Прерывистый вскрик, который издала Ева, не имел никакого отношения к боли. Ее пронизала сладкая молния. Не успела она привыкнуть к этому, как ласка видоизменилась. В Еве поднялось тепло, вытесняя остатки гнева и давая другой выход неконтролируемым эмоциям.
Ева не знала, радоваться ей или огорчаться, когда Рено в конце концов оторвал голову от ее груди и возобновил купание.
– Я давно должен был найти время, чтобы сказать тебе, какая ты красивая, – произнес Рено. – О такой коже, как у тебя, поэты сочиняют сонеты. Я не поэт, я никогда не писал стихов, а вот сейчас мне этого захотелось.
Рено наклонился и коснулся губами одной груди, затем другой.
– У меня не хватает слов, чтобы описать эту красоту.
Кусок мыла скользил поверх панталон, намыливая талию, живот, бедра. Когда мужская рука легла на темный треугольник между ног, Ева испуганно вскрикнула.
– Нет причин волноваться, – пробормотал он. – Разве тебе больно?
Губы Евы дрожали. Она покачала головой.
– Чуть-чуть раздвинь ножки, – сказал Рено, легко трогая бедро Евы. – Позволь мне вымыть тебя всю, и в особенности там, где я виноват.
Он смотрел Еве в лицо, ожидая ее решения.
Ева медленно изменила положение ног, предоставляя ему желанную свободу действий. В молчании, наполненном воспоминаниями о недавнем, он смыл все следы ушедшей в прошлое девственности.
– Если бы можно было забрать назад ту боль, я бы с радостью это сделал, – прошептал он. – Но оставил бы все остальное. Всю свою жизнь я мечтал найти такую страсть.
Ева едва сдержала вскрик, когда пальцы Рено расстегнули панталоны и стали сдвигать их вниз, а сам он оказался на коленях у ее ног.
– Держись за мои плечи, – предложил он хрипло.
Он почувствовал, как дрожат у Евы пальцы, и задал себе вопрос: страх или страсть?
– Подними правую ножку, – попросил Рено.
Давление ее рук на плечи Рено увеличилось. Он освободил ногу от панталон.
– Теперь другую ножку.
Она повиновалась, а затем вдруг замерла от прикосновения его пальцев к обнаженной тайне. Когда он погладил нежные лепестки, сладкая молния пронизала Еву. Она закрыла глаза и перенесла всю тяжесть тела ему на плечи, вцепившись в него дрожащими руками.
– Больно? – спросил Рено, подняв голову.
– Нет, – прошептала она.
– Тебе приятно?
– Этого не с-следовало д-делать…
– Но тебе приятно?
– Да! – горячим шепотом сказала она. – Боже мой, да!
Рено прислонился лбом к животу Евы и издал продолжительный вздох облегчения Он только сейчас понял, как боялся, что Ева ожесточится и замкнется в себе. Именно поэтому он пошел за ней к источнику. Его вел этот страх, а не желание.
– Какие упругие лепестки, – шептал Рено, нежно касаясь ее плоти, – и какие полные… Как крепкий бутон весной… А я ожидал увидеть здесь расцветший цветок, обласканный сотней солнц.
Ева не ответила. Она не могла. Тепло обволакивало ее тело, заставляя забыть обо всем, кроме этого мгновения и человека, который так нежно и сладостно ласкал ее.
Поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, Рено прикасался щеками и шелковой щеточкой усов к девичьему животу и густой рощице под ним.
– Как здесь мягко, – шептал он. – Как тепло и уютно. Раскрой мне свои бедра, сладостная Ева. Позволь мне показать, каким я должен был быть с тобой… Не будет ни боли, ни крови… Одно лишь наслаждение, которого не забыть до смерти.
Закрыв глаза, Ева прислушивалась к сладостным токам, которые рождались у нее между ног от прикосновений Рено. Она предоставила ему полную свободу действий. Шелковистое обволакивающее тепло ошеломило ее, она почувствовала слабость в коленях. Ева издала стон удовольствия и покачнулась, теряя равновесие.
– Вот и правильно, – с ласковой улыбкой одобрил Рено, раздвигая стройные девичьи ноги. – Держись за меня.
Лишь ощутив тепло его дыхания между своими бедрами, она поняла, откуда такая нежность.
– Рено!..
Ответом было легкое движение языка внутри нее, и это исторгло из ее груди приглушенный, долгий стон.
– Не сопротивляйся этому, – выдохнул Рено. – Ты мне подарила то, что не дарила ни одному мужчине. Позволь мне подарить тебе то, чего я не дарил ни одной женщине.
– Боже, – прошептала Ева, чувствуя, как его ласки проникают до мозга костей, и всецело отдаваясь истоме.
Рено издал торжествующее восклицание, когда обнаружил атласный узелок у основания лепестков.
– Бутон набух, – прошептал он. – На сей раз он непременно расцветет.
Ева не могла говорить. У нее не было ни голоса, ни мыслей – лишь сладостные молнии пронизывали девичье тело, лишая его воли, отдавая человеку, который дарил ей наслаждение и одновременно сжигал в пламени страсти.
Рено видел, какой чувственный шторм сотрясал Еву. Аромат ее страсти говорил ему о всепожирающем глубинном пламени, бушующем в ней, и о приближении дикой, неистовой развязки.
Когда чувственный ураган ослабел, от нее пахнуло дождем пустыни, знойным и таинственным, несущим жизнь всему, что он оросит. А после бури она сама стала землей, омытой благотворным дождем, когда цвета становятся густыми и яркими и все сияет своей первозданной чистотой.
Рено с трудом заставил себя оторваться от нежной плоти и поднялся на ноги. Прижав ее голову к груди, он тихонько баюкал ее, пока девушка приходила в себя.
Наконец Ева, прерывисто вздохнув, посмотрела затуманенными золотыми глазами на Рено.
– Вот как бывает между мужчиной и женщиной, – сказал Рено, нежно целуя Еву. – Ради такого наслаждения жизни не жалко. Это не похоже на детское понимание любви.
У Евы сжалось сердце.
– Ты говоришь, что это можно испытать с любым мужчиной? – спросила она напряженным голосом.
Первым порывом Рено было сказать энергичное «нет». Он никогда не замечал в себе собственнических наклонностей, однако мысль о том, что Ева может позволить такие ласки другому мужчине, привела Рено в ярость.
– Так как же, Рено? – повторила вопрос Ева, напряженно глядя ему в лицо. При этом губы ее слегка дрожали.
– Некоторые люди подходят друг другу больше, чем другие, – проговорил он после паузы. – Ты разжигаешь меня сильней, чем какая-либо другая женщина. Я разжигаю тебя сильней, чем любой другой мужчина.
Рено заглянул в ясные золотые глаза девушки.
– Потому ты и отдалась мне. Вовсе не из-за моего выигрыша в покер… И не в любви дело… Дело просто в страсти, горячей, как тысяча дьяволов.
– И по этой причине мужчины и женщины вступают в брак? – гнула свое Ева. – Их толкает только плотская страсть?
Рено снова ответил не сразу.
– По этой причине женятся мужчины, – произнес он наконец. – Настоящую страсть способно испытывать чертовски немного женщин.
– Но…
– Иначе они не смогли бы так долго держаться, пока ищут мужчину, которого можно потянуть к священнику, – продолжил Рено, игнорируя попытку Евы возразить ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74