Там живут настоящие джентльмены. А как ты, детка? Что поделываешь?
– Помогаю маме дома. – Мара вздохнула. – Но чаще всего скучаю и томлюсь.
Мэрион бросила на нее пронизывающий взгляд.
– Скучаешь? А как этот красивый малый? Он где-то поблизости? Как его зовут? Гордон?
– Гордон в основном пропадает в горах, ищет медь и золото.
Мэрион улыбнулась:
– Тогда у тебя есть все основания скучать. Но, – добавила она с озорным блеском в глазах, – если хочешь разнообразия и веселья, приходи к нам. Даю слово, здесь тебе скучать не придется.
– О, Мэрион, что ты говоришь?! – Мару эти слова смутили и взволновали. – Смотри, у тебя вода закипела.
– Да, здесь веселые уточки и селезни! – продолжала Мэрион, поворачиваясь к печке.
Пока заваривался чай, она открыла расписную жестянку.
– Расписано от руки.
– Красиво! – похвалила восхищенная Мара.
– Из Франции, – сказала Мэрион. – А погляди-ка, что внутри! – Она протянула Маре открытую жестянку. – Ты только взгляни на эти крохотные хорошенькие печенья!
– Птифуры, – кивнула Мара. – Я читала про них, хотя ни разу не пробовала.
– Они божественные. Угощайся.
Мара взяла одно печенье и откусила кусочек.
– О… восхитительно!
Мэрион смотрела на нее, склонив голову набок.
– Откуда ты знаешь такие слова? Птифуры! Можно подумать, что ты говоришь по-французски!
Девушка рассмеялась:
– Нет, не говорю, хотя очень хотела бы! Есть некоторые выражения, перешедшие в английский из французского.
– Подумать только! Сколько ты знаешь! Как бы я хотела быть такой же образованной!
– И сможешь стать, если захочешь. Мои знания по большей части из книг. Из них я узнала гораздо больше, чем от своих учителей в Уэльсе.
– Беда в том, – проговорила Мэрион, и лицо ее приобрело простодушное выражение, – что я не умею читать.
– Совсем не умеешь?
Глаза Мары стали большими, как блюдца. Мысль о том, что кто-то совсем не умеет читать, смутила ее.
– Это большое несчастье для тебя. Хочешь, я научу тебя читать и писать?
Мэрион была озадачена.
– А ты смогла бы? – спросила она.
– Конечно. Хочешь, я приду к тебе снова в ближайший понедельник, а потом в среду и пятницу?
– Прекрасно! Подойдет тебе время с часу до трех? В это время у нас меньше всего клиентов.
– Договорились. Бриджит и Мэгги тоже могут поучиться.
– Я их спрошу… Не хочу показаться невежливой, дорогая, но, боюсь, в гостиной сейчас начнется бедлам. Почему бы тебе не воспользоваться черным ходом? Зрелище в гостиной не предназначено для твоих невинных глазок.
Возвращаясь домой, Мара размышляла над последними словами Мэрион.
– Черт возьми! Мне надоело быть девственницей! Я устала от этого! – воскликнула она, обращаясь к рогатой жабе, сидевшей на камне у обочины дороги.
Двенадцатого сентября 1877 года Тэйты были приглашены на день рождения Гордона в большой дом на Холме. Это событие стало вехой в светской жизни Бисби, первым большим праздником со дня основания шахтерского городка.
Сначала Гвен и Мара отказывались принять приглашение.
– У нас нет таких туалетов и таких украшений, как у богатых женщин, – сказала Гвен мужу. – А если бы здесь и были магазины с такими нарядами, мы не смогли бы их купить.
– В город как раз приехал еврей – бродячий торговец. Я слышал, у него есть отрезы тканей. Можете пойти поглядеть. Вы ведь прекрасные портнихи.
Мара захлопала в ладоши.
– Мама, какая прекрасная мысль! Пойдем сейчас же!
Гвен с неохотой согласилась. Мать и дочь спустились на главную улицу городка. Бродячий торговец расположился со своей повозкой на площади, и, когда женщины семейства Тэйтов к нему подошли, вокруг него уже собралась толпа горожан, жаждавших взглянуть на товар. А товар был разный: башмаки, простенькие платья из хлопка и шерсти, грубое и практичное белье, обувь на все времена года, но главное – рулоны тканей для женщин, умеющих шить.
Внимание Мары привлекла стопка брошюр с выкройками, инструкциями по шитью и прочим полезным ремеслам. Были там и цветные чертежи с пояснениями – читателям объясняли, как построить самому дом или выкопать колодец. Из этой стопки Мара выудила и тоненькую книжечку с советами швее. На обложке хвастливо сообщалось, что в книжке «есть новейшие фасоны из Нью-Йорка, Лондона и Парижа».
Мара выбрала себе клетчатую тафту, а также отрез полосатого муслина для нижней юбки. Ее мать подобрала для себя набивной креп-жоржет.
– Чувствую себя воровкой, – посетовала Гвен, когда они показывали свои покупки Дрю. – На деньги, отданные за эти тряпки, вся наша семья могла бы прокормиться неделю.
Дрю с улыбкой обнял обеих за плечи.
– Не о чем беспокоиться. Мне сказали, что скоро у меня появится серьезная работа. Я поделюсь с Донованом кое-какими мыслями – насчет того, как организовать дело. И говорят, большие боссы в компании приняли мой план с энтузиазмом.
– А как ты, Дрю? Что наденешь?
– Джон Юинг уже позаботился об этом, птички мои. Он одолжит мне пару своих брюк, черный пиджак и белый жилет. Размер у нас примерно одинаковый. Поэтому все наши затруднения устранены. – Дрю повернулся к своим суровым и мрачным сыновьям: – Простите, мальчики, что вам не удастся составить нам компанию, но у нас нет возможности одеть и вас надлежащим образом.
– Все в порядке, папа, – успокоил отца Эмлин. – У нас вечером полно дел в городе. И уж во всяком случае, ни одному из нас не совладать с этими обезьяньими штучками, которые наденешь ты.
Дрю подмигнул Эмлину и похлопал его по мускулистому плечу. Понизив голос, сказал:
– Я догадываюсь, какие дела у вас в субботнюю ночь. Будете в северной части города, верно?
Эмлин покраснел.
– Ты не прав. Я собираюсь навестить Миллисент Бакстер из форта Хуачука.
– Ах вот как, мальчик? О!.. Это прекрасно!
Дрю не скрывал своей радости.
Мысль о том, что Эмлин в двадцать семь лет еще не женат, тревожила супругов Тэйт. Эмлин казался наименее привлекательным из сыновей Дрю и Гвен. У него были рыжие волосы и молочно-белая кожа, что довольно часто отличает рыжеволосых. Остальные же сыновья Тэйтов были смуглыми темноволосыми красавцами, очаровывавшими молодых леди города Бисби.
Миллисент Бакстер, дочь майора, жила вместе с отцом в ближайшем форту. Военные довольно часто общались с горняками, потому что нередко наведывались в городок, к которому были приписаны для защиты населения от мародерствующих апачей. Шахтеры, однако, с неудовольствием замечали, что солдаты больше интересовались богатыми металлом рудами в Горах мулов, чем индейцами, и занимались главным образом поисками золота и серебра, а не своим прямым делом. Было совершенно очевидно: на таких защитников не стоит полагаться.
Дрю повернулся к двадцатипятилетнему Аллану:
– А что ты, малый, собираешься делать в городе сегодня вечером?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Помогаю маме дома. – Мара вздохнула. – Но чаще всего скучаю и томлюсь.
Мэрион бросила на нее пронизывающий взгляд.
– Скучаешь? А как этот красивый малый? Он где-то поблизости? Как его зовут? Гордон?
– Гордон в основном пропадает в горах, ищет медь и золото.
Мэрион улыбнулась:
– Тогда у тебя есть все основания скучать. Но, – добавила она с озорным блеском в глазах, – если хочешь разнообразия и веселья, приходи к нам. Даю слово, здесь тебе скучать не придется.
– О, Мэрион, что ты говоришь?! – Мару эти слова смутили и взволновали. – Смотри, у тебя вода закипела.
– Да, здесь веселые уточки и селезни! – продолжала Мэрион, поворачиваясь к печке.
Пока заваривался чай, она открыла расписную жестянку.
– Расписано от руки.
– Красиво! – похвалила восхищенная Мара.
– Из Франции, – сказала Мэрион. – А погляди-ка, что внутри! – Она протянула Маре открытую жестянку. – Ты только взгляни на эти крохотные хорошенькие печенья!
– Птифуры, – кивнула Мара. – Я читала про них, хотя ни разу не пробовала.
– Они божественные. Угощайся.
Мара взяла одно печенье и откусила кусочек.
– О… восхитительно!
Мэрион смотрела на нее, склонив голову набок.
– Откуда ты знаешь такие слова? Птифуры! Можно подумать, что ты говоришь по-французски!
Девушка рассмеялась:
– Нет, не говорю, хотя очень хотела бы! Есть некоторые выражения, перешедшие в английский из французского.
– Подумать только! Сколько ты знаешь! Как бы я хотела быть такой же образованной!
– И сможешь стать, если захочешь. Мои знания по большей части из книг. Из них я узнала гораздо больше, чем от своих учителей в Уэльсе.
– Беда в том, – проговорила Мэрион, и лицо ее приобрело простодушное выражение, – что я не умею читать.
– Совсем не умеешь?
Глаза Мары стали большими, как блюдца. Мысль о том, что кто-то совсем не умеет читать, смутила ее.
– Это большое несчастье для тебя. Хочешь, я научу тебя читать и писать?
Мэрион была озадачена.
– А ты смогла бы? – спросила она.
– Конечно. Хочешь, я приду к тебе снова в ближайший понедельник, а потом в среду и пятницу?
– Прекрасно! Подойдет тебе время с часу до трех? В это время у нас меньше всего клиентов.
– Договорились. Бриджит и Мэгги тоже могут поучиться.
– Я их спрошу… Не хочу показаться невежливой, дорогая, но, боюсь, в гостиной сейчас начнется бедлам. Почему бы тебе не воспользоваться черным ходом? Зрелище в гостиной не предназначено для твоих невинных глазок.
Возвращаясь домой, Мара размышляла над последними словами Мэрион.
– Черт возьми! Мне надоело быть девственницей! Я устала от этого! – воскликнула она, обращаясь к рогатой жабе, сидевшей на камне у обочины дороги.
Двенадцатого сентября 1877 года Тэйты были приглашены на день рождения Гордона в большой дом на Холме. Это событие стало вехой в светской жизни Бисби, первым большим праздником со дня основания шахтерского городка.
Сначала Гвен и Мара отказывались принять приглашение.
– У нас нет таких туалетов и таких украшений, как у богатых женщин, – сказала Гвен мужу. – А если бы здесь и были магазины с такими нарядами, мы не смогли бы их купить.
– В город как раз приехал еврей – бродячий торговец. Я слышал, у него есть отрезы тканей. Можете пойти поглядеть. Вы ведь прекрасные портнихи.
Мара захлопала в ладоши.
– Мама, какая прекрасная мысль! Пойдем сейчас же!
Гвен с неохотой согласилась. Мать и дочь спустились на главную улицу городка. Бродячий торговец расположился со своей повозкой на площади, и, когда женщины семейства Тэйтов к нему подошли, вокруг него уже собралась толпа горожан, жаждавших взглянуть на товар. А товар был разный: башмаки, простенькие платья из хлопка и шерсти, грубое и практичное белье, обувь на все времена года, но главное – рулоны тканей для женщин, умеющих шить.
Внимание Мары привлекла стопка брошюр с выкройками, инструкциями по шитью и прочим полезным ремеслам. Были там и цветные чертежи с пояснениями – читателям объясняли, как построить самому дом или выкопать колодец. Из этой стопки Мара выудила и тоненькую книжечку с советами швее. На обложке хвастливо сообщалось, что в книжке «есть новейшие фасоны из Нью-Йорка, Лондона и Парижа».
Мара выбрала себе клетчатую тафту, а также отрез полосатого муслина для нижней юбки. Ее мать подобрала для себя набивной креп-жоржет.
– Чувствую себя воровкой, – посетовала Гвен, когда они показывали свои покупки Дрю. – На деньги, отданные за эти тряпки, вся наша семья могла бы прокормиться неделю.
Дрю с улыбкой обнял обеих за плечи.
– Не о чем беспокоиться. Мне сказали, что скоро у меня появится серьезная работа. Я поделюсь с Донованом кое-какими мыслями – насчет того, как организовать дело. И говорят, большие боссы в компании приняли мой план с энтузиазмом.
– А как ты, Дрю? Что наденешь?
– Джон Юинг уже позаботился об этом, птички мои. Он одолжит мне пару своих брюк, черный пиджак и белый жилет. Размер у нас примерно одинаковый. Поэтому все наши затруднения устранены. – Дрю повернулся к своим суровым и мрачным сыновьям: – Простите, мальчики, что вам не удастся составить нам компанию, но у нас нет возможности одеть и вас надлежащим образом.
– Все в порядке, папа, – успокоил отца Эмлин. – У нас вечером полно дел в городе. И уж во всяком случае, ни одному из нас не совладать с этими обезьяньими штучками, которые наденешь ты.
Дрю подмигнул Эмлину и похлопал его по мускулистому плечу. Понизив голос, сказал:
– Я догадываюсь, какие дела у вас в субботнюю ночь. Будете в северной части города, верно?
Эмлин покраснел.
– Ты не прав. Я собираюсь навестить Миллисент Бакстер из форта Хуачука.
– Ах вот как, мальчик? О!.. Это прекрасно!
Дрю не скрывал своей радости.
Мысль о том, что Эмлин в двадцать семь лет еще не женат, тревожила супругов Тэйт. Эмлин казался наименее привлекательным из сыновей Дрю и Гвен. У него были рыжие волосы и молочно-белая кожа, что довольно часто отличает рыжеволосых. Остальные же сыновья Тэйтов были смуглыми темноволосыми красавцами, очаровывавшими молодых леди города Бисби.
Миллисент Бакстер, дочь майора, жила вместе с отцом в ближайшем форту. Военные довольно часто общались с горняками, потому что нередко наведывались в городок, к которому были приписаны для защиты населения от мародерствующих апачей. Шахтеры, однако, с неудовольствием замечали, что солдаты больше интересовались богатыми металлом рудами в Горах мулов, чем индейцами, и занимались главным образом поисками золота и серебра, а не своим прямым делом. Было совершенно очевидно: на таких защитников не стоит полагаться.
Дрю повернулся к двадцатипятилетнему Аллану:
– А что ты, малый, собираешься делать в городе сегодня вечером?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95