Ее густая грива спадала на плечи, хвост был такой длины, что оставлял отметки на пыльной почве.
Рядом стоял еще один гнедой мустанг. Это были близнецы. Поскольку их трудно было различить, их называли Длинногривый Первый и Длинногривый Второй, в зависимости от того, кто из них был ближе к говорящему в данный момент. Мерины были неразлучны. Куда шел один, туда следовал и другой.
Второй Длинногривый был уже нагружен. Помимо обычного снаряжения были приторочены пустые канистры и два больших бочонка черного пороха по обе стороны седла.
– Точно как только что пойманный жеребец, – гнул свое Калеб. – Вулф вел себя поначалу так же. А потом осмотрелся и одумался. Умные мужчины нутром чувствуют хорошее.
Рено продолжал вести себя так, словно ничего не слышал.
– Помяни мое слово, – твердо предрек ему Калеб. – То, чем ты сейчас, в твоем понимании, владеешь, не стоит и свечки против солнца, которое тебе подарит хорошая женщина.
Рено шлепнул мустанга по теплой ляжке.
– Стой на своих ногах, Любимица, – пробормотал он.
– Она и готовить умеет, – напомнил Калеб. – Яблочный пирог был просто объеденье.
– Нет, – лаконично ответил Рено.
– Упрямый бык!..
Рено ругнулся про себя. Он прошел, пригнувшись под шеей Любимицы, к последней лошади – серой кобыле с черными носками, черными гривой и хвостом и с черной полосой вдоль спины.
Теперь оба мужчины работали совсем рядом друг от друга, и Рено стало трудно притворяться, что он не слышит негромкий спокойный голос Калеба. Действуя быстро, словно торопясь отправиться как можно скорее в путь, Рено начал энергично чистить мышастую щеткой.
Едва Ева подумала, что надо бы подойти к ним, как Калеб снова заговорил.
– Ева пришлась по душе Виллоу. Этан сразу потянулся к ней, а он незнакомых не жалует.
Щетка замерла возле бочонка на спине мышастой. Кобыла заржала и ткнулась в хозяина мордой, требуя, чтобы он возобновил чистку.
– Она умная и энергичная, – сказал Калеб и негромко засмеялся. – С нею не соскучишься, это верно.
– С мышастой? Так, может, я использую ее в качестве вьючной лошади, а одного Длинногривого отдам Еве?
На лице Калеба вспыхнула улыбка.
– Она даст сто очков вперед многим мужчинам, но тебе она хорошая пара.
– Я больше люблю свою Любимицу.
Калеб хмыкнул.
– Я тоже думал, что две мои лошади – мои наилучшие друзья. Но с появлением Виллоу я понял, что…
– Ева не Виллоу, – холодно перебил Рено.
– Вот-вот, парень, ты все продолжаешь сопротивляться этому шелковому аркану.
Рено приглушенно сказал что-то не очень благочестивое.
– Сопротивление не приведет к добру, – возразил Калеб, – но мужчина ничего не стоит, если он сдается без борьбы.
Прошипев проклятье, Рено повернулся лицом к Калебу.
– Меня нужно выпороть за то, что я привел Еву в дом сестры, – резко произнес он.
По спине Евы пробежал холодок. Она знала, что Рено после этого скажет. Она не желала этого слышать.
Но еще меньше Еве хотелось, чтобы ее уличили в том, что она подслушивает. Она стала медленно отступать назад, молясь о том, чтобы каким-нибудь неосторожным звуком не выдать себя.
– Ты спрашивал меня, как я встретил Еву… Я уклонился от ответа, – начал Рено. – Сейчас я не буду уклоняться.
– Рад это слышать.
– Так вот: я встретил ее в салуне Каньон-Сити.
Улыбка у Калеба исчезла.
– Что?
– То, что слышал… Она сдавала карты в «Золотой пыли». За столом были Слейтер и головорез по имени Рейли Кинг.
Рено замолчал, обошел мышастую и начал скрести ее щеткой.
– И? – напомнил Калеб.
– И я взял карты в руки…
После этого было слышно только шуршание щетки. Затем раздалось далекое мычанье коров, поскольку заря постепенно гасила звезды на небе.
– Продолжай, я слушаю, – проговорил наконец Калеб.
– Она сдавала из-под низа колоды и вообще жульничала…
Калеб ждал продолжения.
Рено молчал.
– Господи, это ведь как зуб вырвать! Выплюнь ты все сразу! – воскликнул Калеб.
– Ты ведь уже знаешь.
– Да ни черта я не знаю. Я знаю тебя, Рено. Ты не приведешь шлюху в дом сестры.
– Я сказал, что она жульничала в картах, но не сказал, что она раздевалась перед мужчинами.
Последовала напряженная тишина, которую нарушил Рено, вытряхивая попону.
– Выкладывай, – решительно потребовал Калеб.
– Когда пришел черед Евы сдавать, она сдала мне такие карты, что прикуп был не нужен.
Калеб тихонько присвистнул.
– Когда Рейли схватился за оружие, я опрокинул на него стол. Ева схватила банк и убежала через заднюю дверь, а мне пришлось разбираться с Рейли и Слейтером.
– Подружка Горбатого Медведя не говорила, что Слейтер убит. Речь шла только о Рейли Кинге и Стимере.
– Слейтер не полез на рожон. Полезли эти двое.
Покачивая головой, Калеб сказал:
– Будь я проклят, но Ева никак не похожа на девчонку из салуна.
– Она шулерша и воришка, и она подставила меня под пулю.
– Если бы кто-то другой сказал мне это, я бы назвал его лжецом.
Рено без предупреждения повернулся и посмотрел в темноту.
– Скажи ему, девушка из салуна.
Ева застыла на месте. После мучительной борьбы с собой она подавила желание пуститься наутек, однако ничего не могла сделать с мертвенной бледностью, покрывшей ее лицо. С гордо поднятой головой она вступила в круг света, ложившийся на землю от фонаря.
– Я не та, за которую вы меня принимаете, – произнесла она.
Рено выхватил у нее багажные сумки, открыл одну из них и извлек оттуда платье, которое она носила в Каньон-Сити. Оно алело в его руке, словно обвинительный приговор.
– Не такое трогательное, как платье из мешковины, но зато чертовски более откровенное, – сказал Рено Калебу.
Мгновенно к бледным щекам Евы прилила краска.
– Я была прислугой, – проговорила она высоким, напряженным голосом. – И я носила то, что мне давали.
– Это ты так говоришь, gata. Но ты была в салуне в этом платье, когда я увидел тебя. А твои хозяева были уже мертвы.
Рено затолкал платье обратно в сумку и направился седлать мышастую.
– Вы поели? – спросил Калеб Еву.
Она молча покачала головой, не доверяя своему голосу. Ева не могла смотреть Калебу в глаза. Он принял ее в своем доме; а что он мог думать о ней сейчас, когда узнал правду? Как бы ей хотелось оказаться где-нибудь за тридевять земель, лишь бы не здесь.
– Виллоу встала? – спросил Калеб.
Ева снова покачала головой.
– Неудивительно. Этан метался всю ночь.
– Зубы режутся…
Это было сказано почти шепотом, но Калеб расслышал.
Рено тихонько ругнулся. Это разнеслось в рассветной тиши.
– Гвоздика, – также шепотом добавила Ева.
– Простите, не понял, – переспросил Калеб.
Ева с трудом прокашлялась.
– Гвоздичное масло… На десны… Он перестанет так плакать…
– Выпороть бы его как следует прямо здесь, на конюшне, – заявил Калеб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Рядом стоял еще один гнедой мустанг. Это были близнецы. Поскольку их трудно было различить, их называли Длинногривый Первый и Длинногривый Второй, в зависимости от того, кто из них был ближе к говорящему в данный момент. Мерины были неразлучны. Куда шел один, туда следовал и другой.
Второй Длинногривый был уже нагружен. Помимо обычного снаряжения были приторочены пустые канистры и два больших бочонка черного пороха по обе стороны седла.
– Точно как только что пойманный жеребец, – гнул свое Калеб. – Вулф вел себя поначалу так же. А потом осмотрелся и одумался. Умные мужчины нутром чувствуют хорошее.
Рено продолжал вести себя так, словно ничего не слышал.
– Помяни мое слово, – твердо предрек ему Калеб. – То, чем ты сейчас, в твоем понимании, владеешь, не стоит и свечки против солнца, которое тебе подарит хорошая женщина.
Рено шлепнул мустанга по теплой ляжке.
– Стой на своих ногах, Любимица, – пробормотал он.
– Она и готовить умеет, – напомнил Калеб. – Яблочный пирог был просто объеденье.
– Нет, – лаконично ответил Рено.
– Упрямый бык!..
Рено ругнулся про себя. Он прошел, пригнувшись под шеей Любимицы, к последней лошади – серой кобыле с черными носками, черными гривой и хвостом и с черной полосой вдоль спины.
Теперь оба мужчины работали совсем рядом друг от друга, и Рено стало трудно притворяться, что он не слышит негромкий спокойный голос Калеба. Действуя быстро, словно торопясь отправиться как можно скорее в путь, Рено начал энергично чистить мышастую щеткой.
Едва Ева подумала, что надо бы подойти к ним, как Калеб снова заговорил.
– Ева пришлась по душе Виллоу. Этан сразу потянулся к ней, а он незнакомых не жалует.
Щетка замерла возле бочонка на спине мышастой. Кобыла заржала и ткнулась в хозяина мордой, требуя, чтобы он возобновил чистку.
– Она умная и энергичная, – сказал Калеб и негромко засмеялся. – С нею не соскучишься, это верно.
– С мышастой? Так, может, я использую ее в качестве вьючной лошади, а одного Длинногривого отдам Еве?
На лице Калеба вспыхнула улыбка.
– Она даст сто очков вперед многим мужчинам, но тебе она хорошая пара.
– Я больше люблю свою Любимицу.
Калеб хмыкнул.
– Я тоже думал, что две мои лошади – мои наилучшие друзья. Но с появлением Виллоу я понял, что…
– Ева не Виллоу, – холодно перебил Рено.
– Вот-вот, парень, ты все продолжаешь сопротивляться этому шелковому аркану.
Рено приглушенно сказал что-то не очень благочестивое.
– Сопротивление не приведет к добру, – возразил Калеб, – но мужчина ничего не стоит, если он сдается без борьбы.
Прошипев проклятье, Рено повернулся лицом к Калебу.
– Меня нужно выпороть за то, что я привел Еву в дом сестры, – резко произнес он.
По спине Евы пробежал холодок. Она знала, что Рено после этого скажет. Она не желала этого слышать.
Но еще меньше Еве хотелось, чтобы ее уличили в том, что она подслушивает. Она стала медленно отступать назад, молясь о том, чтобы каким-нибудь неосторожным звуком не выдать себя.
– Ты спрашивал меня, как я встретил Еву… Я уклонился от ответа, – начал Рено. – Сейчас я не буду уклоняться.
– Рад это слышать.
– Так вот: я встретил ее в салуне Каньон-Сити.
Улыбка у Калеба исчезла.
– Что?
– То, что слышал… Она сдавала карты в «Золотой пыли». За столом были Слейтер и головорез по имени Рейли Кинг.
Рено замолчал, обошел мышастую и начал скрести ее щеткой.
– И? – напомнил Калеб.
– И я взял карты в руки…
После этого было слышно только шуршание щетки. Затем раздалось далекое мычанье коров, поскольку заря постепенно гасила звезды на небе.
– Продолжай, я слушаю, – проговорил наконец Калеб.
– Она сдавала из-под низа колоды и вообще жульничала…
Калеб ждал продолжения.
Рено молчал.
– Господи, это ведь как зуб вырвать! Выплюнь ты все сразу! – воскликнул Калеб.
– Ты ведь уже знаешь.
– Да ни черта я не знаю. Я знаю тебя, Рено. Ты не приведешь шлюху в дом сестры.
– Я сказал, что она жульничала в картах, но не сказал, что она раздевалась перед мужчинами.
Последовала напряженная тишина, которую нарушил Рено, вытряхивая попону.
– Выкладывай, – решительно потребовал Калеб.
– Когда пришел черед Евы сдавать, она сдала мне такие карты, что прикуп был не нужен.
Калеб тихонько присвистнул.
– Когда Рейли схватился за оружие, я опрокинул на него стол. Ева схватила банк и убежала через заднюю дверь, а мне пришлось разбираться с Рейли и Слейтером.
– Подружка Горбатого Медведя не говорила, что Слейтер убит. Речь шла только о Рейли Кинге и Стимере.
– Слейтер не полез на рожон. Полезли эти двое.
Покачивая головой, Калеб сказал:
– Будь я проклят, но Ева никак не похожа на девчонку из салуна.
– Она шулерша и воришка, и она подставила меня под пулю.
– Если бы кто-то другой сказал мне это, я бы назвал его лжецом.
Рено без предупреждения повернулся и посмотрел в темноту.
– Скажи ему, девушка из салуна.
Ева застыла на месте. После мучительной борьбы с собой она подавила желание пуститься наутек, однако ничего не могла сделать с мертвенной бледностью, покрывшей ее лицо. С гордо поднятой головой она вступила в круг света, ложившийся на землю от фонаря.
– Я не та, за которую вы меня принимаете, – произнесла она.
Рено выхватил у нее багажные сумки, открыл одну из них и извлек оттуда платье, которое она носила в Каньон-Сити. Оно алело в его руке, словно обвинительный приговор.
– Не такое трогательное, как платье из мешковины, но зато чертовски более откровенное, – сказал Рено Калебу.
Мгновенно к бледным щекам Евы прилила краска.
– Я была прислугой, – проговорила она высоким, напряженным голосом. – И я носила то, что мне давали.
– Это ты так говоришь, gata. Но ты была в салуне в этом платье, когда я увидел тебя. А твои хозяева были уже мертвы.
Рено затолкал платье обратно в сумку и направился седлать мышастую.
– Вы поели? – спросил Калеб Еву.
Она молча покачала головой, не доверяя своему голосу. Ева не могла смотреть Калебу в глаза. Он принял ее в своем доме; а что он мог думать о ней сейчас, когда узнал правду? Как бы ей хотелось оказаться где-нибудь за тридевять земель, лишь бы не здесь.
– Виллоу встала? – спросил Калеб.
Ева снова покачала головой.
– Неудивительно. Этан метался всю ночь.
– Зубы режутся…
Это было сказано почти шепотом, но Калеб расслышал.
Рено тихонько ругнулся. Это разнеслось в рассветной тиши.
– Гвоздика, – также шепотом добавила Ева.
– Простите, не понял, – переспросил Калеб.
Ева с трудом прокашлялась.
– Гвоздичное масло… На десны… Он перестанет так плакать…
– Выпороть бы его как следует прямо здесь, на конюшне, – заявил Калеб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74