Только предупреждаю: он будет продолжать поиски до тех пор, пока не найдет то, что ищет. Он что-то подозревает, пока неизвестно что, и о многом размышляет, а его подозрения могут оказаться даже хуже истины. Вероятно, тебе следует признаться ему.
— Никогда! Зачем? Он женится на Гвинет и уедет далеко от Монтуа! Он может даже никогда больше не появиться здесь.
— Элиза, ты так похожа на Генриха… даже слишком. Я видел, ты размышляешь так лихорадочно, как вертится колесо с цепью для подвесного моста. Ты почему-то зла на этого человека и собираешься отомстить ему.
— Я? Но зачем?
— Твоя невинность прелестна, Элиза, но я ей не верю.
— Я презираю этого человека, но клянусь тебе, Готфрид, я рада, что сегодня он не умер.
— Вероятно, тебе не следует этому радоваться, — с внезапной печалью заметил Готфрид. — Поверь мне, я годами учился у нашего отца. Можно погубить человека, даже не коснувшись его, прибегая к хитрости и коварству. Тебе известно, о чем я говорю. Ты всегда знала, как обвести Генриха вокруг пальца. Брайан не Генрих. Он нравится мне, он мой друг — один из немногих. Однако он свиреп, решителен и очень силен — телесно и душевно. А потому забудь о своем гневе, что бы ни вызвало его. Не становись его врагом.
— Но к чему это предупреждение, Готфрид? Неужели Брайан Стед замышляет что-то против меня?
— Нет.
— Тогда…
— Я знаю вас обоих, я чувствовал, с каким напряжением ты говорила с ним. Я почти вижу, как оба вы рассыпаете вокруг искры, мечете молнии. Ты привыкла повелевать и поступать по-своему, как и он. Я просто предупреждаю тебя, что он может быть чрезвычайно опасным противником. Повторяю не начинай с ним вражды.
Элиза улыбнулась и встала.
— Я не хочу враждовать с ним, Готфрид, — уверенно солгала она. — Я, как и подобает хозяйке замка, буду заботиться о нем.
— Хотелось бы верить.
Элиза направилась к лестнице, но остановилась на полпути и обернулась.
— Готфрид, я выросла в одиночестве. Не знаю, как выразить это, но я рада, что у меня есть ты.
Он улыбнулся:
— Ты ведь знаешь, я мог бы быть твоим отцом.
— Нет, ты мой брат, и я этому рада.
Она поспешила по лестнице, покраснев при мысли о неожиданной связи, возникшей между ними. Два внебрачных потомка короля. Почему бы и нет?
Она осторожно постучала в дверь комнаты, куда отнесли Стеда. Уилл Маршалл открыл дверь и радостно сообщил:
— Ему гораздо лучше, Элиза.
Облегчение и радость Уилла были очевидны, и Элизе захотелось разделить его чувства. По крайней мере, до сих пор Стед не обвинил ее в попытке убийства.
— Можно повидать его? — спросила она Уилла.
— Да, а пока ты побудешь с ним, я выпью в компании Готфрида кружку эля, если позволишь.
— Разумеется, Уилл, будь здесь как дома. Позови Мишеля: он будет рад услужить тебе.
— Спасибо, Элиза. Если ему вновь станет хуже, пусть кто-нибудь позовет лекаря с кухни.
Элиза кивнула. Маршалл прошел мимо, и она робко прикрыла за собой дверь, не сводя глаз с кровати.
С Брайана уже сняли доспехи и тунику. Он лежал на спине, с натянутым до груди одеялом, которое не скрывало широких бронзовых плеч. Его волосы казались особенно черными по сравнению с белизной подушки, суровость черт лица подчеркивала мягкость постели.
Элиза поборола страх и приблизилась к нему. Услышав ее шаги, Брайан мгновенно открыл глаза, и его губы сжались в прямую черту.
— Стед, клянусь тебе, что я не…
— Прекрати лгать! Тебя не повесят и не отрубят тебе голову. Моя вражда с женщиной не станет общим достоянием.
— Дьявол тебя побери, Стед! — немедленно вспыхнула Элиза. — Меня никогда не повесят — Ричард не допустит этого. Я говорю тебе об этом только потому, что это правда…
— Не думаю, что тебе известно, как говорить правду, герцогиня. Ты так часто лжешь, что я потерял к тебе всякое доверие. Ричард терпеть не может женщин, он живет только сражениями и походами.
— Но я не…
— Пощади меня! — Он поморщился, пытаясь сесть на постели. Элиза поборола искушение помочь ему, ибо даже сейчас не была уверена, что он не дотянется до нее. Он был так зол, что, казалось, с трудом сдерживает желание схватить ее за горло.
— Я не разделяю пренебрежение Ричарда к прекрасному полу, — продолжал он, — но такую женщину, как ты, я бы с удовольствием избил до синяков.
— Ты не осмелишься коснуться меня…
— В самом деле? Не стоит надеяться на это, герцогиня!
Он казался усталым и измученным болезнью. Прикрытые тяжелыми веками глаза устремились на нее, однако Элиза не сомневалась в искренности его слов.
По-видимому, спокойствие этого человека было опаснее его угроз.
Она сжала кулаки и презрительно вскинула голову.
— Ты не только презренный ублюдок, Стед, ты отвратительный, тупой подонок! Я не пыталась отравить тебя!
— Леди, у тебя сердце убийцы.
— Ты глуп, Стед.
— Хотел бы этому поверить. Но держись подальше от меня, герцогиня, ибо, если ты подойдешь слишком близко, я могу припомнить, что ты уже дважды пыталась прикончить меня.
— Жаль, что это мне не удалось.
— Значит, ты все-таки пыталась?
— Могу я напомнить, Стед, что ты находишься в моем замке?
— Напоминай о чем угодно, только прекрати лгать.
Позднее Элиза удивлялась, почему она потеряла терпение, но тогда ей не хватило времени подумать. Она бросилась через комнату, как дикая кошка, и ударила по щеке.
— Сукин сын! Ты оскорбил меня, изнасиловал, а теперь советуешь держаться от тебя подальше! Жаль, что не я отравила тебя! Мне следовало быть осторожнее, и…
Он даже болел не так, как было положено людям. Несмотря на серое лицо и ввалившиеся щеки, его рука показалась железными тисками на ее руке, когда он вскочил и подтащил Элизу ближе к постели. Он был обнаженным, и Элиза с раздражением обнаружила, что стискивает зубы, оказавшись так близко к нему. Она невольно задрожала, остро ощущая его тепло и силу…
— Дерзкая сука! Может, на этот раз ты узнаешь, что значит дразнить мужчину…
— Бог свидетель, Стед, я сейчас закричу! — прошептала Элиза.
Она взглянула ему в лицо. Гнев горел в его глазах так ярко, что Элизе показалось, будто Брайан готов сломать ее, как ветку.
— Ты нападаешь, как мужчина, а затем визжишь, как женщина.
— Я уже многому научилась от тебя, Стед, и с радостью воспользуюсь в схватке любым оружием, доступным мне.
Он внезапно рассмеялся — сухо и жестко, отшвырнул ее от себя, сморщился и рухнул на постель, даже не вспомнив о том, что раздет.
— Значит, мы начинаем схватку, герцогиня? Я запомню это и тоже постараюсь пользоваться любым доступным мне оружием.
— Что это значит?
Он устало повернулся на подушке и хрипло проговорил;
— Это значит, Элиза, что ты выбрала поединок и сама установила его правила — то есть отказалась от всяких правил, забыла о чести и достоинстве. Это справедливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
— Никогда! Зачем? Он женится на Гвинет и уедет далеко от Монтуа! Он может даже никогда больше не появиться здесь.
— Элиза, ты так похожа на Генриха… даже слишком. Я видел, ты размышляешь так лихорадочно, как вертится колесо с цепью для подвесного моста. Ты почему-то зла на этого человека и собираешься отомстить ему.
— Я? Но зачем?
— Твоя невинность прелестна, Элиза, но я ей не верю.
— Я презираю этого человека, но клянусь тебе, Готфрид, я рада, что сегодня он не умер.
— Вероятно, тебе не следует этому радоваться, — с внезапной печалью заметил Готфрид. — Поверь мне, я годами учился у нашего отца. Можно погубить человека, даже не коснувшись его, прибегая к хитрости и коварству. Тебе известно, о чем я говорю. Ты всегда знала, как обвести Генриха вокруг пальца. Брайан не Генрих. Он нравится мне, он мой друг — один из немногих. Однако он свиреп, решителен и очень силен — телесно и душевно. А потому забудь о своем гневе, что бы ни вызвало его. Не становись его врагом.
— Но к чему это предупреждение, Готфрид? Неужели Брайан Стед замышляет что-то против меня?
— Нет.
— Тогда…
— Я знаю вас обоих, я чувствовал, с каким напряжением ты говорила с ним. Я почти вижу, как оба вы рассыпаете вокруг искры, мечете молнии. Ты привыкла повелевать и поступать по-своему, как и он. Я просто предупреждаю тебя, что он может быть чрезвычайно опасным противником. Повторяю не начинай с ним вражды.
Элиза улыбнулась и встала.
— Я не хочу враждовать с ним, Готфрид, — уверенно солгала она. — Я, как и подобает хозяйке замка, буду заботиться о нем.
— Хотелось бы верить.
Элиза направилась к лестнице, но остановилась на полпути и обернулась.
— Готфрид, я выросла в одиночестве. Не знаю, как выразить это, но я рада, что у меня есть ты.
Он улыбнулся:
— Ты ведь знаешь, я мог бы быть твоим отцом.
— Нет, ты мой брат, и я этому рада.
Она поспешила по лестнице, покраснев при мысли о неожиданной связи, возникшей между ними. Два внебрачных потомка короля. Почему бы и нет?
Она осторожно постучала в дверь комнаты, куда отнесли Стеда. Уилл Маршалл открыл дверь и радостно сообщил:
— Ему гораздо лучше, Элиза.
Облегчение и радость Уилла были очевидны, и Элизе захотелось разделить его чувства. По крайней мере, до сих пор Стед не обвинил ее в попытке убийства.
— Можно повидать его? — спросила она Уилла.
— Да, а пока ты побудешь с ним, я выпью в компании Готфрида кружку эля, если позволишь.
— Разумеется, Уилл, будь здесь как дома. Позови Мишеля: он будет рад услужить тебе.
— Спасибо, Элиза. Если ему вновь станет хуже, пусть кто-нибудь позовет лекаря с кухни.
Элиза кивнула. Маршалл прошел мимо, и она робко прикрыла за собой дверь, не сводя глаз с кровати.
С Брайана уже сняли доспехи и тунику. Он лежал на спине, с натянутым до груди одеялом, которое не скрывало широких бронзовых плеч. Его волосы казались особенно черными по сравнению с белизной подушки, суровость черт лица подчеркивала мягкость постели.
Элиза поборола страх и приблизилась к нему. Услышав ее шаги, Брайан мгновенно открыл глаза, и его губы сжались в прямую черту.
— Стед, клянусь тебе, что я не…
— Прекрати лгать! Тебя не повесят и не отрубят тебе голову. Моя вражда с женщиной не станет общим достоянием.
— Дьявол тебя побери, Стед! — немедленно вспыхнула Элиза. — Меня никогда не повесят — Ричард не допустит этого. Я говорю тебе об этом только потому, что это правда…
— Не думаю, что тебе известно, как говорить правду, герцогиня. Ты так часто лжешь, что я потерял к тебе всякое доверие. Ричард терпеть не может женщин, он живет только сражениями и походами.
— Но я не…
— Пощади меня! — Он поморщился, пытаясь сесть на постели. Элиза поборола искушение помочь ему, ибо даже сейчас не была уверена, что он не дотянется до нее. Он был так зол, что, казалось, с трудом сдерживает желание схватить ее за горло.
— Я не разделяю пренебрежение Ричарда к прекрасному полу, — продолжал он, — но такую женщину, как ты, я бы с удовольствием избил до синяков.
— Ты не осмелишься коснуться меня…
— В самом деле? Не стоит надеяться на это, герцогиня!
Он казался усталым и измученным болезнью. Прикрытые тяжелыми веками глаза устремились на нее, однако Элиза не сомневалась в искренности его слов.
По-видимому, спокойствие этого человека было опаснее его угроз.
Она сжала кулаки и презрительно вскинула голову.
— Ты не только презренный ублюдок, Стед, ты отвратительный, тупой подонок! Я не пыталась отравить тебя!
— Леди, у тебя сердце убийцы.
— Ты глуп, Стед.
— Хотел бы этому поверить. Но держись подальше от меня, герцогиня, ибо, если ты подойдешь слишком близко, я могу припомнить, что ты уже дважды пыталась прикончить меня.
— Жаль, что это мне не удалось.
— Значит, ты все-таки пыталась?
— Могу я напомнить, Стед, что ты находишься в моем замке?
— Напоминай о чем угодно, только прекрати лгать.
Позднее Элиза удивлялась, почему она потеряла терпение, но тогда ей не хватило времени подумать. Она бросилась через комнату, как дикая кошка, и ударила по щеке.
— Сукин сын! Ты оскорбил меня, изнасиловал, а теперь советуешь держаться от тебя подальше! Жаль, что не я отравила тебя! Мне следовало быть осторожнее, и…
Он даже болел не так, как было положено людям. Несмотря на серое лицо и ввалившиеся щеки, его рука показалась железными тисками на ее руке, когда он вскочил и подтащил Элизу ближе к постели. Он был обнаженным, и Элиза с раздражением обнаружила, что стискивает зубы, оказавшись так близко к нему. Она невольно задрожала, остро ощущая его тепло и силу…
— Дерзкая сука! Может, на этот раз ты узнаешь, что значит дразнить мужчину…
— Бог свидетель, Стед, я сейчас закричу! — прошептала Элиза.
Она взглянула ему в лицо. Гнев горел в его глазах так ярко, что Элизе показалось, будто Брайан готов сломать ее, как ветку.
— Ты нападаешь, как мужчина, а затем визжишь, как женщина.
— Я уже многому научилась от тебя, Стед, и с радостью воспользуюсь в схватке любым оружием, доступным мне.
Он внезапно рассмеялся — сухо и жестко, отшвырнул ее от себя, сморщился и рухнул на постель, даже не вспомнив о том, что раздет.
— Значит, мы начинаем схватку, герцогиня? Я запомню это и тоже постараюсь пользоваться любым доступным мне оружием.
— Что это значит?
Он устало повернулся на подушке и хрипло проговорил;
— Это значит, Элиза, что ты выбрала поединок и сама установила его правила — то есть отказалась от всяких правил, забыла о чести и достоинстве. Это справедливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131