– Нечего сказать! – сухо заметил Ронни Ледшэм. – Вечером того же дня, когда его оправдали, заявился в клуб «Гонконг» с какой-то малайской шлюхой.
– Я полагаю, ему указали на дверь, – резко сказал сэр Денхолм. – Наглый щенок!
– Ну, видите ли, не так просто – указать на дверь человеку с таким состоянием и таким прошлым, как у Эллиота, – спокойно заметил Алистер Манро. – Разумеется, его попросят воздержаться от посещения клуба. Я надеюсь, что у него хватит ума подчиниться.
– Вот увидите, он откажется выполнить это требование, – уверенно заявила Элен, взглянув на своего шурина. – Мне, например, не в чем упрекнуть его. Есть грехи посерьезнее, чем взять и привести китаянку или малайку в клуб «Гонконг», где собираются только европейцы.
К своему изумлению, Элизабет увидела, как напряглось лицо Тома Николсона и на его щеке нервно запульсировал желвак. Он откашлялся, явно намереваясь что-то сказать, но его опередила леди Гресби, холодно заметившая:
– Вы, разумеется, вольны придерживаться собственных взглядов, Элен, но должна сказать, что ваша точка зрения далека от истины. Если мистер Эллиот пожелал показаться со своей желтокожей любовницей на публике, это его личное дело. Но клуб «Гонконг» – не самое подходящее место для подобной демонстрации. И никогда таким не будет.
– После всего происшедшего ему не следовало и носа совать на порог клуба! – поддакнул сэр Денхолм. – На этом человеке вообще пробы ставить негде! Это мое мнение, и никто меня не переубедит.
– Пробы ставить? – переспросила Жюльенна, на щеках которой вспыхнул яркий румянец. – Извините, я что-то не совсем поняла!
– Я лишь имел в виду, что это совершенно несносный человек, – так же темпераментно сказал сэр Денхолм. – В нем какой-то бес сидит. А волосы Эллиота! Вы когда-нибудь видели европейца с такими черными волосами?!
– А мне почему-то всегда казалось, что родословная Эллиота безупречна, – сказала Жюльенна, и глаза ее от удивления расширились.
– Дед Эллиота жил лет сорок в самой глуши, так что бьюсь об заклад, что бабка Эллиота наверняка была из местных, – продолжил сэр Денхолм.
Прежде чем Жюльенна успела что-то сказать, в разговор вмешался Том:
– Скажи, Ронни, а твоя лошадь будет участвовать в субботних скачках «Счастливой долины»? Жюльенна говорила, что у тебя якобы появился новый жокей. Это правда? Он действительно хорош?
Позднее, когда все перешли в просторную гостиную и мирно потягивали кофе, Ронни чуть подался к жене и сердито прошептал:
– Ты вела себя сегодня очень неосмотрительно, дорогая! Я боялся, что старого Денхолма хватит удар.
Сэр Денхолм сидел в дальнем от них углу гостиной, беседуя с Элен, и потому не мог расслышать этих слов. Но Элизабет без труда уловила сказанное. Жюльенна, поняв это, повернулась к ней и сказала:
– Вы не подумайте, мы вовсе не такие грубияны, как может показаться со стороны. Дело в том, что сэр Денхолм быстро и легко выходит из себя и бывает настолько комичен, что подчас я еле сдерживаюсь, чтобы не подшутить над ним.
– А стоит при нем упомянуть об Эллиоте, как он моментально взрывается, – шепотом подтвердил ее супруг, стараясь, чтобы сэр Денхолм ничего не услышал.
– Да кто он, этот Риф Эллиот, что вызывает такие противоречивые чувства? – спросила Элизабет, когда Адам отошел, чтобы взглянуть на старинные китайские рукописи, которыми хотел похвастаться Том.
В глазах Жюльенны заплясали огоньки.
– Он красавец и вообще очень мил. Американец, живущий по своим собственным правилам. Он в куда большей степени может считаться достопримечательностью Гонконга, чем сэр Денхолм и все его друзья, вместе взятые. Думаю, Гресби это бесит больше всего.
– Но он очень опасный человек, – сказал Ронни, с интересом и любопытством заглядывая в глаза жене. – Особенно для женщин.
Разговор в дальнем углу гостиной между Элен и сэром Денхолмом тем временем продолжался. Алистер и Адам с увлечением рассматривали старинные свитки, которые им демонстрировал Том. Ронни удобно уселся на подлокотник кресла Жюльенны и, обняв жену за плечи, добавил:
– Эллиоты – известнейшее в Новом Орлеане семейство. Хотя иные поговаривают, что они происходят от известного капитана Эллиота, который первым поднял здесь британский флаг и объявил Гонконг английской колонией. Старый Эллиот, дед Рифа, скопил огромное состояние благодаря торговым операциям. К полученным в наследство деньгам отец Рифа добавил каучуковые плантации в Малайе и оловянные шахты на Суматре. В чем бы эту семью ни обвиняли, каких бы собак на них ни вешали, ни у кого не повернется язык сказать, что они плохие бизнесмены. И Риф, и его отец получили образование в Соединенных Штатах. Вообще, скажу я вам, это предприимчивая семейка. Им, что называется, палец в рот не клади.
– А в чем именно обвиняют Эллиотов? – поинтересовалась Элизабет.
Ронни усмехнулся.
– Ну, во-первых, едва ли не главный их порок – распутство. Рассказывают, что у старика Эллиота было сразу две сожительницы, одной восемнадцать лет, другой пятнадцать. А ему самому уже тогда перевалило за восемьдесят. Но так говорят, а что на самом деле – бог весть... Отец Рифа был, впрочем, ничуть не лучше. Умыкнул свою будущую супругу, дочь высокопоставленного чиновника, из родительского дома буквально за несколько часов до ее бракосочетания с другим. А когда ее отец и его приятели напали на след беглянки, она была уже беременна Рифом и таким образом безнадежно скомпрометирована. Рассказывают, что ее бедный отец проплакал всю свадьбу.
– Ну, отец невесты мог, конечно, и всплакнуть для виду, но если жених был столь же красив, как Риф, то у невесты не было оснований для расстройства, – заметила Жюльенна и смачно цокнула язычком. – Она, должно быть, была просто счастлива.
Ронни шутливо тронул ее за подбородок.
– И думать не смей о нем, – лаконично предупредил он. – Для тебя Риф Эллиот – исключительно опасная личность. Если захочешь, дорогая, с ним поиграть, немедленно обожжешь себе крылышки, так и знай.
Жюльенна игриво поцокала языком, но взяла руку мужа в свою и нежно сжала его пальцы.
– Может, вы сыграете нам, Элизабет? – поинтересовалась Элен. – Какую-нибудь небольшую вещь?
В доме оказался добрый старый «Бехштейн», на крышке которого стояло множество семейных фотографий в серебряных рамках.
– Боюсь, на нем давно уже никто не играл, – извиняющимся тоном сказал Том, когда Элизабет села за рояль и открыла клавиатуру. – Возможно, он безнадежно расстроен.
Элизабет профессионально взяла несколько аккордов. Хотя рояль был настроен не лучшим образом, играть было можно.
– Более или менее, – сказала она. – Что бы вы хотели послушать?
С высоты своего роста Том улыбнулся ей. В его взгляде она прочитала целую гамму чувств:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164