Не могла поверить, что вы способны задремать посреди проповеди, да еще отвратительно громко храпеть при этом!
Дядюшка Монти забрался в карету и с видом мученика покосился на Александру. Его взгляд красноречиво говорил: «Не знаю, девочка, как ты умудряешься жить в одном доме с этой старой гарпией!»
Александра улыбнулась. Она так же хорошо, как и он, знала, что краска, залившая его щеки, свидетельствует о почти допитой с утра бутылке мадеры.
Устроившись поудобнее на сиденьях экипажа с гербом Хоторнов на дверце, уносившего ее к будущему мужу, Александра смотрела в окно, на оживленные улицы. Мелани ехала впереди, в другой карете, с Родериком Карстерзом, согласившимся быть шафером Энтони.
Позади на несколько миль растянулась цепочка элегантных экипажей, чьи владельцы спешили увидеть самую громкую свадьбу сезона.
«Как странно, – подумала Александра, – что я так нервничала и волновалась перед первым венчанием!» Пятнадцать месяцев назад, когда она вошла в тишину гостиной, чтобы соединить свою жизнь с жизнью Джордана, ее колени подкашивались, а сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвется.
Но теперь… всего через час она станет женой Энтони перед тремя тысячами приглашенных на свадьбу гостей и чувствовала себя совершенно, абсолютно, безгранично спокойной. Безмятежной. Хладнокровной. Невозмутимой.
Александра поспешно выбросила из головы нелепые мысли.
– Почему вы еле тащитесь? – рявкнул Джордан кучеру фаэтона, предоставленного в его распоряжение капитаном «Фолкона» и невыносимо медленно пробиравшегося к дому на Аппер-Брук-стрит.
– Не знаю, ваша светлость. Похоже, что-то происходит возле собора.
Джордан по привычке взглянул на солнце, пытаясь определить, который час. У него уже давно не было такой роскоши, как часы, хотя раньше он владел едва ли не десятком шедевров часового искусства в золотых, украшенных драгоценными камнями корпусах. И при этом нисколько их не ценил. Он вообще принимал как должное все, что имел. Однако после почти полутора лет лишений и страданий Джордан сильно сомневался, что когда-нибудь снова обретет эту привычку.
Звуки и уличные сценки Лондона, которыми он, казалось, никогда не насытится, постепенно поблекли, отошли на задний план при мысли о том, какое потрясение ожидает родных.
Бабушка все еще жива – Джордан узнал это от капитана «Фолкона», который прочел в газете, что ее светлость собирается провести сезон в Лондоне. Если, на его счастье, она живет в своем городском доме, Джордан сначала пошлет ей записку, чтобы не испугать своим внезапным появлением. Тони, если он, конечно, в городе, несомненно, остановился в доме Джордана на Аппер-Брук-стрит, считая его своим.
Джордан не раз думал о том, что Тони, вероятно, не очень обрадуется, когда неожиданно вернувшийся кузен лишит его титула и поместий, но даже это было менее неприятным, чем неотвязные подозрения. Неужели Тони участвовал в заговоре с целью избавиться от двоюродного брата? Однако Джордан отказывался этому верить. Пока не получит веских доказательств.
Да, он гнал прочь эти мысли, терзавшие мозг днем и ночью. Но в ушах постоянно звучали слова одного из убийц, подслушанные им за мгновение до того, как он потерял сознание: «Тот парень заплатил, чтобы мы его прикончили, Джейми… а не тащили на судно…»
Джордан решительно выпрямился. Вполне возможно, что какой-то оскорбленный муж, например старик Грейнджфилд, послал по его следу наемников. Существует немало способов выяснить имя врага. Сегодня же Джордан жаждал насладиться домашним уютом и радостью возвращения.
Вспомнив о скором появлении на Аппер-Брук-стрит, Джордан страстно захотел сделать все сразу – пожать руку Хиггинсу, обнять бабушку и отереть слезы счастья с ее щек. Хлопнуть по плечу Тони и поблагодарить за прекрасное управление делами во время его отсутствия. И не важно, сколько денег успел потерять Тони – а Джордан был совершенно уверен, что кузен безнадежно запутался в бесчисленных финансовых тонкостях, – он всегда будет благодарен брату.
После этого Джордан примет ванну и переоденется. А потом… потом ему нужна Александра. Из всех неотложных дел разговор с его молодой «вдовой» беспокоил Джордана больше всего. Ее детская привязанность к нему, несомненно, доставила ей немало страданий. Она была как тростинка, когда он впервые ее увидел, – теперь, вероятно, превратилась в скелет. Господи, что за ужасную жизнь она вела с тех пор, как встретилась с ним!
Правда, Александра скорее всего изменилась… хотя он надеялся, что перемены не будут слишком заметны. Разумеется, она стала настоящей женщиной, достаточно взрослой, чтобы выполнять супружеский долг и иметь детей. Он привезет ее в Лондон и сам введет в общество. Впрочем, они не останутся в столице надолго. У него хватило времени решить, как он собирается провести остаток своих дней. Теперь Джордан знал, в чем смысл истинных ценностей и чего он хочет добиться – обрести смысл жизни, иметь настоящую семью, а не тот светский брак по расчету, в котором муж и жена каждый идут своей дорогой. Он страстно желал любви, которую Александра когда-то пыталась ему подарить, любви, давшей ему стимул бороться и выжить. В благодарность за это он станет всю жизнь баловать Алекс, лелеять и оберегать. Возможно, любовь вообще защищена от окружающего мира. Или дело в доверии? Должен ли мужчина верить, что жена не изменится и останется преданной ему независимо от того, где она и в каком окружении? Очевидно, там, где речь идет об Александре, это чистая правда. Он не ведал доверия и ничего не знал о любви, но Алекс была воплощением того и другого и когда-то сама вызвалась научить его. А теперь Джордан готов позволить ей попытаться.
Он силился представить, как она выглядит сейчас, но перед глазами неизменно вставало смеющееся лицо с огромными аквамариновыми глазами. Почти хорошенькое. Почти. Его «смешная мордашка».
Год она была в трауре, а потом под присмотром вдовствующей герцогини изучала правила этикета. Возможно, Алекс появится в обществе осенью, во время малого сезона, если, конечно, бабушка выполнила посмертное желание Джордана и решила «обтесать» ее.
Однако хуже и вероятнее всего, Александра, сломившаяся под грузом отчаяния и тоски, вернулась в свой убогий дом в Моршеме и скрывается от людей… или… о Боже, только не это… лишилась разума после всего пережитого! Наконец фаэтон остановился перед домом, и Джордан, выйдя, задержался на ступеньках крыльца, чтобы как следует оглядеть элегантный трехэтажный особняк с изящными решетками и высокими окнами. Все казалось таким знакомым и одновременно чужим.
Он поднял тяжелый полированный молоток и постучал, готовясь увидеть Хиггинса, который, конечно, со слезами радости бросится ему на шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Дядюшка Монти забрался в карету и с видом мученика покосился на Александру. Его взгляд красноречиво говорил: «Не знаю, девочка, как ты умудряешься жить в одном доме с этой старой гарпией!»
Александра улыбнулась. Она так же хорошо, как и он, знала, что краска, залившая его щеки, свидетельствует о почти допитой с утра бутылке мадеры.
Устроившись поудобнее на сиденьях экипажа с гербом Хоторнов на дверце, уносившего ее к будущему мужу, Александра смотрела в окно, на оживленные улицы. Мелани ехала впереди, в другой карете, с Родериком Карстерзом, согласившимся быть шафером Энтони.
Позади на несколько миль растянулась цепочка элегантных экипажей, чьи владельцы спешили увидеть самую громкую свадьбу сезона.
«Как странно, – подумала Александра, – что я так нервничала и волновалась перед первым венчанием!» Пятнадцать месяцев назад, когда она вошла в тишину гостиной, чтобы соединить свою жизнь с жизнью Джордана, ее колени подкашивались, а сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвется.
Но теперь… всего через час она станет женой Энтони перед тремя тысячами приглашенных на свадьбу гостей и чувствовала себя совершенно, абсолютно, безгранично спокойной. Безмятежной. Хладнокровной. Невозмутимой.
Александра поспешно выбросила из головы нелепые мысли.
– Почему вы еле тащитесь? – рявкнул Джордан кучеру фаэтона, предоставленного в его распоряжение капитаном «Фолкона» и невыносимо медленно пробиравшегося к дому на Аппер-Брук-стрит.
– Не знаю, ваша светлость. Похоже, что-то происходит возле собора.
Джордан по привычке взглянул на солнце, пытаясь определить, который час. У него уже давно не было такой роскоши, как часы, хотя раньше он владел едва ли не десятком шедевров часового искусства в золотых, украшенных драгоценными камнями корпусах. И при этом нисколько их не ценил. Он вообще принимал как должное все, что имел. Однако после почти полутора лет лишений и страданий Джордан сильно сомневался, что когда-нибудь снова обретет эту привычку.
Звуки и уличные сценки Лондона, которыми он, казалось, никогда не насытится, постепенно поблекли, отошли на задний план при мысли о том, какое потрясение ожидает родных.
Бабушка все еще жива – Джордан узнал это от капитана «Фолкона», который прочел в газете, что ее светлость собирается провести сезон в Лондоне. Если, на его счастье, она живет в своем городском доме, Джордан сначала пошлет ей записку, чтобы не испугать своим внезапным появлением. Тони, если он, конечно, в городе, несомненно, остановился в доме Джордана на Аппер-Брук-стрит, считая его своим.
Джордан не раз думал о том, что Тони, вероятно, не очень обрадуется, когда неожиданно вернувшийся кузен лишит его титула и поместий, но даже это было менее неприятным, чем неотвязные подозрения. Неужели Тони участвовал в заговоре с целью избавиться от двоюродного брата? Однако Джордан отказывался этому верить. Пока не получит веских доказательств.
Да, он гнал прочь эти мысли, терзавшие мозг днем и ночью. Но в ушах постоянно звучали слова одного из убийц, подслушанные им за мгновение до того, как он потерял сознание: «Тот парень заплатил, чтобы мы его прикончили, Джейми… а не тащили на судно…»
Джордан решительно выпрямился. Вполне возможно, что какой-то оскорбленный муж, например старик Грейнджфилд, послал по его следу наемников. Существует немало способов выяснить имя врага. Сегодня же Джордан жаждал насладиться домашним уютом и радостью возвращения.
Вспомнив о скором появлении на Аппер-Брук-стрит, Джордан страстно захотел сделать все сразу – пожать руку Хиггинсу, обнять бабушку и отереть слезы счастья с ее щек. Хлопнуть по плечу Тони и поблагодарить за прекрасное управление делами во время его отсутствия. И не важно, сколько денег успел потерять Тони – а Джордан был совершенно уверен, что кузен безнадежно запутался в бесчисленных финансовых тонкостях, – он всегда будет благодарен брату.
После этого Джордан примет ванну и переоденется. А потом… потом ему нужна Александра. Из всех неотложных дел разговор с его молодой «вдовой» беспокоил Джордана больше всего. Ее детская привязанность к нему, несомненно, доставила ей немало страданий. Она была как тростинка, когда он впервые ее увидел, – теперь, вероятно, превратилась в скелет. Господи, что за ужасную жизнь она вела с тех пор, как встретилась с ним!
Правда, Александра скорее всего изменилась… хотя он надеялся, что перемены не будут слишком заметны. Разумеется, она стала настоящей женщиной, достаточно взрослой, чтобы выполнять супружеский долг и иметь детей. Он привезет ее в Лондон и сам введет в общество. Впрочем, они не останутся в столице надолго. У него хватило времени решить, как он собирается провести остаток своих дней. Теперь Джордан знал, в чем смысл истинных ценностей и чего он хочет добиться – обрести смысл жизни, иметь настоящую семью, а не тот светский брак по расчету, в котором муж и жена каждый идут своей дорогой. Он страстно желал любви, которую Александра когда-то пыталась ему подарить, любви, давшей ему стимул бороться и выжить. В благодарность за это он станет всю жизнь баловать Алекс, лелеять и оберегать. Возможно, любовь вообще защищена от окружающего мира. Или дело в доверии? Должен ли мужчина верить, что жена не изменится и останется преданной ему независимо от того, где она и в каком окружении? Очевидно, там, где речь идет об Александре, это чистая правда. Он не ведал доверия и ничего не знал о любви, но Алекс была воплощением того и другого и когда-то сама вызвалась научить его. А теперь Джордан готов позволить ей попытаться.
Он силился представить, как она выглядит сейчас, но перед глазами неизменно вставало смеющееся лицо с огромными аквамариновыми глазами. Почти хорошенькое. Почти. Его «смешная мордашка».
Год она была в трауре, а потом под присмотром вдовствующей герцогини изучала правила этикета. Возможно, Алекс появится в обществе осенью, во время малого сезона, если, конечно, бабушка выполнила посмертное желание Джордана и решила «обтесать» ее.
Однако хуже и вероятнее всего, Александра, сломившаяся под грузом отчаяния и тоски, вернулась в свой убогий дом в Моршеме и скрывается от людей… или… о Боже, только не это… лишилась разума после всего пережитого! Наконец фаэтон остановился перед домом, и Джордан, выйдя, задержался на ступеньках крыльца, чтобы как следует оглядеть элегантный трехэтажный особняк с изящными решетками и высокими окнами. Все казалось таким знакомым и одновременно чужим.
Он поднял тяжелый полированный молоток и постучал, готовясь увидеть Хиггинса, который, конечно, со слезами радости бросится ему на шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120