Мара же тем временем вытащила свой альбом для зарисовок.
– Майор назвал это место Пламенным Ущельем, – сказала она.
Косые лучи заходящего солнца, отражаясь от скал, сверкали и искрились, заливая каньон ярким багрянцем.
– Понимаю, почему он его так назвал, – заметил Сэм. – Боже, какое великолепное зрелище!
Они поужинали и выпили горячего кофе. Говорили же только о предстоящих приключениях в Великом Неведомом.
– О Сэм! – воскликнула Мара. – Это будет наша первая ночь в Большом каньоне! Следовало бы захватить для такого случая бутылку шампанского и отпраздновать это событие.
– Вообрази, что кофе – это шампанское.
– О!.. – Она сморщила носик. – У твоего кофе вкус смолы.
Он подмигнул ей:
– Вот и хорошо. Он заклеит тебе рот, как и положено смоле, и твои внутренности завтра не промокнут, когда лодка перевернется.
– Если перевернется, ничего страшного. Все, что можешь выдержать ты, могу и я.
Луч закатного солнца осветил лицо Мары, и в глазах ее заплясали золотистые искорки.
– Но я знаю, как отметить нашу первую ночь и без шампанского.
Она произнесла эти два слова – «первую ночь» – с каким-то особым выражением, и сердце Сэма забилось быстрее. Уже не раз они испытывали сильнейшее желание, пламя страсти сжигало их. Когда же им не удавалось погасить этот огонь, они поцелуями и ласками успокаивали друг друга. Сэм не посягнул на девственность Мары, но вовсе не потому, что она не проявляла готовности пойти ему навстречу. Однако в этот вечер Мара приняла твердое решение: она позволит Сэму себя соблазнить – или сама его соблазнит.
Когда пришло время залезать в спальные мешки, Мара обвила руками шею Сэма.
– Сегодня я собираюсь спать с тобой.
Он попытался было возразить, но она прикрыла ладонью его губы.
– Нет, ничего не говори. Просто делай то, что я попрошу. Я хочу, дорогой, чтобы мы этой ночью занялись любовью. Я ждала этого так долго, слишком долго. Теперь мое желание, мое влечение к тебе стало просто невыносимым. Ты ведь чувствуешь то же самое, верно? Не пытайся отрицать. Нет, позволь мне раздеться и лечь рядом с тобой.
Она без малейшего смущения расстегнула пуговицы на своей рубашке и сбросила ее. Затем стянула через голову нижнюю шерстяную фуфайку, обнажив ничем более не прикрытые груди.
Сэм смотрел на нее с обожанием, пламя желания зажглось в его чреслах и распространилось по всему телу.
– Ты прекрасна, – прошептал он.
– Прикоснись ко мне.
Она взяла его руки и положила их на свои груди, крепкие и уже вполне зрелые. Дрожавшие пальцы Сэма показались Маре раскаленными, и она тотчас же почувствовала, как этот жар передается ей.
В следующее мгновение Мара уже распускала ремень на его штанах. Потом принялась расстегивать пуговицы. Теперь ее пальцы дрожали так же, как пальцы Сэма, – она ощутила напор его отвердевшей плоти. Из груди Сэма вырвался протяжный вздох, когда ее изящные пальчики коснулись его мужского естества.
– Давай не будем медлить, мой любимый, – сказала она. – Холодает, пора забираться в спальный мешок.
Они поспешно сбросили с себя остававшуюся на них одежду и заползли в утепленный овечьим мехом спальный мешок. Теперь их обнаженные тела были прижаты одно к другому – плечи к плечам, грудь к груди, губы к губам.
Мара прервала поцелуй, чтобы набрать в грудь воздуху. Она все еще ощущала сладостный вкус его губ.
– Ты только подумай! – Она громко рассмеялась. – Как восхитительно заниматься любовью под открытым небом, на лоне природы! В спальне все происходит совершенно по-другому – приходится подавлять страсть из опасения, что кто-нибудь в холле может тебя услышать и догадаться, чем ты занимаешься.
Мара была опьянена силой своей страсти. Она широко раскинула руки и закричала:
– Надеюсь, что все, кто может здесь находиться, слышат меня! Я безумно, бесстыдно люблю Сэма Роджерса. Я жажду его тела, его твердой мужской плоти. Я хочу, чтобы он проник в меня так глубоко, как только возможно, до самых глубин моего женского естества. Сэм, любимый, я жду! Не хочу терпеть ни минуты!
Мара лежала на спине, широко раздвинув ноги, готовая принять своего возлюбленного. Когда же он накрыл ее своим телом, пальцы Мары впились в его спину, ноги обхватили его бедра – она все крепче прижимала Сэма к себе. И, стиснув зубы, шептала:
– Сильнее! Сильнее, дорогой!
– Я боюсь причинить тебе боль, любимая.
– Наплевать на боль! Сделай мне больно! Когда я ждала тебя, когда ждала этих мгновений – вот была настоящая боль и пытка. Не жалей меня.
Мара по-прежнему прижимала его к себе, побуждая действовать решительнее. Она вздрогнула, когда наконец почувствовала, что преграда разрушена, что он вошел в нее. Острая боль была мгновенно забыта, боль сменили наслаждение и восторг, поглотившие ее, возраставшие с каждой секундой, с каждым движением Сэма.
Она сумела приспособить ритм своих движений к его ритму, и они двигались все быстрее, гораздо быстрее, чем им хотелось бы, ибо они желали, чтобы это наслаждение длилось вечно.
– Всегда наступает завтра, – сказал Сэм, когда они лежали, лаская друг друга, еще полные восторгов любви.
– Завтра? – Мара сделала вид, что возмущена. – Но ведь есть еще сегодня – вся ночь.
– Шлюшка! – сказал он, легонько шлепая ее по ягодице.
– Твоя шлюшка, любовь моя, мой прекрасный, мой удивительный жеребец!
И она снова принялась ласкать его, возбуждая.
А потом они уснули и спали сном невинных младенцев, спали в объятиях друг друга. Нежась в этой теплой и темной бездне, они не заметили, как наступил рассвет. Розовое сияние восходящего светила, медленно выплывающего из-за утесов, становилось все более ярким, и вскоре уже весь каньон запылал ярким пламенем.
Солнечные лучи, тронувшие веки, разбудили Мару. Однако она не сразу вспомнила о том, что произошло накануне, – все еще пребывала в полузабытьи. Потом, очнувшись, вздрогнула при виде обнаженного мужчины, лежавшего с ней рядом. Но рука его коснулась ее бедра – и Мара тотчас просияла.
– О Сэм! Дорогой мой! – прошептала она и поцеловала его в губы.
Веки Сэма затрепетали, глаза открылись. Сначала выражение его лица было точно таким же, как и у Мары при пробуждении несколько минут назад; казалось, он забыл все, что произошло между ними. Однако это продолжалось недолго – лицо его осветилось ласковой улыбкой при воспоминании о пережитом накануне. Он обнял ее и привлек к себе. Поцеловав ее волосы, прошептал:
– Любовь моя, жена моя…
– Мой любимый, мой муж…
Они не нуждались в подтверждении любви – каждый из них знал, какое место занимает в сердце другого.
Он провел ладонью по ее спине.
– Нам пора в путь. Солнце уже высоко.
Сэм выбрался из мешка и принялся рыться в своей одежде, лежавшей рядом. Наконец отыскал часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Майор назвал это место Пламенным Ущельем, – сказала она.
Косые лучи заходящего солнца, отражаясь от скал, сверкали и искрились, заливая каньон ярким багрянцем.
– Понимаю, почему он его так назвал, – заметил Сэм. – Боже, какое великолепное зрелище!
Они поужинали и выпили горячего кофе. Говорили же только о предстоящих приключениях в Великом Неведомом.
– О Сэм! – воскликнула Мара. – Это будет наша первая ночь в Большом каньоне! Следовало бы захватить для такого случая бутылку шампанского и отпраздновать это событие.
– Вообрази, что кофе – это шампанское.
– О!.. – Она сморщила носик. – У твоего кофе вкус смолы.
Он подмигнул ей:
– Вот и хорошо. Он заклеит тебе рот, как и положено смоле, и твои внутренности завтра не промокнут, когда лодка перевернется.
– Если перевернется, ничего страшного. Все, что можешь выдержать ты, могу и я.
Луч закатного солнца осветил лицо Мары, и в глазах ее заплясали золотистые искорки.
– Но я знаю, как отметить нашу первую ночь и без шампанского.
Она произнесла эти два слова – «первую ночь» – с каким-то особым выражением, и сердце Сэма забилось быстрее. Уже не раз они испытывали сильнейшее желание, пламя страсти сжигало их. Когда же им не удавалось погасить этот огонь, они поцелуями и ласками успокаивали друг друга. Сэм не посягнул на девственность Мары, но вовсе не потому, что она не проявляла готовности пойти ему навстречу. Однако в этот вечер Мара приняла твердое решение: она позволит Сэму себя соблазнить – или сама его соблазнит.
Когда пришло время залезать в спальные мешки, Мара обвила руками шею Сэма.
– Сегодня я собираюсь спать с тобой.
Он попытался было возразить, но она прикрыла ладонью его губы.
– Нет, ничего не говори. Просто делай то, что я попрошу. Я хочу, дорогой, чтобы мы этой ночью занялись любовью. Я ждала этого так долго, слишком долго. Теперь мое желание, мое влечение к тебе стало просто невыносимым. Ты ведь чувствуешь то же самое, верно? Не пытайся отрицать. Нет, позволь мне раздеться и лечь рядом с тобой.
Она без малейшего смущения расстегнула пуговицы на своей рубашке и сбросила ее. Затем стянула через голову нижнюю шерстяную фуфайку, обнажив ничем более не прикрытые груди.
Сэм смотрел на нее с обожанием, пламя желания зажглось в его чреслах и распространилось по всему телу.
– Ты прекрасна, – прошептал он.
– Прикоснись ко мне.
Она взяла его руки и положила их на свои груди, крепкие и уже вполне зрелые. Дрожавшие пальцы Сэма показались Маре раскаленными, и она тотчас же почувствовала, как этот жар передается ей.
В следующее мгновение Мара уже распускала ремень на его штанах. Потом принялась расстегивать пуговицы. Теперь ее пальцы дрожали так же, как пальцы Сэма, – она ощутила напор его отвердевшей плоти. Из груди Сэма вырвался протяжный вздох, когда ее изящные пальчики коснулись его мужского естества.
– Давай не будем медлить, мой любимый, – сказала она. – Холодает, пора забираться в спальный мешок.
Они поспешно сбросили с себя остававшуюся на них одежду и заползли в утепленный овечьим мехом спальный мешок. Теперь их обнаженные тела были прижаты одно к другому – плечи к плечам, грудь к груди, губы к губам.
Мара прервала поцелуй, чтобы набрать в грудь воздуху. Она все еще ощущала сладостный вкус его губ.
– Ты только подумай! – Она громко рассмеялась. – Как восхитительно заниматься любовью под открытым небом, на лоне природы! В спальне все происходит совершенно по-другому – приходится подавлять страсть из опасения, что кто-нибудь в холле может тебя услышать и догадаться, чем ты занимаешься.
Мара была опьянена силой своей страсти. Она широко раскинула руки и закричала:
– Надеюсь, что все, кто может здесь находиться, слышат меня! Я безумно, бесстыдно люблю Сэма Роджерса. Я жажду его тела, его твердой мужской плоти. Я хочу, чтобы он проник в меня так глубоко, как только возможно, до самых глубин моего женского естества. Сэм, любимый, я жду! Не хочу терпеть ни минуты!
Мара лежала на спине, широко раздвинув ноги, готовая принять своего возлюбленного. Когда же он накрыл ее своим телом, пальцы Мары впились в его спину, ноги обхватили его бедра – она все крепче прижимала Сэма к себе. И, стиснув зубы, шептала:
– Сильнее! Сильнее, дорогой!
– Я боюсь причинить тебе боль, любимая.
– Наплевать на боль! Сделай мне больно! Когда я ждала тебя, когда ждала этих мгновений – вот была настоящая боль и пытка. Не жалей меня.
Мара по-прежнему прижимала его к себе, побуждая действовать решительнее. Она вздрогнула, когда наконец почувствовала, что преграда разрушена, что он вошел в нее. Острая боль была мгновенно забыта, боль сменили наслаждение и восторг, поглотившие ее, возраставшие с каждой секундой, с каждым движением Сэма.
Она сумела приспособить ритм своих движений к его ритму, и они двигались все быстрее, гораздо быстрее, чем им хотелось бы, ибо они желали, чтобы это наслаждение длилось вечно.
– Всегда наступает завтра, – сказал Сэм, когда они лежали, лаская друг друга, еще полные восторгов любви.
– Завтра? – Мара сделала вид, что возмущена. – Но ведь есть еще сегодня – вся ночь.
– Шлюшка! – сказал он, легонько шлепая ее по ягодице.
– Твоя шлюшка, любовь моя, мой прекрасный, мой удивительный жеребец!
И она снова принялась ласкать его, возбуждая.
А потом они уснули и спали сном невинных младенцев, спали в объятиях друг друга. Нежась в этой теплой и темной бездне, они не заметили, как наступил рассвет. Розовое сияние восходящего светила, медленно выплывающего из-за утесов, становилось все более ярким, и вскоре уже весь каньон запылал ярким пламенем.
Солнечные лучи, тронувшие веки, разбудили Мару. Однако она не сразу вспомнила о том, что произошло накануне, – все еще пребывала в полузабытьи. Потом, очнувшись, вздрогнула при виде обнаженного мужчины, лежавшего с ней рядом. Но рука его коснулась ее бедра – и Мара тотчас просияла.
– О Сэм! Дорогой мой! – прошептала она и поцеловала его в губы.
Веки Сэма затрепетали, глаза открылись. Сначала выражение его лица было точно таким же, как и у Мары при пробуждении несколько минут назад; казалось, он забыл все, что произошло между ними. Однако это продолжалось недолго – лицо его осветилось ласковой улыбкой при воспоминании о пережитом накануне. Он обнял ее и привлек к себе. Поцеловав ее волосы, прошептал:
– Любовь моя, жена моя…
– Мой любимый, мой муж…
Они не нуждались в подтверждении любви – каждый из них знал, какое место занимает в сердце другого.
Он провел ладонью по ее спине.
– Нам пора в путь. Солнце уже высоко.
Сэм выбрался из мешка и принялся рыться в своей одежде, лежавшей рядом. Наконец отыскал часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95