— По крайней мере, он жив, и у нас наконец есть от него вести.
Был еще один вопрос, который я хотела задать, однако чувствовала себя слишком взволнованной, чтобы произнести его имя. Но матушка сама ответила на него:
— Джонатан привез тетю Софи с Жанной Фужер. Ты помнишь Жанну Фужер?
— Да, да, конечно.
Значит…
Джонатан благополучно вернулся.
Матушка пристально посмотрела на меня:
— Да, Джонатан вернулся.
Когда Дэвид и я спустились к обеду, он был уже здесь. Мое сердце возбужденно подскочило. Он изменился: стал старше и выглядел более привлекательным, чем до отъезда.
Я бросила на него взгляд и затем отвела глаза. Я надеялась, что никто не заметил, как на моих щеках выступил румянец.
— Я слышал о свадьбе, — сказал он. — Поэтому хочу поздравить вас.
— Спасибо, — ответила я слабым голосом.
Он подошел и, положив мне на плечи руки, легко поцеловал меня в щеку.
— Итак, — сказал он ворчливо, — ты опередила события.
Он слегка улыбнулся, и я попыталась ответить ему тем же.
— Сколько я отсутствовал? Восемь месяцев? И, вернувшись, нашел тебя замужней женщиной.
Он воздел глаза к потолку, как будто сказал шутку, и я почувствовала облегчение, что он воспринял это так легко.
— Когда ты вернулся? — спросила я.
— Два дня назад.
«Два дня, — думала я. — Пока я каталась в парке, такая довольная, смеющаяся и счастливая, Джонатан вернулся домой с тетей Софи. Если бы я только знала…»
Сабрина, присоединившись к нам, сказала:
— Дикон так рад, что Джонатан дома.
— Конечно, — отозвалась я.
— Бедняжка, это было тревожное время для него.
Затем появилась тетя Софи. Как описать ее походку? Она скорее скользила, чем шла, и так тихо, что никто не знал, тут ли она, и, только подняв голову, замечал горящие, напряженные глаза на наполовину скрытом лице.
Интересно, как она выглядит без капюшона и как велик у нее был шрам от того ужасного ожога, который она получила во дворце Луи XV во время свадьбы теперь обезглавленной королевы.
На ней было платье изысканного розовато-лилового цвета-с капюшоном. Я видела только темные волосы с одной стороны лица — капюшон скрывал другую. Все вокруг нее напоминало о трагедии, о которой знали все.
— Мы счастливы, что Софи в безопасности. Моя мать, казалось, была настроена на патетический лад, чтобы дать Софи почувствовать, что она дома. Она всегда так вела себя с Софи. Я помнила времена, когда она, казалось, чувствовала себя виноватой в уродстве Софи только потому, что присутствовала при катастрофе, и мой отец, который в то время был помолвлен с Софи, благополучно спас матушку, в то время как дядя Арман спасал Софи. Это случилось задолго до того, как я родилась, около двадцати трех лет назад, и все это время Софи чувствовала свою ущербность. А сейчас ей должно было быть сорок лет.
— Рада слышать, что Жанна Фужер тоже приехала, — сказала я.
— Я не могла оставить Жанну.
— Конечно, — вставила матушка. — Жанна — верный друг. Я хотела пригласить ее к нам за стол, но она отказалась. Она сторонник формальностей. «Жанна, — сказала я ей, мы считаем тебя другом». — «Я горничная мадемуазель Софи, мадам, — ответила она. — И именно ей хочу оставаться». Я никак не смогла убедить ее.
— Если не возражаете, я буду, как всегда, есть с ней, — сказала Софи. — Сегодня вечером особый случай. Я хочу видеть Клодину.
— Спасибо, тетя Софи.
Ее глаза смотрели на меня, и я видела в них оттенок теплоты, которую она выказывала Жанне Фужер, и мне было приятно, что эта странная женщина испытывает такое же чувство ко мне. Я помнила тот день в Шато Обинье, такой далекий теперь, когда мы уехали на отдых в Англию и больше не вернулись. Тогда я видела тетю Софи в последний раз.
— Садитесь за стол, — сказала моя мать. — Суп уже стынет.
Мы сели обедать, и Джонатан сказал:
— Считаю честью сидеть по правую руку от невесты. — И сел возле меня.
— Нет нужды спрашивать, был ли медовый месяц удачным, не так ли, Дикон? — спросила моя мать.
— Счастье и удовольствие сияют в их глазах, — ответил Дикон.
— Подумать только, — сказал Джонатан, — пока вы постигали радости семейной жизни, я торговался о лодке в Остенде.
— Так ты добирался оттуда? — обратился к нему Дэвид.
— Мой дорогой брат, а откуда же еще?
Как ты думаешь, мог ли выжить в Кале или еще каком-нибудь порту англичанин? Англичанин… перевозящий француженку через канал! Как ты представляешь себе все это?
— Смутно, — ответил Дэвид. — Я не ожидал, что ты сможешь пробраться через Францию.
— Джонатан когда-нибудь расскажет тебе об этом, — сказала матушка.
Она перевела взгляд с меня на Софи. Я поняла, что она имела в виду, и Дэвид тоже. Тема была слишком болезненной, чтобы обсуждать ее при Софи. Мы все услышим позже, когда ее не будет в нашей компании.
— Что ж, вы здесь и это замечательно, — сказала я. — Мы так волновались…
Моя рука лежала на столе, и Джонатан легко сжал ее. Это был, без сомнения, братский жест, но прикосновение его руки заставило меня вздрогнуть.
— Я отдала тете Софи детские комнаты, — сказала моя мать.
— О… ими не пользовались годы.
— Они понравились мне сразу же, как я их увидела, — сказала Софи.
— Они приехали рано утром. Что это был за день! — продолжала быстро говорить моя мать. — Я была так рада… а потом я ждала Шарло…
Дикон сказал:
— Он делает то, что хотел делать. Нельзя людям запретить так поступать, ты знаешь, Лотти. Он собирается жить самостоятельно.
— Что с ним будет?
— С Шарло все будет в порядке, — сказал Дикон. — Он из тех, кто среди этого сброда вскоре станет генералом, вот увидишь.
Дэвид сказал мрачно:
— Это будет слишком хорошо для армии черни.
— Да, действительно, — согласился Дикон. — Удивительно, но они получили настоящих бойцов, эти бунтовщики. Следует отметить, французы всегда были прекрасными солдатами.
Он нежно смотрел на Лотти. Он никогда не испытывал подобного чувства к своим сыновьям. Дикон был слишком эгоистичным; он не был человеком, которому присущи сентиментальные привязанности. Поэтому и его страстная любовь к моей матери была такой удивительной; и это еще больше поражало тем, что свою привязанность он не делил ни с кем.
— О да, — продолжал он, — Шарло нашел свое место под луной и его тень Луи-Шарль тоже. Когда эта глупая война кончится, когда кровожадные граждане Республики утихомирятся, когда спокойствие воцарится во Франции и все вернется на круги своя, тогда, Лотти, моя любовь, мы нанесем визит во Францию. Нас любезно примет месье генерал, украшенный всеми заслуженными медалями… и ты будешь очень гордиться им.
— Дикон, ты фантазер. Но ты прав. Он знает, как себя вести.
Суп убрали и поставили ростбиф.
— Ростбиф старой Англии! — сказал Джонатан. — Ничего нет подобного ему. — Он придвинулся немного ближе ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Был еще один вопрос, который я хотела задать, однако чувствовала себя слишком взволнованной, чтобы произнести его имя. Но матушка сама ответила на него:
— Джонатан привез тетю Софи с Жанной Фужер. Ты помнишь Жанну Фужер?
— Да, да, конечно.
Значит…
Джонатан благополучно вернулся.
Матушка пристально посмотрела на меня:
— Да, Джонатан вернулся.
Когда Дэвид и я спустились к обеду, он был уже здесь. Мое сердце возбужденно подскочило. Он изменился: стал старше и выглядел более привлекательным, чем до отъезда.
Я бросила на него взгляд и затем отвела глаза. Я надеялась, что никто не заметил, как на моих щеках выступил румянец.
— Я слышал о свадьбе, — сказал он. — Поэтому хочу поздравить вас.
— Спасибо, — ответила я слабым голосом.
Он подошел и, положив мне на плечи руки, легко поцеловал меня в щеку.
— Итак, — сказал он ворчливо, — ты опередила события.
Он слегка улыбнулся, и я попыталась ответить ему тем же.
— Сколько я отсутствовал? Восемь месяцев? И, вернувшись, нашел тебя замужней женщиной.
Он воздел глаза к потолку, как будто сказал шутку, и я почувствовала облегчение, что он воспринял это так легко.
— Когда ты вернулся? — спросила я.
— Два дня назад.
«Два дня, — думала я. — Пока я каталась в парке, такая довольная, смеющаяся и счастливая, Джонатан вернулся домой с тетей Софи. Если бы я только знала…»
Сабрина, присоединившись к нам, сказала:
— Дикон так рад, что Джонатан дома.
— Конечно, — отозвалась я.
— Бедняжка, это было тревожное время для него.
Затем появилась тетя Софи. Как описать ее походку? Она скорее скользила, чем шла, и так тихо, что никто не знал, тут ли она, и, только подняв голову, замечал горящие, напряженные глаза на наполовину скрытом лице.
Интересно, как она выглядит без капюшона и как велик у нее был шрам от того ужасного ожога, который она получила во дворце Луи XV во время свадьбы теперь обезглавленной королевы.
На ней было платье изысканного розовато-лилового цвета-с капюшоном. Я видела только темные волосы с одной стороны лица — капюшон скрывал другую. Все вокруг нее напоминало о трагедии, о которой знали все.
— Мы счастливы, что Софи в безопасности. Моя мать, казалось, была настроена на патетический лад, чтобы дать Софи почувствовать, что она дома. Она всегда так вела себя с Софи. Я помнила времена, когда она, казалось, чувствовала себя виноватой в уродстве Софи только потому, что присутствовала при катастрофе, и мой отец, который в то время был помолвлен с Софи, благополучно спас матушку, в то время как дядя Арман спасал Софи. Это случилось задолго до того, как я родилась, около двадцати трех лет назад, и все это время Софи чувствовала свою ущербность. А сейчас ей должно было быть сорок лет.
— Рада слышать, что Жанна Фужер тоже приехала, — сказала я.
— Я не могла оставить Жанну.
— Конечно, — вставила матушка. — Жанна — верный друг. Я хотела пригласить ее к нам за стол, но она отказалась. Она сторонник формальностей. «Жанна, — сказала я ей, мы считаем тебя другом». — «Я горничная мадемуазель Софи, мадам, — ответила она. — И именно ей хочу оставаться». Я никак не смогла убедить ее.
— Если не возражаете, я буду, как всегда, есть с ней, — сказала Софи. — Сегодня вечером особый случай. Я хочу видеть Клодину.
— Спасибо, тетя Софи.
Ее глаза смотрели на меня, и я видела в них оттенок теплоты, которую она выказывала Жанне Фужер, и мне было приятно, что эта странная женщина испытывает такое же чувство ко мне. Я помнила тот день в Шато Обинье, такой далекий теперь, когда мы уехали на отдых в Англию и больше не вернулись. Тогда я видела тетю Софи в последний раз.
— Садитесь за стол, — сказала моя мать. — Суп уже стынет.
Мы сели обедать, и Джонатан сказал:
— Считаю честью сидеть по правую руку от невесты. — И сел возле меня.
— Нет нужды спрашивать, был ли медовый месяц удачным, не так ли, Дикон? — спросила моя мать.
— Счастье и удовольствие сияют в их глазах, — ответил Дикон.
— Подумать только, — сказал Джонатан, — пока вы постигали радости семейной жизни, я торговался о лодке в Остенде.
— Так ты добирался оттуда? — обратился к нему Дэвид.
— Мой дорогой брат, а откуда же еще?
Как ты думаешь, мог ли выжить в Кале или еще каком-нибудь порту англичанин? Англичанин… перевозящий француженку через канал! Как ты представляешь себе все это?
— Смутно, — ответил Дэвид. — Я не ожидал, что ты сможешь пробраться через Францию.
— Джонатан когда-нибудь расскажет тебе об этом, — сказала матушка.
Она перевела взгляд с меня на Софи. Я поняла, что она имела в виду, и Дэвид тоже. Тема была слишком болезненной, чтобы обсуждать ее при Софи. Мы все услышим позже, когда ее не будет в нашей компании.
— Что ж, вы здесь и это замечательно, — сказала я. — Мы так волновались…
Моя рука лежала на столе, и Джонатан легко сжал ее. Это был, без сомнения, братский жест, но прикосновение его руки заставило меня вздрогнуть.
— Я отдала тете Софи детские комнаты, — сказала моя мать.
— О… ими не пользовались годы.
— Они понравились мне сразу же, как я их увидела, — сказала Софи.
— Они приехали рано утром. Что это был за день! — продолжала быстро говорить моя мать. — Я была так рада… а потом я ждала Шарло…
Дикон сказал:
— Он делает то, что хотел делать. Нельзя людям запретить так поступать, ты знаешь, Лотти. Он собирается жить самостоятельно.
— Что с ним будет?
— С Шарло все будет в порядке, — сказал Дикон. — Он из тех, кто среди этого сброда вскоре станет генералом, вот увидишь.
Дэвид сказал мрачно:
— Это будет слишком хорошо для армии черни.
— Да, действительно, — согласился Дикон. — Удивительно, но они получили настоящих бойцов, эти бунтовщики. Следует отметить, французы всегда были прекрасными солдатами.
Он нежно смотрел на Лотти. Он никогда не испытывал подобного чувства к своим сыновьям. Дикон был слишком эгоистичным; он не был человеком, которому присущи сентиментальные привязанности. Поэтому и его страстная любовь к моей матери была такой удивительной; и это еще больше поражало тем, что свою привязанность он не делил ни с кем.
— О да, — продолжал он, — Шарло нашел свое место под луной и его тень Луи-Шарль тоже. Когда эта глупая война кончится, когда кровожадные граждане Республики утихомирятся, когда спокойствие воцарится во Франции и все вернется на круги своя, тогда, Лотти, моя любовь, мы нанесем визит во Францию. Нас любезно примет месье генерал, украшенный всеми заслуженными медалями… и ты будешь очень гордиться им.
— Дикон, ты фантазер. Но ты прав. Он знает, как себя вести.
Суп убрали и поставили ростбиф.
— Ростбиф старой Англии! — сказал Джонатан. — Ничего нет подобного ему. — Он придвинулся немного ближе ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98