Потому молодые люди продвигались дальше с величайшей осторожностью, но больше никаких приключений с ними не случилось. Они свернули на дорогу и некоторое время следовали по ней. Дорога была почти пустынна. Туземцы, порой встречавшиеся им, были либо очень стары, либо слишком юны, и не проявляли любопытства. Ясно было, что большая часть местного населения отсутствует, и не требовалось большого ума, чтобы догадаться, куда они ушли.
Каллева, столица атребатов, также казалась заброшенной – обстоятельство, которое Фабиан счел зловещим. Он рассказал, что рядом с британским городом был римский лагерь, и многие годы после Клавдианского нашествия атребаты вели себя достаточно дружелюбно, чтобы поддерживать торговые связи со своими завоевателями. Но теперь римский лагерь выглядел таким же пустынным, как город. Хотя молодые люди и не решились подойти слишком близко.
Однако позже они нашли немое свидетельство того, что здесь произошло. Обойдя город, они почти споткнулись о труп человека в римской одежде со значком военного ветерана. Он лежал ничком, словно удар настиг его при попытке бежать. Череп его был размозжен, на валявшемся рядом камне из пращи засохла кровь.
– Я видел подобное, когда шел из Линкольна с Девятым легионом, – мрачно сказал Квинт, глядя на убитого. – А у нас даже нет времени, чтобы похоронить его как положено.
– Да, – согласился Фабиан.
Они долго молчали. Свернули на добротную римскую дорогу, и после полудня достигли каменного указателя с надписью «A Londinio XX». Указатель был перевернут, залеплен грязью и полуобгоревшими внутренностями какого-то животного.
Они смотрели на это бессмысленное проявление ненависти, затем Фабиан произнес:
– Двадцать миль до Лондони… или того, что раньше было Лондоном… но Лагерь Цезаря, несомненно ближе. Скором мы узнаем, там ли Светоний.
Они ударили пятками в бока лошадей и поскакали галопом.
Солнце вышло из-за облаков. Оно сияло над изгибами Темзы, и – после того, как они пересекли лес – озарило то, что все они жаждали увидеть. Над мощными валами из земли, бревен и камня гордо высился штандарт с орлом и реяло имперское знамя.
Они спешились у рва, окружавшего внешнее кольцо укреплений, и внезапно все трое переглянулись и соединили руки в быстром, крепком пожатии. Они не нуждались в словах, выражающих дружбу, сознание того, что они пережили вместе, и что им еще предстояло пережить, было достаточно.
Ведя лошадей, они подошли к первому посту. Часовой на стенах уже заметил их и узнал Джона с Фабианом.
Здесь не было ни трудностей, ни тайн, как в крепости Второго легиона. Их встречали радостными восклицаниями, хлопали по плечам, и то и дело слышались возбужденные вопросы: «Где Второй? Он скоро прибудет? Мы давно его ждем!»
Вскоре эти же вопросы повторил и сам губернатор, как только гонцы вошли в его красно-белую полосатую палатку посреди крепости. Он встал навстречу, его грубое лицо с тяжелой челюстью выражало облегчение.
– Добро пожаловать! Добро пожаловать, имперские гонцы! – воскликнул он. – И ты тоже? – добавил он, узнав Квинта. – Итак, вы вернулись вместе. Это хорошие новости. Где легат Валериан и Второй легион? Вы их намного опередили?
– Твое превосходительство, – Фабиан опустился на одно колено, и не отводя глаз от позолоченных сандалий губернатора, продолжал очень тихо… – мы принесли дурные вести… Второй легион не покидал Глочестера.
– Не покидал Глочестера? Но это чудовищно! Я не могу больше откладывать сражения! Чтобы привести сюда полный легион, потребуется по меньшей мере пять дней! Что с ним случилось? Когда он выступает?
Фабиан сильно побледнел. Бросил быстрый взгляд на Диона и Квинта, потом поднял глаза на побагровевшее лицо губернатора. – Боюсь… губернатор… они не выступят вообще.
В палатке слышалось хриплое дыхание губернатора.
– Они перебиты? Крепость пала? Во имя всех богов, что случилось?
– С легионом ничего не случилось, все они живы… я… мы… – Фабиан поглядел на офицеров и стражников, столпившихся в палатке и входа в нее. – Но ради чести Рима, губернатор, лучше будет, если мы поговорим с тобой наедине, – почти беззвучно закончил он.
Сначала казалось, что буйный и жестокий характер Светония возьмет над ним верх, но губернатор овладел собой и сделал знак остальным выйти. Палатку покинули все, кроме легата четырнадцатого и Петиллия Цереалиса, встретившего Квинта быстрым приветливым взглядом. Тогда Фабиан объяснил, что произошло.
– Ты хочешь сказать, – прорычал Светоний, грохнув кулаком по столу, – что раз Валериан – сумасшедший, а префект – трус, имперский Августов легион отказывается подчиниться моим приказам? Ты хочешь сказать, что половина римских военных сил в Британии болтается без дела на другой стороне острова, пока британцы готовятся перерезать нас всех?
– Так точно, губернатор.
– А что скажете вы? – Светоний взглянул на Диона и Квинта.
Оба склонили головы.
– Так точно, губернатор.
Светоний тяжело рухнул в кресло. Его плечи под позолоченной кирасой обвисли. Толстые пальцы медленно постукивали по столу, а сам он, хмурясь, глядел в пол.
– Оставьте меня одного, вы все! – буркнул он. – Я отдам приказы позже.
Два легата и три гонца молча вышли из палатки. Петиллий положил руку на плечо Квинта.
– Пойдем, я хочу поговорить с тобой.
У Петиллия Квинт впервые за несколько дней получил удовольствие от полноценного обеда. Легат добавил к нему флягу галльского вина, и снисходительно смотрел, как Квинт ест и пьет, не торопясь с расспросами.
Через некоторое время Квинт решился сказать:
– А ты разве не будешь есть.
– Нет, я не голоден, – резко ответил Петиллий, хотя его усталые глаза усмехались. Квинт заметил, что худые щеки Петиллия запали еще больше. Легат уже не выглядел слишком молодым для своего звания. Неожиданно до Квинта дошло.
– Так я ем твой обед, правда? – несчастным голосом спросил он. – В лагере должно быть очень мало пищи.
– Хватит еще на несколько дней… У войска Боадицеи припасы тоже кончаются. Они пронеслись, как туча саранчи по всей стране к северу от Темзы. И они даже не сеяли по весне – так уверены были в победе.
– Я удивляюсь, почему они не перейдут Темзу и не нападут, – сказал Квинт, отставив кусок. – Мы… то есть Дион, Табиан и я – страшно боялись, пока добирались сюда.
– Боадицея так уверена в себе, что не спешит к финальному представлению. За эти три недели, считан с нашего… – он смолк, потом продолжал сквозь зубы, –… после несчастья с Девятым легионом, она полностью захватила, сожгла и сравняла с землей Лондон, Колместер и Вергулалий. Она предала пыткам и казням около пятидесяти тысяч колонистов. Так что она, я бы сказал, очень занята.
Сухое рассуждение Петиллия открыло Квинту всю тяжесть положения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Каллева, столица атребатов, также казалась заброшенной – обстоятельство, которое Фабиан счел зловещим. Он рассказал, что рядом с британским городом был римский лагерь, и многие годы после Клавдианского нашествия атребаты вели себя достаточно дружелюбно, чтобы поддерживать торговые связи со своими завоевателями. Но теперь римский лагерь выглядел таким же пустынным, как город. Хотя молодые люди и не решились подойти слишком близко.
Однако позже они нашли немое свидетельство того, что здесь произошло. Обойдя город, они почти споткнулись о труп человека в римской одежде со значком военного ветерана. Он лежал ничком, словно удар настиг его при попытке бежать. Череп его был размозжен, на валявшемся рядом камне из пращи засохла кровь.
– Я видел подобное, когда шел из Линкольна с Девятым легионом, – мрачно сказал Квинт, глядя на убитого. – А у нас даже нет времени, чтобы похоронить его как положено.
– Да, – согласился Фабиан.
Они долго молчали. Свернули на добротную римскую дорогу, и после полудня достигли каменного указателя с надписью «A Londinio XX». Указатель был перевернут, залеплен грязью и полуобгоревшими внутренностями какого-то животного.
Они смотрели на это бессмысленное проявление ненависти, затем Фабиан произнес:
– Двадцать миль до Лондони… или того, что раньше было Лондоном… но Лагерь Цезаря, несомненно ближе. Скором мы узнаем, там ли Светоний.
Они ударили пятками в бока лошадей и поскакали галопом.
Солнце вышло из-за облаков. Оно сияло над изгибами Темзы, и – после того, как они пересекли лес – озарило то, что все они жаждали увидеть. Над мощными валами из земли, бревен и камня гордо высился штандарт с орлом и реяло имперское знамя.
Они спешились у рва, окружавшего внешнее кольцо укреплений, и внезапно все трое переглянулись и соединили руки в быстром, крепком пожатии. Они не нуждались в словах, выражающих дружбу, сознание того, что они пережили вместе, и что им еще предстояло пережить, было достаточно.
Ведя лошадей, они подошли к первому посту. Часовой на стенах уже заметил их и узнал Джона с Фабианом.
Здесь не было ни трудностей, ни тайн, как в крепости Второго легиона. Их встречали радостными восклицаниями, хлопали по плечам, и то и дело слышались возбужденные вопросы: «Где Второй? Он скоро прибудет? Мы давно его ждем!»
Вскоре эти же вопросы повторил и сам губернатор, как только гонцы вошли в его красно-белую полосатую палатку посреди крепости. Он встал навстречу, его грубое лицо с тяжелой челюстью выражало облегчение.
– Добро пожаловать! Добро пожаловать, имперские гонцы! – воскликнул он. – И ты тоже? – добавил он, узнав Квинта. – Итак, вы вернулись вместе. Это хорошие новости. Где легат Валериан и Второй легион? Вы их намного опередили?
– Твое превосходительство, – Фабиан опустился на одно колено, и не отводя глаз от позолоченных сандалий губернатора, продолжал очень тихо… – мы принесли дурные вести… Второй легион не покидал Глочестера.
– Не покидал Глочестера? Но это чудовищно! Я не могу больше откладывать сражения! Чтобы привести сюда полный легион, потребуется по меньшей мере пять дней! Что с ним случилось? Когда он выступает?
Фабиан сильно побледнел. Бросил быстрый взгляд на Диона и Квинта, потом поднял глаза на побагровевшее лицо губернатора. – Боюсь… губернатор… они не выступят вообще.
В палатке слышалось хриплое дыхание губернатора.
– Они перебиты? Крепость пала? Во имя всех богов, что случилось?
– С легионом ничего не случилось, все они живы… я… мы… – Фабиан поглядел на офицеров и стражников, столпившихся в палатке и входа в нее. – Но ради чести Рима, губернатор, лучше будет, если мы поговорим с тобой наедине, – почти беззвучно закончил он.
Сначала казалось, что буйный и жестокий характер Светония возьмет над ним верх, но губернатор овладел собой и сделал знак остальным выйти. Палатку покинули все, кроме легата четырнадцатого и Петиллия Цереалиса, встретившего Квинта быстрым приветливым взглядом. Тогда Фабиан объяснил, что произошло.
– Ты хочешь сказать, – прорычал Светоний, грохнув кулаком по столу, – что раз Валериан – сумасшедший, а префект – трус, имперский Августов легион отказывается подчиниться моим приказам? Ты хочешь сказать, что половина римских военных сил в Британии болтается без дела на другой стороне острова, пока британцы готовятся перерезать нас всех?
– Так точно, губернатор.
– А что скажете вы? – Светоний взглянул на Диона и Квинта.
Оба склонили головы.
– Так точно, губернатор.
Светоний тяжело рухнул в кресло. Его плечи под позолоченной кирасой обвисли. Толстые пальцы медленно постукивали по столу, а сам он, хмурясь, глядел в пол.
– Оставьте меня одного, вы все! – буркнул он. – Я отдам приказы позже.
Два легата и три гонца молча вышли из палатки. Петиллий положил руку на плечо Квинта.
– Пойдем, я хочу поговорить с тобой.
У Петиллия Квинт впервые за несколько дней получил удовольствие от полноценного обеда. Легат добавил к нему флягу галльского вина, и снисходительно смотрел, как Квинт ест и пьет, не торопясь с расспросами.
Через некоторое время Квинт решился сказать:
– А ты разве не будешь есть.
– Нет, я не голоден, – резко ответил Петиллий, хотя его усталые глаза усмехались. Квинт заметил, что худые щеки Петиллия запали еще больше. Легат уже не выглядел слишком молодым для своего звания. Неожиданно до Квинта дошло.
– Так я ем твой обед, правда? – несчастным голосом спросил он. – В лагере должно быть очень мало пищи.
– Хватит еще на несколько дней… У войска Боадицеи припасы тоже кончаются. Они пронеслись, как туча саранчи по всей стране к северу от Темзы. И они даже не сеяли по весне – так уверены были в победе.
– Я удивляюсь, почему они не перейдут Темзу и не нападут, – сказал Квинт, отставив кусок. – Мы… то есть Дион, Табиан и я – страшно боялись, пока добирались сюда.
– Боадицея так уверена в себе, что не спешит к финальному представлению. За эти три недели, считан с нашего… – он смолк, потом продолжал сквозь зубы, –… после несчастья с Девятым легионом, она полностью захватила, сожгла и сравняла с землей Лондон, Колместер и Вергулалий. Она предала пыткам и казням около пятидесяти тысяч колонистов. Так что она, я бы сказал, очень занята.
Сухое рассуждение Петиллия открыло Квинту всю тяжесть положения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53