Во время одного самого неистового лечения черт дернул меня как-то произнести имя Дианы, когда я целовал руки Авроры… С той поры госпожа де Сериоль перестала заботиться о моем выздоровлении…
— Вечно у придворных дам предрассудки, — засмеялся Арман-Луи.
— Да! Только это извиняет её в моих глазах! Покинув Париж, я отправился в Брюссель. Я не знаю, какое таинственное течение уносило меня к северу. Я не стану рассказывать тебе, сколько попыток я сделал во Фландрии и в стране Басков, чтобы оздоровить мою душу, по-прежнему влюбленную в еретичку. Я пробовал даже побороть ересь ересью: шведку голландкой, воспитанной в заблуждениях. Увы, лекарство было слишком сильнодействующим.
— Отчаянный поступок!
— Вот, кажется, все, что я хотел рассказать. Ах да, вот ещё что: Гретхен ничего не могла сделать против Дианы! Дьявол не отпускал свою жертву. Однажды утром, весь в слезах, я оказался в Германии; моя лошадь уносила меня в сторону Швеции, взяв путь на Данию; я был так обескуражен, что не запомнил, как это случилось. Впрочем, из этих краев дул ветер войны, который приободрил меня. Ах, мой бедный друг, из каких только стран не встречал я людей, облаченных в броню! Какие полки! Какие эскадроны: гессенские, саксонские, хорватские, австрийские, польские, венгерские, испанские, богемские, — десять армий, которые прямо-таки неистовствовали! Засыпали под звуки ружейной пальбы, просыпались от грохота пушек. По ночам пожары ярко освещали пейзажи. По правде сказать, я узнал, что король Густав-Адольф собирал отряды, чтобы воевать против Империи, и пришпорил лошадь. А однажды утром гамбургский корабль, который плыл в Стокгольм, забросил меня в Швецию.
— Берегись! Мадемуазель де Парделан тебя не забыла!
— Ах, это последний выстрел! — ответил Рено радостно.
Между Дианой и Рено было что-то вроде молчаливого соглашения, и хитрец, прикинувшийся удивленным, это хорошо знал. Нет молодой девушки, которая не считала бы себя немного женщиной, зная, что она происходит от нашей общей матери Евы. Именно поэтому м-ль де Парделан догадывалась, какое чувство она внушила г-ну де Шофонтену, прежде чем тот осознал это. Растерянность и замешательство такого отважного человека не были ей неприятны. Кроме того, в выражении его лица и в складе ума было нечто, что соответствовало её смелой и честной натуре. Она ценила его как человека сердечного, видя, что он, дворянин без состояния, не искал, как провести отца одной из самых богатых наследниц Швеции. Он не делал ничего также для того, чтобы обманом заполучить её сердце; и тайным доказательством его неожиданно вспыхнувшей горячей любви было кипение молодых сил, вызванное этой любовью. Он никогда не льстил м-ль де Парделан, никогда не проявлял чрезмерной услужливости, но всегда и во всем выказывал свою дворянскую гордость. Тем самым он в достаточной мере выдавал свою возвышенную душу — и таким образом все больше нравился м-ль де Парделан.
Уверенная в себе, Диана своими утонченными манерами и изяществом речи, которые влюбленные понимают с полуслова, щадила его дворянское самолюбие. Так, без лишних слов, м-ль де Парделан давала ему понять, каков наилучший путь для того, чтобы заполучить её.
Прежде всего, нельзя было также допустить, чтобы г-н де Парделан усомнился в любви г-на де Шофонтена к его дочери, к которой он испытывал крайнюю привязанность, и, поступая таким образом, как г-н де Шофонтен делал до сих пор, своей деликатностью и обходительностью он добивался большего, чем если бы ловчил.
Надо было все отдать на усмотрение старому дворянину, к чему Диана, казалось, не прилагала никаких усилий, а между тем направляла и воодушевляла Рено; но надо было, кроме того, сделать так, чтобы Рено отличился каким-нибудь подвигом, если бы представился случай, и в частности убедить его в том, что торопить события — значит, отодвигать их…
Главное же было — дать ему понять, что ухаживания г-на де Шофонтена не раздражали м-ль де Парделан.
Неожиданный отъезд г-на де Шофонтена для участия в осаде Ла-Рошели в тот момент, когда Арман-Луи покидал Швецию, очень удивил Диану; но Рено ничего не смутило.
— Я читал в истории, — смело заговорил он тогда с г-ном де Парделаном, что мой тезка Рено де Ментобан на какое-то время забывал в садах Армиды, что он носил шпагу; этот знаменитый пример всегда у меня перед глазами. Однако мне кажется, что и замок Сент-Вест — это место, где все наполнено магией, где все околдовывает меня — вкусная еда, охота и музыка. Поскольку никакой волшебник не придет мне на помощь, я вынужден бежать отсюда. Когда вы снова увидите меня, господин маркиз, я уже буду неподвластен чарам, закалюсь в боях, где успею и нанести и получить множество ударов.
Глядя на него, Диана испытывала частый озноб.
— Что ж, сражайтесь! Но не давайте убить себя! — напутствовала она его тогда.
Этот обмен откровениями ввел г-на де ла Герш в курс дел, о которых он знал лишь отчасти.
— Вперед! — сказал Арман-Луи, опрокидывая последнюю бутылку в стакан Рено. — Я пью за твою любовь и намерен, начиная с сегодняшнего дня, сделать все, чтобы вернуть тебя в отчий дом!
Через час г-н де Шофонтен был у г-на де Парделана, который встретил его с распростертыми объятиями.
— Ну и сколько же убитых исполинов, спасенных принцесс, сколько распоротых разбойников, сколько приключений со счастливым концом? — спросил, улыбаясь и разглядывая блудного сына, маркиза де Шофонтена, г-н де Парделан.
— А я не считал! — весело ответил Рено.
В тот же миг и произошла встреча католика с Дианой. Рено едва не провалился сквозь землю, услышав голос м-ль де Парделан. Он вдруг лишился всяких сил, чтобы заговорить с ней. Возможно, как раз этим он и сделал наилучший комплимент, который только мог адресовать ей. Она была так счастлива, что попыталась приободрить его взглядом, чем окончательно заставила его потерять рассудок.
И все же пережить эту встречу было не так трудно, как собрать горстку дворян и создать из них эскадрон, тем более что предстояло ещё и вооружить его, а это было ещё сложнее.
У Армана-Луи, несмотря на его высокий титул посла Его преосвященства, первого министра короля Людовика XIII, был тощий кошелек; у Рено, искателя приключений, он был не толще. Гугеноты, объединившиеся вокруг них, отличались скорее богатством благородства и смелости, чем наличных денег. И, к тому же они испытывали теперь большую нужду в лошадях, оружии, экипировке, боеприпасах, — все, чем они располагали, несло уже на себе отпечаток долгих переходов, скитаний по проселочным дорогам, а также нищеты изгнанников.
Забота об устранении общих бед возлагалась, разумеется, на г-на де ла Герш. Командир эскадрона, он также был и его опекуном.
Самым простым, казалось, было обратиться за помощью к королю, тем более, что король во многом обязан спасителю Маргариты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
— Вечно у придворных дам предрассудки, — засмеялся Арман-Луи.
— Да! Только это извиняет её в моих глазах! Покинув Париж, я отправился в Брюссель. Я не знаю, какое таинственное течение уносило меня к северу. Я не стану рассказывать тебе, сколько попыток я сделал во Фландрии и в стране Басков, чтобы оздоровить мою душу, по-прежнему влюбленную в еретичку. Я пробовал даже побороть ересь ересью: шведку голландкой, воспитанной в заблуждениях. Увы, лекарство было слишком сильнодействующим.
— Отчаянный поступок!
— Вот, кажется, все, что я хотел рассказать. Ах да, вот ещё что: Гретхен ничего не могла сделать против Дианы! Дьявол не отпускал свою жертву. Однажды утром, весь в слезах, я оказался в Германии; моя лошадь уносила меня в сторону Швеции, взяв путь на Данию; я был так обескуражен, что не запомнил, как это случилось. Впрочем, из этих краев дул ветер войны, который приободрил меня. Ах, мой бедный друг, из каких только стран не встречал я людей, облаченных в броню! Какие полки! Какие эскадроны: гессенские, саксонские, хорватские, австрийские, польские, венгерские, испанские, богемские, — десять армий, которые прямо-таки неистовствовали! Засыпали под звуки ружейной пальбы, просыпались от грохота пушек. По ночам пожары ярко освещали пейзажи. По правде сказать, я узнал, что король Густав-Адольф собирал отряды, чтобы воевать против Империи, и пришпорил лошадь. А однажды утром гамбургский корабль, который плыл в Стокгольм, забросил меня в Швецию.
— Берегись! Мадемуазель де Парделан тебя не забыла!
— Ах, это последний выстрел! — ответил Рено радостно.
Между Дианой и Рено было что-то вроде молчаливого соглашения, и хитрец, прикинувшийся удивленным, это хорошо знал. Нет молодой девушки, которая не считала бы себя немного женщиной, зная, что она происходит от нашей общей матери Евы. Именно поэтому м-ль де Парделан догадывалась, какое чувство она внушила г-ну де Шофонтену, прежде чем тот осознал это. Растерянность и замешательство такого отважного человека не были ей неприятны. Кроме того, в выражении его лица и в складе ума было нечто, что соответствовало её смелой и честной натуре. Она ценила его как человека сердечного, видя, что он, дворянин без состояния, не искал, как провести отца одной из самых богатых наследниц Швеции. Он не делал ничего также для того, чтобы обманом заполучить её сердце; и тайным доказательством его неожиданно вспыхнувшей горячей любви было кипение молодых сил, вызванное этой любовью. Он никогда не льстил м-ль де Парделан, никогда не проявлял чрезмерной услужливости, но всегда и во всем выказывал свою дворянскую гордость. Тем самым он в достаточной мере выдавал свою возвышенную душу — и таким образом все больше нравился м-ль де Парделан.
Уверенная в себе, Диана своими утонченными манерами и изяществом речи, которые влюбленные понимают с полуслова, щадила его дворянское самолюбие. Так, без лишних слов, м-ль де Парделан давала ему понять, каков наилучший путь для того, чтобы заполучить её.
Прежде всего, нельзя было также допустить, чтобы г-н де Парделан усомнился в любви г-на де Шофонтена к его дочери, к которой он испытывал крайнюю привязанность, и, поступая таким образом, как г-н де Шофонтен делал до сих пор, своей деликатностью и обходительностью он добивался большего, чем если бы ловчил.
Надо было все отдать на усмотрение старому дворянину, к чему Диана, казалось, не прилагала никаких усилий, а между тем направляла и воодушевляла Рено; но надо было, кроме того, сделать так, чтобы Рено отличился каким-нибудь подвигом, если бы представился случай, и в частности убедить его в том, что торопить события — значит, отодвигать их…
Главное же было — дать ему понять, что ухаживания г-на де Шофонтена не раздражали м-ль де Парделан.
Неожиданный отъезд г-на де Шофонтена для участия в осаде Ла-Рошели в тот момент, когда Арман-Луи покидал Швецию, очень удивил Диану; но Рено ничего не смутило.
— Я читал в истории, — смело заговорил он тогда с г-ном де Парделаном, что мой тезка Рено де Ментобан на какое-то время забывал в садах Армиды, что он носил шпагу; этот знаменитый пример всегда у меня перед глазами. Однако мне кажется, что и замок Сент-Вест — это место, где все наполнено магией, где все околдовывает меня — вкусная еда, охота и музыка. Поскольку никакой волшебник не придет мне на помощь, я вынужден бежать отсюда. Когда вы снова увидите меня, господин маркиз, я уже буду неподвластен чарам, закалюсь в боях, где успею и нанести и получить множество ударов.
Глядя на него, Диана испытывала частый озноб.
— Что ж, сражайтесь! Но не давайте убить себя! — напутствовала она его тогда.
Этот обмен откровениями ввел г-на де ла Герш в курс дел, о которых он знал лишь отчасти.
— Вперед! — сказал Арман-Луи, опрокидывая последнюю бутылку в стакан Рено. — Я пью за твою любовь и намерен, начиная с сегодняшнего дня, сделать все, чтобы вернуть тебя в отчий дом!
Через час г-н де Шофонтен был у г-на де Парделана, который встретил его с распростертыми объятиями.
— Ну и сколько же убитых исполинов, спасенных принцесс, сколько распоротых разбойников, сколько приключений со счастливым концом? — спросил, улыбаясь и разглядывая блудного сына, маркиза де Шофонтена, г-н де Парделан.
— А я не считал! — весело ответил Рено.
В тот же миг и произошла встреча католика с Дианой. Рено едва не провалился сквозь землю, услышав голос м-ль де Парделан. Он вдруг лишился всяких сил, чтобы заговорить с ней. Возможно, как раз этим он и сделал наилучший комплимент, который только мог адресовать ей. Она была так счастлива, что попыталась приободрить его взглядом, чем окончательно заставила его потерять рассудок.
И все же пережить эту встречу было не так трудно, как собрать горстку дворян и создать из них эскадрон, тем более что предстояло ещё и вооружить его, а это было ещё сложнее.
У Армана-Луи, несмотря на его высокий титул посла Его преосвященства, первого министра короля Людовика XIII, был тощий кошелек; у Рено, искателя приключений, он был не толще. Гугеноты, объединившиеся вокруг них, отличались скорее богатством благородства и смелости, чем наличных денег. И, к тому же они испытывали теперь большую нужду в лошадях, оружии, экипировке, боеприпасах, — все, чем они располагали, несло уже на себе отпечаток долгих переходов, скитаний по проселочным дорогам, а также нищеты изгнанников.
Забота об устранении общих бед возлагалась, разумеется, на г-на де ла Герш. Командир эскадрона, он также был и его опекуном.
Самым простым, казалось, было обратиться за помощью к королю, тем более, что король во многом обязан спасителю Маргариты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148