Он никак не выказал своего удивления по поводу ее прически. Наконец он опустил руки и взял ее безвольные пальцы в ладонь.
– Не могу сказать того же о себе, – невнятно пробормотала она.
Руки и тон Элизабет были ледяными, но она чувствовала, как горят ее щеки, а каменное выражение лица совсем не соответствовало тому, что творилось у нее в душе.
Впервые за много лет Элизабет чувствовала себя слабой и беззащитной, и это ее нервировало.
Отец крепче сжал ее руку и мягко подтолкнул к креслу у камина. Она подчинилась. – Я проделал такой длинный путь до Шотландии не для того, чтобы ссориться, – сказал он.
– А для чего же?
– В поисках мира, Элизабет.
– Мира? – выдохнула она. – Между кем?
– Между мною и тобой, девочка. Возможно, ради Джеми.
Она молча смотрела, как отец придвигает кресло поменьше к своему и жестом предлагает ей сесть. Не желая подчиняться ему ни в чем, она осталась стоять рядом с креслом.
– Мы с Джеми и так жили в мире. До вашего приезда.
Сэр Томас молча посмотрел на нее и тяжело опустился в кресло Эмриса. Он изучающе осмотрел беспорядок, оставленный рабочими, и сухо сказал:
– Он уже бросил тебя.
Элизабет почувствовала, как от его слов ее желудок словно наполняется камнями.
– Мы помолвлены и скоро поженимся.
– Ха! Мы с твоей матерью тоже были помолвлены и собирались пожениться. – Голос его слегка задрожал. – Но я бросил ее.
– Не сравнивайте, пожалуйста, несравнимые вещи, – ледяным тоном отрезала она. – Вам нужно было имя и положение, дававшие власть, а не она сама.
Он перевел глаза на пламя в камине и сдавленным голосом произнес:
– Она ничего не смогла мне дать. Ни денег, ни положения.
– Она отдала вам все, что у нее было. Свое сердце и любовь.
– Да, она любила меня, но мне этого было недостаточно, – прошептал он. Потом пристально посмотрел на нее. – И шотландцу этого тоже будет мало.
– Не у всех вместо сердца камень, – отразила удар Элизабет. – В отличие от вас у Эмриса доброе, чуткое сердце. Он умеет любить и ненавидеть, различать, где добро, а где зло.
– Я просто мужчина. И он, учти, тоже.
– Вы – просто чудовище! – вспыхнула она и указала рукой на его расшитый золотом камзол. – И никакая золотая парча этого не скроет!
– Золотая парча, – сказал он после долгой паузы, как будто про себя. – И все началось в Золотой долине…
Множество аргументов крутились у нее в голове. Ей так много хотелось сказать! Эти мужчины были абсолютно разные, как свет и тьма, как радость и ужас, как небеса и ад. Но она не надеялась, что ее слова достигнут цели. Сэр Томас между тем с бесстрастным лицом сидел перед ней в кресле Эмриса. Элизабет перевела взгляд на огонь в камине.
– Вы сказали, что приехали в поисках мира, – с усмешкой сказала она. Элизабет не собиралась выставлять свои чувства напоказ. У нее за плечами была прекрасная школа, и она могла управлять своими эмоциями. Ей нужно выяснить, зачем он приехал. – Я прекрасно жила все эти годы без ваших советов и не нуждаюсь в них в дальнейшем.
– Элизабет, – произнес он, глядя на нее так пристально, что она подняла на него взгляд. – Я не порицаю тебя за чувства, которые ты испытываешь.
Она опять отвернулась и приблизилась к камину. Ее передернуло от холода, который вдруг пробрал ее до костей. Подбросив полено в тлеющие угли, Элизабет наблюдала, как его лижут языки пламени, то внезапно разгораясь, то разлетаясь снопом веселых искорок. Внезапно она вздрогнула, как будто боль, которую она испытала от побоев отца, опять вернулась.
Стоя спиной к отцу, Элизабет осторожно прикоснулась пальцем к метке, которую он оставил на щеке. Шрам почти исчез и был едва заметен, но рана в сердце – осталась. Гнев и обида, которые навсегда остались в ней. Она не знала, сможет ли что-нибудь в будущем уменьшить боль от этого жестокого и злобного поступка отца.
– Зачем вы приехали? – не оборачиваясь, спросила Элизабет.
– Я уже ответил тебе – чтобы помириться.
– Но почему сейчас, когда прошло столько лет? – Она повернулась и посмотрела ему в глаза.
Прежде чем ответить, он долго рассматривал свои руки.
– Я искал тебя и раньше. Но после того, как ваш шатер сгорел, ты как сквозь землю провалилась.
Элизабет стояла молча, ожидая, что он скажет еще.
– Я хотел вернуть тебя, – продолжал он. – Я рассылал людей на твои поиски в разные уголки страны, отправлял их в Париж, подкупал прислугу в домах, где ты прежде бывала. Я дошел до того, что назначил за сведения о тебе награду.
Элизабет молча слушала его признания, не выдавая своих чувств.
– Да, я хотел тебя вернуть. Преподать тебе урок. Ничто тогда не сделало бы меня счастливее, чем возможность швырнуть тебя в кровать королю, доказав ему, что он значит для меня гораздо больше, чем собственный ребенок.
В зале воцарилась мертвая тишина.
– Но вы не смогли отыскать меня, – сухо сказала Элизабет.
– Ты права, девочка, я не нашел тебя. – Сэр Томас глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. – Но теперь я понял, что на то была божья воля. Он хотел, чтобы я ждал и учился. Иногда жизненные уроки длятся долго и тяжело даются.
– Неужели вы чему-то научились?
Горькая усмешка скривила его рот.
– Да, Элизабет, я многому научился у своих детей.
– Вы имеете в виду Анну?
– Нет, у всех троих своих дочерей, на которых я всю жизнь смотрел свысока, которых считал просто козырями в игре, лучшим товаром для сделок, чтобы увеличить свое влияние и упрочить положение. Нет, Элизабет, не одна Анна научила меня. Все вы преподали мне хорошие уроки.
Элизабет присела у огня, наблюдая, как взгляд отца уносится куда-то вдаль.
– Ты была первой, Элизабет. Ты, самая моя гордая и независимая дочь. Ты, в которой соединились доброта и красота матери и мое упорство. В тебе воплотились наши лучшие качества. И я ненавидел тебя за это. Я просто не выносил тебя. С самого детства я видел в тебе Катрин… и себя. Да, да, свою лучшую часть. Доброго и честного Томаса Болейна, который существовал много лет назад. Человека, который не оставил бы свою единственную любовь за все золото мира. Но ты была даже сильнее, чем я. Ты была чище. В тебе было что-то такое, чего во мне никогда не было.
– И вы до сих пор ненавидите меня за это? За то, что я была личностью? За то, что такой и осталась?
– Нет, нет! Сколько раз я просыпался в слезах и молил о прощении. Поверь мне, Элизабет… Знаешь, твоя мать почти каждую ночь приходит ко мне. Она преследует меня в снах и наяву… Да, я знаю, что никогда не вымолю у нее прощения за свои грехи. Но во сне я молю ее, чтобы меня простила хотя бы ты.
Элизабет опустила глаза. В горящих глазах отца сквозил ужас. Ей не хотелось это видеть. Она не могла себе позволить жалеть его. Не сейчас.
– И какой же урок дала вам я? – спросила она.
– В тебе есть невероятная сила, Элизабет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Не могу сказать того же о себе, – невнятно пробормотала она.
Руки и тон Элизабет были ледяными, но она чувствовала, как горят ее щеки, а каменное выражение лица совсем не соответствовало тому, что творилось у нее в душе.
Впервые за много лет Элизабет чувствовала себя слабой и беззащитной, и это ее нервировало.
Отец крепче сжал ее руку и мягко подтолкнул к креслу у камина. Она подчинилась. – Я проделал такой длинный путь до Шотландии не для того, чтобы ссориться, – сказал он.
– А для чего же?
– В поисках мира, Элизабет.
– Мира? – выдохнула она. – Между кем?
– Между мною и тобой, девочка. Возможно, ради Джеми.
Она молча смотрела, как отец придвигает кресло поменьше к своему и жестом предлагает ей сесть. Не желая подчиняться ему ни в чем, она осталась стоять рядом с креслом.
– Мы с Джеми и так жили в мире. До вашего приезда.
Сэр Томас молча посмотрел на нее и тяжело опустился в кресло Эмриса. Он изучающе осмотрел беспорядок, оставленный рабочими, и сухо сказал:
– Он уже бросил тебя.
Элизабет почувствовала, как от его слов ее желудок словно наполняется камнями.
– Мы помолвлены и скоро поженимся.
– Ха! Мы с твоей матерью тоже были помолвлены и собирались пожениться. – Голос его слегка задрожал. – Но я бросил ее.
– Не сравнивайте, пожалуйста, несравнимые вещи, – ледяным тоном отрезала она. – Вам нужно было имя и положение, дававшие власть, а не она сама.
Он перевел глаза на пламя в камине и сдавленным голосом произнес:
– Она ничего не смогла мне дать. Ни денег, ни положения.
– Она отдала вам все, что у нее было. Свое сердце и любовь.
– Да, она любила меня, но мне этого было недостаточно, – прошептал он. Потом пристально посмотрел на нее. – И шотландцу этого тоже будет мало.
– Не у всех вместо сердца камень, – отразила удар Элизабет. – В отличие от вас у Эмриса доброе, чуткое сердце. Он умеет любить и ненавидеть, различать, где добро, а где зло.
– Я просто мужчина. И он, учти, тоже.
– Вы – просто чудовище! – вспыхнула она и указала рукой на его расшитый золотом камзол. – И никакая золотая парча этого не скроет!
– Золотая парча, – сказал он после долгой паузы, как будто про себя. – И все началось в Золотой долине…
Множество аргументов крутились у нее в голове. Ей так много хотелось сказать! Эти мужчины были абсолютно разные, как свет и тьма, как радость и ужас, как небеса и ад. Но она не надеялась, что ее слова достигнут цели. Сэр Томас между тем с бесстрастным лицом сидел перед ней в кресле Эмриса. Элизабет перевела взгляд на огонь в камине.
– Вы сказали, что приехали в поисках мира, – с усмешкой сказала она. Элизабет не собиралась выставлять свои чувства напоказ. У нее за плечами была прекрасная школа, и она могла управлять своими эмоциями. Ей нужно выяснить, зачем он приехал. – Я прекрасно жила все эти годы без ваших советов и не нуждаюсь в них в дальнейшем.
– Элизабет, – произнес он, глядя на нее так пристально, что она подняла на него взгляд. – Я не порицаю тебя за чувства, которые ты испытываешь.
Она опять отвернулась и приблизилась к камину. Ее передернуло от холода, который вдруг пробрал ее до костей. Подбросив полено в тлеющие угли, Элизабет наблюдала, как его лижут языки пламени, то внезапно разгораясь, то разлетаясь снопом веселых искорок. Внезапно она вздрогнула, как будто боль, которую она испытала от побоев отца, опять вернулась.
Стоя спиной к отцу, Элизабет осторожно прикоснулась пальцем к метке, которую он оставил на щеке. Шрам почти исчез и был едва заметен, но рана в сердце – осталась. Гнев и обида, которые навсегда остались в ней. Она не знала, сможет ли что-нибудь в будущем уменьшить боль от этого жестокого и злобного поступка отца.
– Зачем вы приехали? – не оборачиваясь, спросила Элизабет.
– Я уже ответил тебе – чтобы помириться.
– Но почему сейчас, когда прошло столько лет? – Она повернулась и посмотрела ему в глаза.
Прежде чем ответить, он долго рассматривал свои руки.
– Я искал тебя и раньше. Но после того, как ваш шатер сгорел, ты как сквозь землю провалилась.
Элизабет стояла молча, ожидая, что он скажет еще.
– Я хотел вернуть тебя, – продолжал он. – Я рассылал людей на твои поиски в разные уголки страны, отправлял их в Париж, подкупал прислугу в домах, где ты прежде бывала. Я дошел до того, что назначил за сведения о тебе награду.
Элизабет молча слушала его признания, не выдавая своих чувств.
– Да, я хотел тебя вернуть. Преподать тебе урок. Ничто тогда не сделало бы меня счастливее, чем возможность швырнуть тебя в кровать королю, доказав ему, что он значит для меня гораздо больше, чем собственный ребенок.
В зале воцарилась мертвая тишина.
– Но вы не смогли отыскать меня, – сухо сказала Элизабет.
– Ты права, девочка, я не нашел тебя. – Сэр Томас глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. – Но теперь я понял, что на то была божья воля. Он хотел, чтобы я ждал и учился. Иногда жизненные уроки длятся долго и тяжело даются.
– Неужели вы чему-то научились?
Горькая усмешка скривила его рот.
– Да, Элизабет, я многому научился у своих детей.
– Вы имеете в виду Анну?
– Нет, у всех троих своих дочерей, на которых я всю жизнь смотрел свысока, которых считал просто козырями в игре, лучшим товаром для сделок, чтобы увеличить свое влияние и упрочить положение. Нет, Элизабет, не одна Анна научила меня. Все вы преподали мне хорошие уроки.
Элизабет присела у огня, наблюдая, как взгляд отца уносится куда-то вдаль.
– Ты была первой, Элизабет. Ты, самая моя гордая и независимая дочь. Ты, в которой соединились доброта и красота матери и мое упорство. В тебе воплотились наши лучшие качества. И я ненавидел тебя за это. Я просто не выносил тебя. С самого детства я видел в тебе Катрин… и себя. Да, да, свою лучшую часть. Доброго и честного Томаса Болейна, который существовал много лет назад. Человека, который не оставил бы свою единственную любовь за все золото мира. Но ты была даже сильнее, чем я. Ты была чище. В тебе было что-то такое, чего во мне никогда не было.
– И вы до сих пор ненавидите меня за это? За то, что я была личностью? За то, что такой и осталась?
– Нет, нет! Сколько раз я просыпался в слезах и молил о прощении. Поверь мне, Элизабет… Знаешь, твоя мать почти каждую ночь приходит ко мне. Она преследует меня в снах и наяву… Да, я знаю, что никогда не вымолю у нее прощения за свои грехи. Но во сне я молю ее, чтобы меня простила хотя бы ты.
Элизабет опустила глаза. В горящих глазах отца сквозил ужас. Ей не хотелось это видеть. Она не могла себе позволить жалеть его. Не сейчас.
– И какой же урок дала вам я? – спросила она.
– В тебе есть невероятная сила, Элизабет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93