Она перечитала написанное.
«Сингапур не так красив, как Гонконг: тут нет живописных гор и прекрасных пейзажей. Хотя сам по себе город куда более приятный, Адаму он очень понравился. Муж подружился с несколькими здешними плантаторами и добытчиками олова, которые составляют ему компанию в покер».
Слова на бумаге выглядели обыденными и тривиальными и совершенно не передавали чувств самой Элизабет. Казалось, она пыталась создать у подруги впечатление об идиллическом отпуске, чтобы принцесса, не дай Бог, не догадалась о судьбоносном повороте, который произошел в ее жизни. Элизабет отложила ручку и обернулась к окну, за которым начинался сад отеля. Посмотрела на растущий напротив щитовник. На гибискусы...
Чувственное удовольствие переполняло ее. Гибискус – и Риф, в темноте выходящий из-за поворота садовой дорожки... Их короткая бесстыдная близость. Элизабет вновь взяла авторучку.
«Хотелось бы о многом написать вам, Луиза. В моей жизни столько всего произошло...»
Она сдержала свой порыв: нельзя было писать более откровенно, потому что в противном случае она поступила бы непорядочно по отношению к Адаму.
Маленькая пташка с ярким оперением спланировала с ближайшего дерева. Без всякой связи Элизабет внезапно подумала, что, расскажи она Луизе о своем романе, та едва ли удивилась бы. Не исключено, что Луиза Изабель и ждала от нее чего-нибудь подобного, давно ждала.
«Восток сделал меня более зрелой, – написала Элизабет, чувствуя, что слова уже легче ложатся на бумагу. – Совсем недавно я была еще девочкой с телом женщины, но теперь многое переменилось. Я уже больше...»
Ей удалось увидеть Рифа только однажды, после чего он улетел в Гонконг. Адам уговорился играть в теннис с биржевым брокером из Брайтона, поэтому Элизабет с легким сердцем оставила его на теннисном корте и, взяв такси, отправилась на побережье, где у них с Рифом было назначено свидание.
– У меня совсем немного времени, – предупредила она, пересаживаясь в его автомобиль. – Час, от силы два.
– Тогда не станем тратить время на разговоры, – деловито сказал Риф и, притянув ее к себе, начал целовать.
Они отправились в Холланд-парк и там любили друг друга, а потом спустились на берег реки и погуляли у воды, крепко обнявшись. С сожалением следили они за тем, как солнце клонится к горизонту, предвещая конец их свидания.
– Сколько же пройдет времени до твоего возвращения в Гонконг? – спросил он. Рифу была ненавистна сама мысль о разлуке с ней. Но он уважал Элизабет и ее отношение к Адаму, поэтому смирился.
– Сама еще не знаю. Через неделю, а может, через пару недель, как выйдет.
– И опять морем?
– Да.
– Значит, почти месяц мы не увидимся.
Она промолчала, понимая, как сильно Рифу хочется видеть ее и как бы ему хотелось, чтобы они уехали из Сингапура вместе. Но это было совершенно немыслимо.
Река протекала как раз посередине города, вода была усеяна множеством сампанов.
– А чем ты займешься по возвращении в Гонконг? – поинтересовалась Элизабет, на ходу прижимаясь головой к его плечу.
Взглянув на нее сверху вниз, он сверкнул внезапной широкой улыбкой.
– Ну, во всяком случае, у меня не будет никаких свиданий с Алютой, если именно это тебя интересует.
– Совсем не это, – нежно ответила она, чувствуя, что в подобных вещах Рифу можно верить.
Его улыбка исчезла.
– Наверное, в ближайшую неделю придется часто общаться с Мелиссой, – сказал он довольно жестко. – Ей сейчас нужна моя поддержка, именно моя.
– Ей очень плохо? – с удивлением спросила Элизабет. – Я ведь ничего не знаю о героине.
– Жуткая штука, – кратко ответил Риф. – Получают его из опиума. Если перевести на спиртное, то можно сказать примерно так: опиум – это что-то вроде слабого вина, а героин – адская смесь из бренди, метилового спирта и цианистой кислоты.
С моря дул легкий приятный ветерок, предвещавший тропический дождь.
Лицо Рифа сделалось печальным.
– Ей сейчас не позавидуешь. Она не из тех, кому в жизни все приходилось брать с боем. Мужчины наперебой исполняли все ее желания. Отец вообще старался во всем ей потакать. Поклонники от него не отставали. И видит Бог, я тоже делал очень многое. Ей все нужно было сразу, что называется, вынь да положь. А последствия ее мало интересовали. Спроси ты меня еще полгода назад, способна ли она справиться с пристрастием к героину, в ответ я бы лишь рассмеялся. Но сейчас, кажется, что-то начинает понемногу получаться. Не думал, что у нее хватит ума понять всю серьезность положения. – Он посмотрел на сампаны, державшиеся на воде так плотно друг к другу, что детишки, резвясь, легко перепрыгивали из одной лодки в другую. – Как ни странно, теперь я уважаю ее больше, чем раньше. Она... – Он подумал, подыскивая слово, затем криво усмехнулся и произнес: – Она красиво держится. И думаю, что в конце концов справится со своей бедой.
На следующее утро, сразу после восхода солнца, Риф вылетел из Сингапура. Он сам управлял своим личным «нортропом». Элизабет спала отвратительно и, как только первые лучи солнца просочились к ней в комнату, соскочила с постели и быстро оделась, стараясь не разбудить спящего Адама. Она хотела позавтракать в одиночестве. Ей нужно было какое-то время побыть наедине со своими мыслями, смириться с тем, что Риф опять далеко от нее, за тысячи миль отсюда.
В ресторане не было ни души, кроме нескольких местных плантаторов, которые улетали утром на север и поэтому пришли позавтракать раньше обычного. Никогда еще Элизабет не тосковала так отчаянно. Ни по отцу, ни по Адаму. Она заказала папайю с лимоном, овсянку, считавшуюся в «Рэффлз» гордостью местных поваров, несколько тостов с повидлом и кофе. Но, сделав заказ, поняла, что, кроме кофе, ей ничего не хочется. Остальное было поводом немного посидеть за ресторанным столиком, чтобы подольше не возвращаться в номер к Адаму.
Фрукты и кашу она вернула, даже не притронувшись к еде. Съела тост, выпила немного кофе. Грустная, она сидела в ресторане за недопитой чашкой: кофе горчил.
Супруги-американцы среднего возраста, с виду туристы, сидели за соседним столиком.
– ...вот я и подумала, что сегодня с утра пораньше мы сможем нанять рикшу и посмотреть в магазинах кое-какие ткани, – говорила женщина.
Элизабет сделала еще глоток кофе. Нет, желудок не воспринимал еду, ее даже немного подташнивало. Она поспешно встала из-за столика и пошла из ресторана.
Американцы удивленно посмотрели ей вслед.
– Что это с ней? – спросил муж. – Бледная как полотно. Так где, ты говоришь, можно посмотреть шелк?
Элизабет склонилась над унитазом. Ее вырвало густой зеленой желчью. Элизабет подошла к раковине и налила себе стакан воды. Сделала несколько маленьких глотков, не понимая, что с ней творится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
«Сингапур не так красив, как Гонконг: тут нет живописных гор и прекрасных пейзажей. Хотя сам по себе город куда более приятный, Адаму он очень понравился. Муж подружился с несколькими здешними плантаторами и добытчиками олова, которые составляют ему компанию в покер».
Слова на бумаге выглядели обыденными и тривиальными и совершенно не передавали чувств самой Элизабет. Казалось, она пыталась создать у подруги впечатление об идиллическом отпуске, чтобы принцесса, не дай Бог, не догадалась о судьбоносном повороте, который произошел в ее жизни. Элизабет отложила ручку и обернулась к окну, за которым начинался сад отеля. Посмотрела на растущий напротив щитовник. На гибискусы...
Чувственное удовольствие переполняло ее. Гибискус – и Риф, в темноте выходящий из-за поворота садовой дорожки... Их короткая бесстыдная близость. Элизабет вновь взяла авторучку.
«Хотелось бы о многом написать вам, Луиза. В моей жизни столько всего произошло...»
Она сдержала свой порыв: нельзя было писать более откровенно, потому что в противном случае она поступила бы непорядочно по отношению к Адаму.
Маленькая пташка с ярким оперением спланировала с ближайшего дерева. Без всякой связи Элизабет внезапно подумала, что, расскажи она Луизе о своем романе, та едва ли удивилась бы. Не исключено, что Луиза Изабель и ждала от нее чего-нибудь подобного, давно ждала.
«Восток сделал меня более зрелой, – написала Элизабет, чувствуя, что слова уже легче ложатся на бумагу. – Совсем недавно я была еще девочкой с телом женщины, но теперь многое переменилось. Я уже больше...»
Ей удалось увидеть Рифа только однажды, после чего он улетел в Гонконг. Адам уговорился играть в теннис с биржевым брокером из Брайтона, поэтому Элизабет с легким сердцем оставила его на теннисном корте и, взяв такси, отправилась на побережье, где у них с Рифом было назначено свидание.
– У меня совсем немного времени, – предупредила она, пересаживаясь в его автомобиль. – Час, от силы два.
– Тогда не станем тратить время на разговоры, – деловито сказал Риф и, притянув ее к себе, начал целовать.
Они отправились в Холланд-парк и там любили друг друга, а потом спустились на берег реки и погуляли у воды, крепко обнявшись. С сожалением следили они за тем, как солнце клонится к горизонту, предвещая конец их свидания.
– Сколько же пройдет времени до твоего возвращения в Гонконг? – спросил он. Рифу была ненавистна сама мысль о разлуке с ней. Но он уважал Элизабет и ее отношение к Адаму, поэтому смирился.
– Сама еще не знаю. Через неделю, а может, через пару недель, как выйдет.
– И опять морем?
– Да.
– Значит, почти месяц мы не увидимся.
Она промолчала, понимая, как сильно Рифу хочется видеть ее и как бы ему хотелось, чтобы они уехали из Сингапура вместе. Но это было совершенно немыслимо.
Река протекала как раз посередине города, вода была усеяна множеством сампанов.
– А чем ты займешься по возвращении в Гонконг? – поинтересовалась Элизабет, на ходу прижимаясь головой к его плечу.
Взглянув на нее сверху вниз, он сверкнул внезапной широкой улыбкой.
– Ну, во всяком случае, у меня не будет никаких свиданий с Алютой, если именно это тебя интересует.
– Совсем не это, – нежно ответила она, чувствуя, что в подобных вещах Рифу можно верить.
Его улыбка исчезла.
– Наверное, в ближайшую неделю придется часто общаться с Мелиссой, – сказал он довольно жестко. – Ей сейчас нужна моя поддержка, именно моя.
– Ей очень плохо? – с удивлением спросила Элизабет. – Я ведь ничего не знаю о героине.
– Жуткая штука, – кратко ответил Риф. – Получают его из опиума. Если перевести на спиртное, то можно сказать примерно так: опиум – это что-то вроде слабого вина, а героин – адская смесь из бренди, метилового спирта и цианистой кислоты.
С моря дул легкий приятный ветерок, предвещавший тропический дождь.
Лицо Рифа сделалось печальным.
– Ей сейчас не позавидуешь. Она не из тех, кому в жизни все приходилось брать с боем. Мужчины наперебой исполняли все ее желания. Отец вообще старался во всем ей потакать. Поклонники от него не отставали. И видит Бог, я тоже делал очень многое. Ей все нужно было сразу, что называется, вынь да положь. А последствия ее мало интересовали. Спроси ты меня еще полгода назад, способна ли она справиться с пристрастием к героину, в ответ я бы лишь рассмеялся. Но сейчас, кажется, что-то начинает понемногу получаться. Не думал, что у нее хватит ума понять всю серьезность положения. – Он посмотрел на сампаны, державшиеся на воде так плотно друг к другу, что детишки, резвясь, легко перепрыгивали из одной лодки в другую. – Как ни странно, теперь я уважаю ее больше, чем раньше. Она... – Он подумал, подыскивая слово, затем криво усмехнулся и произнес: – Она красиво держится. И думаю, что в конце концов справится со своей бедой.
На следующее утро, сразу после восхода солнца, Риф вылетел из Сингапура. Он сам управлял своим личным «нортропом». Элизабет спала отвратительно и, как только первые лучи солнца просочились к ней в комнату, соскочила с постели и быстро оделась, стараясь не разбудить спящего Адама. Она хотела позавтракать в одиночестве. Ей нужно было какое-то время побыть наедине со своими мыслями, смириться с тем, что Риф опять далеко от нее, за тысячи миль отсюда.
В ресторане не было ни души, кроме нескольких местных плантаторов, которые улетали утром на север и поэтому пришли позавтракать раньше обычного. Никогда еще Элизабет не тосковала так отчаянно. Ни по отцу, ни по Адаму. Она заказала папайю с лимоном, овсянку, считавшуюся в «Рэффлз» гордостью местных поваров, несколько тостов с повидлом и кофе. Но, сделав заказ, поняла, что, кроме кофе, ей ничего не хочется. Остальное было поводом немного посидеть за ресторанным столиком, чтобы подольше не возвращаться в номер к Адаму.
Фрукты и кашу она вернула, даже не притронувшись к еде. Съела тост, выпила немного кофе. Грустная, она сидела в ресторане за недопитой чашкой: кофе горчил.
Супруги-американцы среднего возраста, с виду туристы, сидели за соседним столиком.
– ...вот я и подумала, что сегодня с утра пораньше мы сможем нанять рикшу и посмотреть в магазинах кое-какие ткани, – говорила женщина.
Элизабет сделала еще глоток кофе. Нет, желудок не воспринимал еду, ее даже немного подташнивало. Она поспешно встала из-за столика и пошла из ресторана.
Американцы удивленно посмотрели ей вслед.
– Что это с ней? – спросил муж. – Бледная как полотно. Так где, ты говоришь, можно посмотреть шелк?
Элизабет склонилась над унитазом. Ее вырвало густой зеленой желчью. Элизабет подошла к раковине и налила себе стакан воды. Сделала несколько маленьких глотков, не понимая, что с ней творится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164