Боюсь, поведение моего отца было куда более возмутительным. А отец Пенни был немного поспокойнее. Не изобретал диких проделок, но время от времени в них участвовал.
Итак, мой отец был молод, богат, титулован, имел обширные связи в Париже, блестящей столице мира, а рядом был друг и союзник. И тут возникла возможность начать изощренную игру с французами!
– Игру? – повторил Чарлз.
– Так они видели это: мой отец, Говард и потом Гренвилл. Для них это была игра, великолепная, фантастическая игра, в которой они всегда выходят победителями.
Чарлз и Пенни переглянулись.
– И каковы же были элементы игры?
– Мой отец установил правила. Согласился давать советы французам, но из-за его положения в посольстве был необходим посредник, которому они могли доверять. Сначала Говард, потом Гренвилл.
Платой Говарду, а потом и Гренвиллу была коробочка для пилюль, за успешную передачу «совета», и табакерка для моего отца за сам «совет». Оба носились с мыслью собрать коллекцию. В то время во Франции начались гонения на аристократов, и англичанам были обещаны ценные вещи из частных, даже королевских поместий.
Такова была основа соглашения. Но французы не знали, что мой отец блестящий дипломат, особенно во всем, что касалось европейской политики. Он тонко чувствует малейшие нюансы, и не только я, но и все сотрудники министерства благоговеют перед ним. Французам и в голову не приходило, что отец скармливал им откровенную ложь.
– Хотите сказать, что он все придумывал сам? – ахнул Чарлз.
– В этом и был смысл игры, – сухо улыбнулся Николас. Чарлз молча поднял глаза к небу.
– Я видел коллекцию коробочек, – высказался он наконец. – Мы говорим о том, что последние сорок лет французам каждый год передавалась ложная информация, за которую они честно платили?
Николас кивнул.
– И французы так и не дознались?
– Дознались, но уже после Ватерлоо. Я говорил, что мой отец – блестящий дипломат, но не в военных делах. Сначала он старательно избегал в своих донесениях всего, что связано с войной. Французы не обращали на это внимания: тогда их больше интересовали политика, договоры и всякие бюрократические тайны. «Советы» отца производили на них такое впечатление, казались такими точными, что постепенно они стали считать его непререкаемым авторитетом и прекрасным агентом.
– Но как сведения могли казаться точными, если были придуманы? – удивилась Пенни.
– Французы спрашивали о реальных ситуациях, так что информация была основана на действительных событиях. В политике и дипломатии, изучая события в другой стране, вы рассматриваете их как действия марионеток на сцене. Видите сам спектакль, но не происходящее за кулисами. Кто опускает занавес, кто и за какие нитки дергает и тому подобное. Все это продумывал мой отец, переплетая правду и ложь.
– Да, ничего не скажешь, дезинформация высшего калибра, которой почти наверняка поверят, – согласился Чарлз.
– Совершенно верно.
Чарлз пораженно качнул головой.
– Поверить невозможно, что ему это удавалось так долго.
– В основном за счет его успехов в министерстве иностранных дел. Чем выше он поднимался, чем больше узнавал и понимал, тем правдоподобнее становились его сообщения.
– Но кто испортил игру?
– Можно сказать, что Наполеон. Когда началась война на Пиренейском полуострове, французы, что неудивительно, потребовали, чтобы отец выдал военные секреты. Сначала ему было нетрудно отказываться на том основании, что отец служит по другому ведомству, но потом наши потери стали уж слишком велики, а Селборны, как известно, были горячими патриотами своей страны.
Отец знал, что все переданное им французам будет принято ими. Сначала он хотел рассказать об игре властям, но побоялся, что они не одобрят и вряд ли поймут. Поэтому решил на свой страх и риск передавать дезинформацию о военных делах, основанную на обрывках сведений, ходивших по министерству. Для этого он завел друга в военном министерстве. Учитывая его высокий статус, это оказалось довольно легко. Да ему и ни к чему было много знать: всего лишь достаточно, чтобы соответствующими комментариями направить французов по ложному пути. Ничего важного: только самые незначительные события, которые очень трудно проверить и легко изменить в последнюю минуту.
– И они продолжали верить?
– Да. В то время они считали его своим лучшим агентом, который никогда их не подводил. Он также постоянно убеждал их, что с годами стал заядлым коллекционером. Но лично я думаю, что для него важнее не столько табакерки, сколько триумф над врагами, который представляет каждая драгоценная вещица.
– Понял! – воскликнул Чарлз, вскакивая. – Значит, убийца послан сюда, чтобы отомстить?
– По-видимому, так, – мрачно буркнул Николас.
– Вы сказали, что они узнали после Ватерлоо, – пробормотала Пенни. – Но как? Как это вышло?
– Помните, что творилось год назад? Суматоха, страхи, сплетни, вести о корсиканском чудовище и тому подобное. Отец устал и решил положить этому конец. Особенно после того, как Гренвилл решил идти в армию.
– Да, я помню, что ваш отец приезжал как раз перед уходом Гренвилла, – вздохнула Пенни. – Пытался отговорить его. Я слышала.
– Да, он не хотел, чтобы Гренвилл шел в армию, – подтвердил Николас. – Попросил передать последнюю информацию французам и все твердил, что для патриота этого вполне достаточно. Гренвилл выполнил поручение, но на этом не остановился. И на следующий день уехал.
– Что было в том последнем сообщении? – спросил Чарлз. Николас поднял голову. Он явно устал, но все же через силу продолжал говорить:
– Отец почти ничего не знал о планах Веллингтона. Да и никто не знал. Зато после многих лет войны и передачи дезинформации французам отец успел хорошо изучить стратегию Веллингтона. Когда речь идет о том, чтобы предсказать, как поведут себя люди в той или иной ситуации, моему отцу нет равных. Поэтому он попытался предвидеть следующий шаг Веллингтона. У него был доступ к превосходным картам. Отец изучил местность и точно выбрал поле сражения. Теперь ему нужен был факт, который бы подтолкнул французов в неверном направлении. И ему было безразлично, разоблачат его или нет, поскольку он знал, что кости брошены в последний раз.
– И что же он им передал? – выпалил Чарлз, подавшись вперед.
Николас улыбнулся.
– Весьма небольшое послание. Но упомянул название места. Чарлз ошеломленно уставился на него.
– Только не говорите, что это название начиналось с буквы «У».
Пенни посмотрела на Чарлза, удивленная искренним благоговением, звучавшим в его голосе.
– Именно, – объявил Николас. – Он назвал им Угумон. Чарлз длинно выругался по-французски.
– Что ни говори, а я посчитал его безумцем, но… Он осекся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Итак, мой отец был молод, богат, титулован, имел обширные связи в Париже, блестящей столице мира, а рядом был друг и союзник. И тут возникла возможность начать изощренную игру с французами!
– Игру? – повторил Чарлз.
– Так они видели это: мой отец, Говард и потом Гренвилл. Для них это была игра, великолепная, фантастическая игра, в которой они всегда выходят победителями.
Чарлз и Пенни переглянулись.
– И каковы же были элементы игры?
– Мой отец установил правила. Согласился давать советы французам, но из-за его положения в посольстве был необходим посредник, которому они могли доверять. Сначала Говард, потом Гренвилл.
Платой Говарду, а потом и Гренвиллу была коробочка для пилюль, за успешную передачу «совета», и табакерка для моего отца за сам «совет». Оба носились с мыслью собрать коллекцию. В то время во Франции начались гонения на аристократов, и англичанам были обещаны ценные вещи из частных, даже королевских поместий.
Такова была основа соглашения. Но французы не знали, что мой отец блестящий дипломат, особенно во всем, что касалось европейской политики. Он тонко чувствует малейшие нюансы, и не только я, но и все сотрудники министерства благоговеют перед ним. Французам и в голову не приходило, что отец скармливал им откровенную ложь.
– Хотите сказать, что он все придумывал сам? – ахнул Чарлз.
– В этом и был смысл игры, – сухо улыбнулся Николас. Чарлз молча поднял глаза к небу.
– Я видел коллекцию коробочек, – высказался он наконец. – Мы говорим о том, что последние сорок лет французам каждый год передавалась ложная информация, за которую они честно платили?
Николас кивнул.
– И французы так и не дознались?
– Дознались, но уже после Ватерлоо. Я говорил, что мой отец – блестящий дипломат, но не в военных делах. Сначала он старательно избегал в своих донесениях всего, что связано с войной. Французы не обращали на это внимания: тогда их больше интересовали политика, договоры и всякие бюрократические тайны. «Советы» отца производили на них такое впечатление, казались такими точными, что постепенно они стали считать его непререкаемым авторитетом и прекрасным агентом.
– Но как сведения могли казаться точными, если были придуманы? – удивилась Пенни.
– Французы спрашивали о реальных ситуациях, так что информация была основана на действительных событиях. В политике и дипломатии, изучая события в другой стране, вы рассматриваете их как действия марионеток на сцене. Видите сам спектакль, но не происходящее за кулисами. Кто опускает занавес, кто и за какие нитки дергает и тому подобное. Все это продумывал мой отец, переплетая правду и ложь.
– Да, ничего не скажешь, дезинформация высшего калибра, которой почти наверняка поверят, – согласился Чарлз.
– Совершенно верно.
Чарлз пораженно качнул головой.
– Поверить невозможно, что ему это удавалось так долго.
– В основном за счет его успехов в министерстве иностранных дел. Чем выше он поднимался, чем больше узнавал и понимал, тем правдоподобнее становились его сообщения.
– Но кто испортил игру?
– Можно сказать, что Наполеон. Когда началась война на Пиренейском полуострове, французы, что неудивительно, потребовали, чтобы отец выдал военные секреты. Сначала ему было нетрудно отказываться на том основании, что отец служит по другому ведомству, но потом наши потери стали уж слишком велики, а Селборны, как известно, были горячими патриотами своей страны.
Отец знал, что все переданное им французам будет принято ими. Сначала он хотел рассказать об игре властям, но побоялся, что они не одобрят и вряд ли поймут. Поэтому решил на свой страх и риск передавать дезинформацию о военных делах, основанную на обрывках сведений, ходивших по министерству. Для этого он завел друга в военном министерстве. Учитывая его высокий статус, это оказалось довольно легко. Да ему и ни к чему было много знать: всего лишь достаточно, чтобы соответствующими комментариями направить французов по ложному пути. Ничего важного: только самые незначительные события, которые очень трудно проверить и легко изменить в последнюю минуту.
– И они продолжали верить?
– Да. В то время они считали его своим лучшим агентом, который никогда их не подводил. Он также постоянно убеждал их, что с годами стал заядлым коллекционером. Но лично я думаю, что для него важнее не столько табакерки, сколько триумф над врагами, который представляет каждая драгоценная вещица.
– Понял! – воскликнул Чарлз, вскакивая. – Значит, убийца послан сюда, чтобы отомстить?
– По-видимому, так, – мрачно буркнул Николас.
– Вы сказали, что они узнали после Ватерлоо, – пробормотала Пенни. – Но как? Как это вышло?
– Помните, что творилось год назад? Суматоха, страхи, сплетни, вести о корсиканском чудовище и тому подобное. Отец устал и решил положить этому конец. Особенно после того, как Гренвилл решил идти в армию.
– Да, я помню, что ваш отец приезжал как раз перед уходом Гренвилла, – вздохнула Пенни. – Пытался отговорить его. Я слышала.
– Да, он не хотел, чтобы Гренвилл шел в армию, – подтвердил Николас. – Попросил передать последнюю информацию французам и все твердил, что для патриота этого вполне достаточно. Гренвилл выполнил поручение, но на этом не остановился. И на следующий день уехал.
– Что было в том последнем сообщении? – спросил Чарлз. Николас поднял голову. Он явно устал, но все же через силу продолжал говорить:
– Отец почти ничего не знал о планах Веллингтона. Да и никто не знал. Зато после многих лет войны и передачи дезинформации французам отец успел хорошо изучить стратегию Веллингтона. Когда речь идет о том, чтобы предсказать, как поведут себя люди в той или иной ситуации, моему отцу нет равных. Поэтому он попытался предвидеть следующий шаг Веллингтона. У него был доступ к превосходным картам. Отец изучил местность и точно выбрал поле сражения. Теперь ему нужен был факт, который бы подтолкнул французов в неверном направлении. И ему было безразлично, разоблачат его или нет, поскольку он знал, что кости брошены в последний раз.
– И что же он им передал? – выпалил Чарлз, подавшись вперед.
Николас улыбнулся.
– Весьма небольшое послание. Но упомянул название места. Чарлз ошеломленно уставился на него.
– Только не говорите, что это название начиналось с буквы «У».
Пенни посмотрела на Чарлза, удивленная искренним благоговением, звучавшим в его голосе.
– Именно, – объявил Николас. – Он назвал им Угумон. Чарлз длинно выругался по-французски.
– Что ни говори, а я посчитал его безумцем, но… Он осекся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104