– В библиотеке с управляющим, мистером Уитмором.
– Ясно, – обронила Виола с легким разочарованием.
Но она отлично понимала, что Джону приходится управлять поместьями, а это, судя по тому, что она успела сделать в Эндерби, тяжкий труд, тем более что на сезон муж уезжал в Лондон. Понятно, что он не может каждое утро завтракать с ней. Даже после свадьбы ему редко это удавалось.
– Позволите раздвинуть шторы, миледи?
– Раздвиньте.
Яркий свет залил комнату. Виола отставила поднос, поднялась и подошла к окнам.
– Какой чудесный день!
– Да. Наконец-то дожди прекратились. Хозяин велел передать, что если отправитесь на прогулку до его возвращения, не заходите в конюшни. Он хочет сам их показать.
Виола улыбнулась. Ее досада мигом испарилась. Он хочет сам показать ей лошадей!
– Спасибо, Хилл. И пришлите ко мне Тейт, хорошо? Скажите, что я жду ее в гостиной через час.
– Да, миледи. – Горничная улыбнулась в ответ, присела в реверансе и направилась к двери. – Хорошо, что вы снова здесь, миледи. Все рады, что вы вернулись домой.
– Я тоже рада, – кивнула Виола.
И это было правдой.
Кобылка! Прелестная гнедая кобылка! Давно она не видела такой красивой лошадки!
– Джон! – ахнула она, восторженно засмеявшись, когда конюх подвел к ней кобылку. – Где ты ее купил? На «Таттерсоллз»?
– С месяц назад. Нравится?
– Нравится?! – Виола осторожно погладила нос кобылы. – Да она красавица!
Повернувшись, она повисла на шее мужа и стала его целовать.
– Спасибо! Скорее поедем прогуляем ее!
Она схватила поводья, Джон поднял ее и усадил в дамское седло, а сам вскочил на мерина. Они объехали поместье и фермы, где Джон показывал все, что успел сделать за годы разлуки. А сделал он немало.
Потом они поскакали к холмам, любимому месту Виолы, – пастбищам, простиравшимся по землям Хэммондов на многие мили. Она вела себя точно так же, как много лет назад. Когда они пустили лошадей галопом, сорвала с головы шляпку, подбросила в воздух, тряхнула распущенными волосами, и ветер подхватил золотистые пряди.
Джон счастливо рассмеялся.
– Как я люблю эту твою манеру! – воскликнул он.
– Знаю.
Они остановились на вершине холма, чтобы дать коням отдохнуть, а сами уселись на землю, разглядывая фермы арендаторов, раскинувшиеся у подножия.
– Все выглядит куда лучше, чем в мой прошлый приезд. Тогда фермы казались довольно убогими.
– И все же были в гораздо более пристойном состоянии, чем до нашей свадьбы. Тогда здесь царил настоящий кошмар.
Виола задумчиво свела брови.
– Именно поэтому мы так долго оставались в Шотландии?
– Да. Я воспользовался твоим приданым, чтобы к нашему приезду привести все в относительный порядок. Кроме того, занял огромную сумму у твоего брата, чтобы выплатить другие долги и отремонтировать сточные канавы. И только после этого привез тебя сюда.
– Превосходная работа! Поместье буквально процветает!
– Да, и все благодаря твоим деньгам и плате, получаемой от арендаторов, – прошептал Джон, взяв ее за руку. – Я хотел, чтобы ты увидела, на что ушло твое приданое.
Она подняла их сомкнутые руки и поцеловала его пальцы.
– Спасибо.
Джон еще раз оглядел долину и коротко рассмеялся:
– Странно, но до получения титула я ненавидел это место и никогда сюда не приезжал.
Виола уставилась на него, сомневаясь, что расслышала верно.
– Но это твой дом. И ты девять лет спасал его от разрушения. А, оказывается, ненавидишь Хэммонд-Парк?
– Теперь уже нет. Но в детстве ненавидел. На свете не было более холодного места. Особенно после… – Джон помолчал, тряхнул головой и снова заговорил: – Свою мать я видел раз пять-шесть в год, когда она изволила возвращаться домой от очередного любовника, с которым жила в тот момент. Я едва ее помню. Моему отцу было все равно. У него было много женщин, к которым он не ездил, только когда был слишком пьян. Если же отец был дома, я очень часто видел, как он напивается до потери сознания еще до того, как подавали десерт. Я так мечтал убраться отсюда подальше! А летние каникулы обычно проводил в доме Перси.
Виола молчала. Впервые она слышала от Джона что-то подобное и не хотела все испортить ненужными вопросами. Поэтому просто держала его руку и слушала.
– Я был счастлив, когда меня отослали в школу, – продолжал он. – Это было самым счастливым событием в моей тогдашней жизни. Мы с Перси поступили в Харроу, и я стал еще реже видеться с родителями. На похороны матери я приехал из Кембриджа. Провел здесь два часа и отправился обратно. У меня не было ни малейшего желания находиться здесь, и до смерти отца я сюда не возвращался.
Он вдруг повернул голову и взглянул на жену.
– Ты сказала, что не знаешь меня и хочешь узнать получше. Я никогда не рассказывал о себе. Не хотел, чтобы ты поняла, за какого безответственного типа вышла замуж. Твой брат был прав насчет меня, и я думал… – Он смущенно кашлянул. – Ты, конечно, не соглашалась с ним и считала меня прекрасным человеком. Я боялся, что ты узнаешь, каков твой муж на самом деле.
Он сильно сжал ее руку и продолжил:
– В Кембридже я вел безумную жизнь. Несколько раз меня едва не исключили. Я тратил свое содержание до последнего шиллинга, да еще и в долги залезал. Играл по-крупному. Пил. – Он поцеловал ее руку и отпустил. – Да еще и женщины. Много женщин. С пятнадцати лет у меня были любовницы, которым я дарил роскошные подарки. Да и почему бы нет! Со временем мне предстояло стать виконтом. Я тратил деньги не считая. Не думая, откуда они берутся. Не зная и не желая знать. Я был точным подобием отца, которого презирал.
Виоле было очень обидно, что он так принижает себя. И все же она сознавала, что в его словах немало правды. Если она хочет понять мужа, значит, должна смириться с этой правдой.
– Я так долго не приезжал, что понятия не имел, в каком ужасном состоянии находится Хэммонд-Парк, и, честно говоря, мне в голову не приходило спросить об этом. Окончив Кембридж, я жил в Эндерби, а потом отправился в путешествие по Европе. Где бы я ни находился, отец по-прежнему присылал мне квартальное содержание, а я по-прежнему тратил все до последнего шиллинга. Потом он умер от тифа, и я вернулся в Англию.
Джон широким жестом обвел фермы арендаторов у подножия холма.
– Все это было моим. Какое жалкое наследство! Пока я не приехал сюда, не знал, что, если не отремонтировать сточные канавы, стоячая вода снова вызовет вспышки тифа. Мой отец не единственный, кто стал его жертвой, были еще и десятки других. Объезжая поместье, я был потрясен состоянием дел. Мой отец разорил Хэммонд-Парк. Арендаторы только что не умирали от голода. Скот болел, поля лежали заброшенными, а кредиторы готовы были растащить все, что не принадлежало майорату.
Энтони в свое время пытался ей объяснить, что у Хэммонда нет ни гроша и она получит мужа – бездельника и развратника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63