Софи вполне могла бы купить дом и жить там, финансово не завися от нас Она очень рада такой возможности, ведь, несмотря на то, что ей здесь оказан очень хороший прием, ей хочется жить самостоятельно, и я ее понимаю. Она не хочет зависеть от щедрости Дикона. Дикон говорит, что продажа Эндерби — чуть ли не единственная торговая сделка такой величины где-либо в стране. Он так долго пустует, и у него плохая репутация. Конечно, там пришлось бы очень много поработать, но, тем не менее, это выгодная покупка. Полагаю, в доме осталась кое-какая мебель Некоторые из предметов так велики, что их было бы трудно перевезти, разве что по частям. Не знаю, правда ли, но думаю, некоторые вещи находятся там с тех пор, как построен дом.
— Представь Софи и Жанну одних в этом доме Они бы наняли слуг, хотя., и, возможно, у них останавливались бы гости.
— Какие гости? Ты можешь представить Софи, устраивающую у себя приемы? О, Клодина, надеюсь, она не купит его. Мне никогда не нравился этот дом Мне хотелось бы, чтобы он разрушился., крыша и стены рухнули, птицы вили там гнезда, а крысы и мыши довершили бы разрушение.
— О, maman, как ты можешь выносить ему такой приговор, все-таки это дом. Да, в нем живут привидения и там я никогда не была бы счастлива, но приговаривать его к разрушению… это как осуждение человека.
— О чем ты толкуешь?
— Мы обе, наверное, говорим много чепухи… Как долго вы пробудете в Лондоне?
— Насколько Дикона задержит работа.
— Его работа… в банке?
— Да, иногда и в банке.
— То, что необходимо сделать в связи со смертью королевы Франции?
— Такие события затрагивают финансы. Значительные суммы.
— И Дикон вовлечен… я подозреваю, во многие дела.
— Дикон… — сказала она, коротко рассмеявшись, — он запустил руки во многие пироги.
— Секретные пироги… секретные даже для тебя, мама?
— Раз они секретные, он не мог бы рассказать даже мне, так ведь? И я не вправе была бы просить его об этом.
— Все это так таинственно! Я знаю, что Дикон — крупный землевладелец и банкир и в какой-то мере связан с политикой, а больше нам знать не дано. Но когда думаешь о том, каким образом он увез тебя из Франции… да, у него там, должно быть, много связей.
Она улыбнулась.
— Мне следует благодарить Бога, Клодина. Если бы это было не так, меня бы сейчас здесь не было.
Я обняла ее.
— И я благодарю Бога, дорогая мамочка. Не могу даже подумать об этом. Мир без тебя! Всегда оставайся здесь!
— Все, что я могу дать тебе, — это быть всегда здесь, любимая.
Я разжала объятия; ее улыбающиеся губы дрожали.
Она сказала:
Так что, Клодина, давай скажем «спасибо» за то, что есть, и не будем влезать в дела, которые не предназначены для наших голов. Теперь я должна идти. Я хочу убедиться, что укладывают именно те вещи, которые нам потребуются.
— Я могу помочь?
Она покачала головой.
Оставшись одна, я вышла в парк. Всякий раз, когда я думала о том, как близка к смерти была моя мать, душевное волнение и ужас переполняли меня и я чувствовала необходимость побыть одной, чтобы успокоиться и удостовериться, что все прошло. Все закончилось, говорила я тогда себе. С ней все в порядке. Мы больше никогда не позволим ей рисковать жизнью. Дикон никогда не допустит этого. Я была благодарна Дикону, моему могущественному отчиму, его любовь к ней была постоянной и сильной; он всегда будет заботиться о ней, и, так как никому не взять над ним верх, она будет в безопасности, пока находится под его защитой.
Влажный ноябрьский воздух холодил щеки. Было темно. Мне захотелось, чтобы дни поскорее стали длиннее, но эта пора наступит только после Рождества. Мои мысли вернулись к Эндерби, этому странному дому и услышанным мною голосам. Что же это значит? Кто-то скажет, что послышались голоса мне просто потому, что Эндерби был именно таким домом, где это можно было ожидать. Я знала о своей бабушке Сепфоре, которая именно в этом доме полюбила графа, и почти наверняка здесь была зачата моя мама. Этот дом имел большое значение в истории нашей семьи и, возможно, поэтому оказывал на меня такое воздействие. Моя бабушка влюбилась, разорвала свои брачные обязательства и сделала первые шаги навстречу насильственной смерти на площади французского города — и все это началось в Эндерби.
Но голоса? Я слышала их дважды. Звучали ли они лишь в моей голове? Та девочка сказала, что ничего не слышит. Однако она казалась немного рассеянной, а смех звучал негромко. Надеюсь, Софи решит не в пользу этого дома и найдет где-нибудь другой. Тогда я никогда больше не подойду к нему.
Пришла пора возвращаться домой. Скоро надо будет переодеваться к обеду. Интересно, Софи присоединится к нам? Пожалуй, она придет, так как захочет поговорить о доме. С другой стороны, она может предпочесть разговор о нем наедине с Жанной. Возможно, утром она изменит свое мнение. Будет ли Эндерби в утреннем свете выглядеть хоть немного менее зловещим? Не всегда одни и те же дома производят на разных людей одинаковое впечатление, как это происходит и с самими людьми. То, что кажется красивым для одних, не обязательно нравится другим; то же самое относится и ко злу: то, что может у одних вызывать желание избежать его, для других неотразимо притягательно.
Пересекая аллею, обсаженную кустарником, я услышала, как чей-то голос произнес: «Клодина!»— и чья-то рука схватила меня и втянула в тень кустов.
— Джонатан!
— Я видел, как ты выходишь из дома, — сказал он.
— Ну, и чего же ты хочешь?
— Чего я хочу? Глупый вопрос, не правда ли? Ты знаешь, чего я хочу и хотел всегда. Почему ты сделала это, Клодина? Почему?
Крепко сжав, он удерживал меня, не давая вырваться и увлекая все глубже и глубже в кустарник.
— Отпусти меня, Джонатан. Мне нужно идти домой.
— Сначала ты поговоришь со мной.
— О чем?
— Обо всем… о том положении, в которое я попал по твоей вине.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Его губы прижались к моим. «Нет, — подумала я. — Я должна уйти. Я боюсь его».
— Ты вышла замуж за моего брата.
— Что в этом удивительного? Этот брак был намечен заранее, и, кроме того, я хотела выйти за него.
— Ты хотела меня.
— Нет. Вспомни, ты просил меня об этом и я отказала.
— Это совсем не звучало отказом.
— Я имею обыкновение говорить то, что думаю.
— Не всегда, — возразил он. — Думаешь, я не знаю? Ты дрожишь.
— Потому что ты ведешь себя нелепо. Мне это не нравится, и я хочу пойти домой.
— Звучит как речь добродетельной матроны.
— Именно так… и я намерена ею оставаться. Ты в самом деле веришь в это?
— Джонатан, я спешу домой.
— Подожди…
Почему ты вышла замуж за моего брата? Почему ты это сделала?
— Потому что люблю его и хотела, чтобы он стал моим мужем.
— Любишь его! Что ты знаешь о любви?
— Думаю, гораздо больше, чем ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— Представь Софи и Жанну одних в этом доме Они бы наняли слуг, хотя., и, возможно, у них останавливались бы гости.
— Какие гости? Ты можешь представить Софи, устраивающую у себя приемы? О, Клодина, надеюсь, она не купит его. Мне никогда не нравился этот дом Мне хотелось бы, чтобы он разрушился., крыша и стены рухнули, птицы вили там гнезда, а крысы и мыши довершили бы разрушение.
— О, maman, как ты можешь выносить ему такой приговор, все-таки это дом. Да, в нем живут привидения и там я никогда не была бы счастлива, но приговаривать его к разрушению… это как осуждение человека.
— О чем ты толкуешь?
— Мы обе, наверное, говорим много чепухи… Как долго вы пробудете в Лондоне?
— Насколько Дикона задержит работа.
— Его работа… в банке?
— Да, иногда и в банке.
— То, что необходимо сделать в связи со смертью королевы Франции?
— Такие события затрагивают финансы. Значительные суммы.
— И Дикон вовлечен… я подозреваю, во многие дела.
— Дикон… — сказала она, коротко рассмеявшись, — он запустил руки во многие пироги.
— Секретные пироги… секретные даже для тебя, мама?
— Раз они секретные, он не мог бы рассказать даже мне, так ведь? И я не вправе была бы просить его об этом.
— Все это так таинственно! Я знаю, что Дикон — крупный землевладелец и банкир и в какой-то мере связан с политикой, а больше нам знать не дано. Но когда думаешь о том, каким образом он увез тебя из Франции… да, у него там, должно быть, много связей.
Она улыбнулась.
— Мне следует благодарить Бога, Клодина. Если бы это было не так, меня бы сейчас здесь не было.
Я обняла ее.
— И я благодарю Бога, дорогая мамочка. Не могу даже подумать об этом. Мир без тебя! Всегда оставайся здесь!
— Все, что я могу дать тебе, — это быть всегда здесь, любимая.
Я разжала объятия; ее улыбающиеся губы дрожали.
Она сказала:
Так что, Клодина, давай скажем «спасибо» за то, что есть, и не будем влезать в дела, которые не предназначены для наших голов. Теперь я должна идти. Я хочу убедиться, что укладывают именно те вещи, которые нам потребуются.
— Я могу помочь?
Она покачала головой.
Оставшись одна, я вышла в парк. Всякий раз, когда я думала о том, как близка к смерти была моя мать, душевное волнение и ужас переполняли меня и я чувствовала необходимость побыть одной, чтобы успокоиться и удостовериться, что все прошло. Все закончилось, говорила я тогда себе. С ней все в порядке. Мы больше никогда не позволим ей рисковать жизнью. Дикон никогда не допустит этого. Я была благодарна Дикону, моему могущественному отчиму, его любовь к ней была постоянной и сильной; он всегда будет заботиться о ней, и, так как никому не взять над ним верх, она будет в безопасности, пока находится под его защитой.
Влажный ноябрьский воздух холодил щеки. Было темно. Мне захотелось, чтобы дни поскорее стали длиннее, но эта пора наступит только после Рождества. Мои мысли вернулись к Эндерби, этому странному дому и услышанным мною голосам. Что же это значит? Кто-то скажет, что послышались голоса мне просто потому, что Эндерби был именно таким домом, где это можно было ожидать. Я знала о своей бабушке Сепфоре, которая именно в этом доме полюбила графа, и почти наверняка здесь была зачата моя мама. Этот дом имел большое значение в истории нашей семьи и, возможно, поэтому оказывал на меня такое воздействие. Моя бабушка влюбилась, разорвала свои брачные обязательства и сделала первые шаги навстречу насильственной смерти на площади французского города — и все это началось в Эндерби.
Но голоса? Я слышала их дважды. Звучали ли они лишь в моей голове? Та девочка сказала, что ничего не слышит. Однако она казалась немного рассеянной, а смех звучал негромко. Надеюсь, Софи решит не в пользу этого дома и найдет где-нибудь другой. Тогда я никогда больше не подойду к нему.
Пришла пора возвращаться домой. Скоро надо будет переодеваться к обеду. Интересно, Софи присоединится к нам? Пожалуй, она придет, так как захочет поговорить о доме. С другой стороны, она может предпочесть разговор о нем наедине с Жанной. Возможно, утром она изменит свое мнение. Будет ли Эндерби в утреннем свете выглядеть хоть немного менее зловещим? Не всегда одни и те же дома производят на разных людей одинаковое впечатление, как это происходит и с самими людьми. То, что кажется красивым для одних, не обязательно нравится другим; то же самое относится и ко злу: то, что может у одних вызывать желание избежать его, для других неотразимо притягательно.
Пересекая аллею, обсаженную кустарником, я услышала, как чей-то голос произнес: «Клодина!»— и чья-то рука схватила меня и втянула в тень кустов.
— Джонатан!
— Я видел, как ты выходишь из дома, — сказал он.
— Ну, и чего же ты хочешь?
— Чего я хочу? Глупый вопрос, не правда ли? Ты знаешь, чего я хочу и хотел всегда. Почему ты сделала это, Клодина? Почему?
Крепко сжав, он удерживал меня, не давая вырваться и увлекая все глубже и глубже в кустарник.
— Отпусти меня, Джонатан. Мне нужно идти домой.
— Сначала ты поговоришь со мной.
— О чем?
— Обо всем… о том положении, в которое я попал по твоей вине.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Его губы прижались к моим. «Нет, — подумала я. — Я должна уйти. Я боюсь его».
— Ты вышла замуж за моего брата.
— Что в этом удивительного? Этот брак был намечен заранее, и, кроме того, я хотела выйти за него.
— Ты хотела меня.
— Нет. Вспомни, ты просил меня об этом и я отказала.
— Это совсем не звучало отказом.
— Я имею обыкновение говорить то, что думаю.
— Не всегда, — возразил он. — Думаешь, я не знаю? Ты дрожишь.
— Потому что ты ведешь себя нелепо. Мне это не нравится, и я хочу пойти домой.
— Звучит как речь добродетельной матроны.
— Именно так… и я намерена ею оставаться. Ты в самом деле веришь в это?
— Джонатан, я спешу домой.
— Подожди…
Почему ты вышла замуж за моего брата? Почему ты это сделала?
— Потому что люблю его и хотела, чтобы он стал моим мужем.
— Любишь его! Что ты знаешь о любви?
— Думаю, гораздо больше, чем ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98