тебя будет возможность проверить мои слова.
К тому времени, когда они добрались до места, где был ливень, он уже кончился, и фургоны ехали мимо напоенных влагой кустарников. Мара указала на них рукой.
– Похоже на горячую смолу – так она пахла, когда ее варили дома, в Англии! – воскликнула она.
– Креозотовые кустарники, – пояснил Сэм. – Из них получают смолу.
Когда они остановились перекусить, Мара побежала к фургону Тэйтов.
– Разве здесь не чудесно? – закричала она в возбуждении.
Дрю Тэйт был крепкого сложения мужчиной с мускулистыми руками и могучей шеей. Лицо его с курносым носом и подбородком, будто вырезанным из гранита, не отличалось красотой, но было приятным. От него Мара унаследовала только серо-голубые глаза. К счастью, во всем остальном она пошла в мать, высокую полногрудую женщину с прелестным лицом и темными волосами, собранными в пучок на затылке. А четверо братьев Мары походили на отца и были такие же суровые и мрачные. Впрочем, старший, Эмлин, походил на отца, пожалуй, лишь характером.
Дрю рассмеялся и прижал дочь к груди.
– Ты станешь настоящей пустынной лисичкой, моя милая. Хотя, судя по всему, сельская жизнь тебе по душе. Ты загорела и стала бронзовой, как индеец, а на твоих костях наросло немного мяса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95