Письма охватывали период в девять лет: первое было написано через четыре дня после его отъезда.
Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Мартин взял первое письмо…
«Мартин, сынок, я ошибся. Я совершил чудовищную ошибку. В своей самонадеянности и…»
Мартин вынужден был остановиться. Ему сдавило грудь, задрожали руки. Он отложил листок, встал, прошел к окну и открыл его. В комнату хлынул прохладный воздух. Постояв у окна, он вернулся к столу, сел, взял письмо и прочитал его от начала до конца, а потом закрыл глаза и замер, представляя…
Каким мучением был для матери их разрыв!
Какой пыткой были для отца угрызения совести, которыми полно письмо! Для его добродетельного, стремящегося всегда поступать правильно отца!
Прошло немало времени, прежде чем Мартин открыл глаза и прочитал остальные письма. В последнее был вложен листок, написанный матерью незадолго до ее смерти. Она молила его простить их обоих и вернуться, чтобы дать отцу возможность исправить ошибку. Именно ее письмо расстроило его сильнее, чем остальные.
Мартин все еще сидел за столом с разложенными на нем письмами, когда дверь открылась и в кабинет заглянула Аманда. Сразу же ощутив тяжелую – но не грозную – атмосферу в комнате, она мгновение колебалась, потом тихо прикрыла за собой дверь и подошла к столу.
Мартин услышал шаги и поднял голову. Притянув Аманду к себе, он прижался к ее бедру.
– Они знали.
– Что ты не убивал?
Мартин кивнул:
– Они поняли это через несколько дней и сразу же послали за мной, но…
– Что «но»? Если они знали, то почему все эти годы ты был изгоем?
Мартин судорожно втянул в себя воздух.
– Они хотели, чтобы я поехал на континент, куда отправляются все отпрыски богатых аристократических семей, когда их пребывание в Англии нежелательно. Но я решил, что не должен выполнять указания отца, раз он прогнал меня. И вместо того чтобы ехать в Дувр, а потом в Остенд, я отправился в Саутгемптон и первым же пароходом отплыл в Бомбей. Мне было безразлично, куда ехать – лишь бы подальше от Англии. От дома.
– Они не смогли разыскать тебя?
Мартин хлопнул рукой по письмам.
– Они отправляли курьеров, но не нашли меня, так как искали не на том континенте. Если бы они обратили свой взор на Индию, то обязательно нашли бы меня: я не сохранял инкогнито.
Аманда погладила его по волосам.
– Но ведь в Лондоне были люди, которые вели дела с Индией…
Мартин ожесточенно затряс головой:
– В этом-то весь ужас! – Его голос стал хриплым. – Они ждали здесь. Это было своего рода епитимьей – отказаться от прежнего образа жизни, от балов, от поездок к друзьям, от охоты. Они жили здесь безвылазно. С того дня, как я уехал, до самой смерти. Они ждали, что я вернусь и прощу их.
«А я так и не вернулся и не простил».
Мартину не понадобилось произносить это вслух, Аманда поняла его без слов. В ней поднялась целая буря чувств: и сочувствие, и сожаление, и гнев, и грусть. Что же надо было пережить! И все из-за одного труса!
Мартин подумал о том же. Отстранившись от Аманды, он усадил ее на подлокотник и, собрав письма, спрятал их в ящик.
Что сделано, то сделано, прошлого не вернешь.
Он уже не мог вернуться назад и помириться с родителями, зато у него оставалась возможность отомстить за них, за Сару и даже за Бакстона. Нужно сделать так, чтобы тот, кто причинил им столько зла, получил по заслугам, а потом жить нормальной жизнью, оправдывая надежды родителей.
– Я пришел сюда, чтобы разыскать отцовскую книгу записей. Он любил все систематизировать и вел точные, подробные записи. Составлял списки всех приглашенных на семейные торжества и в них отмечал, кто и когда приехал. Обычно он держал ее в столе…
Книга нашлась в нижнем ящике. Мартин достал ее, сдул пыль и, положив на стол, стал перелистывать страницы.
– Одного я не понимаю: если твои родители знали, то почему они не восстановили твою репутацию?
Мартин с грустной улыбкой посмотрел на Аманду.
– Все это есть в письмах. Отец хотел сделать официальное заявление перед всем высшим светом. Для него это было бы искуплением – публично признать свою ошибку. Но он хотел, чтобы в тот момент я был рядом. Он умер внезапно. Очевидно, угрызения совести были настолько сильными и болезненными, что он не вынес их.
– Как ты узнал, что он умер и что можно вернуться?
– Через несколько лет я поручил лондонскому поверенному управлять здесь моим имуществом. Именно от него я узнал сначала о смерти матери, а потом… и отца.
Мартин устремил взгляд на книгу, и Аманда заметила, как изменилось его лицо.
– Что?
– Я говорил, что отец очень любил семейные сборища. После той Пасхи они больше ничего не устраивали.
Никого не приглашали. Жили здесь в одиночестве, точно так же, как и он сам, полностью отрезанные от родственников и друзей. Мартин вздохнул. Те трудности, что выпали на его долю за эти годы, меркли перед тем, что испытали его родителям. Его сожаление и горечь не шли ни в какое сравнение с чувством вины, постоянно преследовавшим родителей.
– Вот список тех, кто был у нас на ту Пасху, – наконец проговорил он.
Они внимательно изучили его, затем занялись списком приглашенных на Новый год. Записи против имен указывали на время приезда гостей. Аманда достала чистый лист бумаги и взяла карандаш.
– Называй имена всех мужчин из родственников твоей матери, которые приезжали на предыдущий и на тот Новый год, а также на Пасху. Не делай преждевременных выводов и никого не исключай – займемся этим потом.
Они составили список и выбросили из него тех, кто по возрасту или по каким-то другим причинам не мог совершить убийство.
– Двенадцать, – подытожила Аманда. – Значит, он один из них. Итак, что еще нам о нем известно?
Мартин еще раз просмотрел список.
– Можешь вычеркнуть Люка и Эдварда.
Люка Аманда вычеркнула сразу, а вот Эдвард вызвал у нее сомнения.
– Сколько тогда было Эдварду?
– Он почти на два года младше Люка… шестнадцать, неполных семнадцать.
– Гм…
– Неужели ты всерьез думаешь, что это мог быть он? – Мартин потянулся к списку.
Аманда выхватила у него листок.
– Мы должны рассуждать логически. Насчет Люка я согласилась с тобой, причем лишь потому, что при ярком дневном свете вас действительно нельзя спутать. А как быть с Эдвардом? Вспоминай, как он выглядел в шестнадцать лет.
Мартин внимательно посмотрел на нее и махнул рукой:
– Пусть будет по-твоему, оставим Эдварда.
Аманда задумалась. У Эдварда тот же цвет волос, что и у Мартина. Сейчас они не очень похожи, а тогда?.. Если судить по мужской части ее семьи, то к шестнадцати годам Эдвард был сформировавшимся молодым человеком. На большом расстоянии возраст разобрать невозможно.
На самом деле Аманда не очень-то верила в то, что Эдвард совершил столь страшное преступление, но почему-то ей казалось справедливым оставить его имя в списке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Мартин взял первое письмо…
«Мартин, сынок, я ошибся. Я совершил чудовищную ошибку. В своей самонадеянности и…»
Мартин вынужден был остановиться. Ему сдавило грудь, задрожали руки. Он отложил листок, встал, прошел к окну и открыл его. В комнату хлынул прохладный воздух. Постояв у окна, он вернулся к столу, сел, взял письмо и прочитал его от начала до конца, а потом закрыл глаза и замер, представляя…
Каким мучением был для матери их разрыв!
Какой пыткой были для отца угрызения совести, которыми полно письмо! Для его добродетельного, стремящегося всегда поступать правильно отца!
Прошло немало времени, прежде чем Мартин открыл глаза и прочитал остальные письма. В последнее был вложен листок, написанный матерью незадолго до ее смерти. Она молила его простить их обоих и вернуться, чтобы дать отцу возможность исправить ошибку. Именно ее письмо расстроило его сильнее, чем остальные.
Мартин все еще сидел за столом с разложенными на нем письмами, когда дверь открылась и в кабинет заглянула Аманда. Сразу же ощутив тяжелую – но не грозную – атмосферу в комнате, она мгновение колебалась, потом тихо прикрыла за собой дверь и подошла к столу.
Мартин услышал шаги и поднял голову. Притянув Аманду к себе, он прижался к ее бедру.
– Они знали.
– Что ты не убивал?
Мартин кивнул:
– Они поняли это через несколько дней и сразу же послали за мной, но…
– Что «но»? Если они знали, то почему все эти годы ты был изгоем?
Мартин судорожно втянул в себя воздух.
– Они хотели, чтобы я поехал на континент, куда отправляются все отпрыски богатых аристократических семей, когда их пребывание в Англии нежелательно. Но я решил, что не должен выполнять указания отца, раз он прогнал меня. И вместо того чтобы ехать в Дувр, а потом в Остенд, я отправился в Саутгемптон и первым же пароходом отплыл в Бомбей. Мне было безразлично, куда ехать – лишь бы подальше от Англии. От дома.
– Они не смогли разыскать тебя?
Мартин хлопнул рукой по письмам.
– Они отправляли курьеров, но не нашли меня, так как искали не на том континенте. Если бы они обратили свой взор на Индию, то обязательно нашли бы меня: я не сохранял инкогнито.
Аманда погладила его по волосам.
– Но ведь в Лондоне были люди, которые вели дела с Индией…
Мартин ожесточенно затряс головой:
– В этом-то весь ужас! – Его голос стал хриплым. – Они ждали здесь. Это было своего рода епитимьей – отказаться от прежнего образа жизни, от балов, от поездок к друзьям, от охоты. Они жили здесь безвылазно. С того дня, как я уехал, до самой смерти. Они ждали, что я вернусь и прощу их.
«А я так и не вернулся и не простил».
Мартину не понадобилось произносить это вслух, Аманда поняла его без слов. В ней поднялась целая буря чувств: и сочувствие, и сожаление, и гнев, и грусть. Что же надо было пережить! И все из-за одного труса!
Мартин подумал о том же. Отстранившись от Аманды, он усадил ее на подлокотник и, собрав письма, спрятал их в ящик.
Что сделано, то сделано, прошлого не вернешь.
Он уже не мог вернуться назад и помириться с родителями, зато у него оставалась возможность отомстить за них, за Сару и даже за Бакстона. Нужно сделать так, чтобы тот, кто причинил им столько зла, получил по заслугам, а потом жить нормальной жизнью, оправдывая надежды родителей.
– Я пришел сюда, чтобы разыскать отцовскую книгу записей. Он любил все систематизировать и вел точные, подробные записи. Составлял списки всех приглашенных на семейные торжества и в них отмечал, кто и когда приехал. Обычно он держал ее в столе…
Книга нашлась в нижнем ящике. Мартин достал ее, сдул пыль и, положив на стол, стал перелистывать страницы.
– Одного я не понимаю: если твои родители знали, то почему они не восстановили твою репутацию?
Мартин с грустной улыбкой посмотрел на Аманду.
– Все это есть в письмах. Отец хотел сделать официальное заявление перед всем высшим светом. Для него это было бы искуплением – публично признать свою ошибку. Но он хотел, чтобы в тот момент я был рядом. Он умер внезапно. Очевидно, угрызения совести были настолько сильными и болезненными, что он не вынес их.
– Как ты узнал, что он умер и что можно вернуться?
– Через несколько лет я поручил лондонскому поверенному управлять здесь моим имуществом. Именно от него я узнал сначала о смерти матери, а потом… и отца.
Мартин устремил взгляд на книгу, и Аманда заметила, как изменилось его лицо.
– Что?
– Я говорил, что отец очень любил семейные сборища. После той Пасхи они больше ничего не устраивали.
Никого не приглашали. Жили здесь в одиночестве, точно так же, как и он сам, полностью отрезанные от родственников и друзей. Мартин вздохнул. Те трудности, что выпали на его долю за эти годы, меркли перед тем, что испытали его родителям. Его сожаление и горечь не шли ни в какое сравнение с чувством вины, постоянно преследовавшим родителей.
– Вот список тех, кто был у нас на ту Пасху, – наконец проговорил он.
Они внимательно изучили его, затем занялись списком приглашенных на Новый год. Записи против имен указывали на время приезда гостей. Аманда достала чистый лист бумаги и взяла карандаш.
– Называй имена всех мужчин из родственников твоей матери, которые приезжали на предыдущий и на тот Новый год, а также на Пасху. Не делай преждевременных выводов и никого не исключай – займемся этим потом.
Они составили список и выбросили из него тех, кто по возрасту или по каким-то другим причинам не мог совершить убийство.
– Двенадцать, – подытожила Аманда. – Значит, он один из них. Итак, что еще нам о нем известно?
Мартин еще раз просмотрел список.
– Можешь вычеркнуть Люка и Эдварда.
Люка Аманда вычеркнула сразу, а вот Эдвард вызвал у нее сомнения.
– Сколько тогда было Эдварду?
– Он почти на два года младше Люка… шестнадцать, неполных семнадцать.
– Гм…
– Неужели ты всерьез думаешь, что это мог быть он? – Мартин потянулся к списку.
Аманда выхватила у него листок.
– Мы должны рассуждать логически. Насчет Люка я согласилась с тобой, причем лишь потому, что при ярком дневном свете вас действительно нельзя спутать. А как быть с Эдвардом? Вспоминай, как он выглядел в шестнадцать лет.
Мартин внимательно посмотрел на нее и махнул рукой:
– Пусть будет по-твоему, оставим Эдварда.
Аманда задумалась. У Эдварда тот же цвет волос, что и у Мартина. Сейчас они не очень похожи, а тогда?.. Если судить по мужской части ее семьи, то к шестнадцати годам Эдвард был сформировавшимся молодым человеком. На большом расстоянии возраст разобрать невозможно.
На самом деле Аманда не очень-то верила в то, что Эдвард совершил столь страшное преступление, но почему-то ей казалось справедливым оставить его имя в списке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98