Да, видать, разбойники-бусурмане всю миссию порешили. Как нас. И тебя батюшка с собой вез. Эвон жив ты остался. Дикие люди приютили тебя. Так вот! Господи прости! Да и матушка твоя была с тобою. Княжна Настасья Троепольская.
Юноша вздрогнул, как-то подобрался весь, лицо посуровело. Теперь он узнал все о своем происхождении.
— Ну-ка, ну-ка! Смотри! — Россиянин с радостным криком достал дощечку с ликом таинственной, божественно красивой женщины ми.
— Вот! — Он поцеловал ее, торжественно и размашисто перекрестился, потом, кряхтя, опустился на колени, бухнулся головой о камни несколько раз и громко забормотал: — Богородице Дево, радуйся, благодатная Марие, Господи с тобою, благословенна Ты… — Затем встал, еще раз поцеловал дощечку и, поворачиваясь к удивленному Дангу, сказал: — Образок это Смоленской Божьей Матери Одигитрии, путеводительницы, значит, сохранительницы путников. Да вот, батюшку и матушку твоих не уберегла. Эхо-хо! — Он горестно закачал головой и зацокал языком: — Нас инда пусть убережет. Ну-ка, сыне Никитка, перекрестись, как я, оба мы с тобой во Христе. Добре! Добре! — продолжал он, поглядывая на робкие движения руки юноши, а потом снова повернулся к сундучку и нащупал в нем небольшой, но увесистый кожаный мешочек. Развязал его и высыпал содержимое.
Солнце брызнуло всеми цветами радуги по граням золотых монет и бриллиантов. Григорий на несколько секунд лишился дара речи, потом охнул, дрожащими руками поворошил горку драгоценностей, любуясь игрой света, и негромко сказал:
— Вот это богатство! Твое оно, княжич наш пресветлый Никита Васильевич. Теперь ты и горя знать не будешь! Да и мне, рабу твоему, толика малая достанется за услужение.
Он осторожно взял большой бриллиант, повертел его, положил обратно:
— Пресвятая Богородица! Иные управители полцарства отдадут за красоту эдакую! Может, Великому Моголу был назначен в дар? А вот крест наперсный, уж твоего батюшки, наверно. — Он приложил его ко лбу, потом поцеловал.
Мимолетная грусть покинула Дангу, и он, улыбаясь, смотрел, как Григорий любуется кружками и камешками. Он сам недавно играл ими и радовался. Юноша еще не понимал их значения в жизни ми, считая лишь красивыми игрушками.
В это мгновение со стороны перевала раздались странные, громкие звуки. Дангу и Григорий дружно повернули головы и замерли, напряженно вслушиваясь.
Через некоторое время звуки повторились. Они были похожи на крики или стоны какого-то животного. Друзья переглянулись.
— Пошли-ка глянем, что там, — предложил Григорий. — А это пока схорони, — он показал на сундучок, — ценность превеликая.
Пока Дангу торопливо складывал вещи в сундук, Григорий аккуратно убрал монеты, бриллианты и крест обратно в мешочек, завязал его и тщательно спрятал вместе с образком в поясе.
— Все пригодится, когда на люди выйдем, истинно тебе говорю, — проговорил он, ловя недоуменные взгляды Дангу.
Потом, немного подумав, засунул за пояс словарь Кариона Истомина и Лексикон.
— Буду учить тебя расейской словесности, — пояснил он Дангу.
Юноша быстро поднялся наверх и положил сундучок на прежнее место. Потом спустился к Григорию, и они начали путь к перевалу.
ВСТРЕЧА
На перевале был настоящий праздник. Глубокие звуки десятков труб — кумов на фоне ритмического гула барабанов — мриданга, сопровождаемые руладами раковин — шанкха и визгливыми звуковыми пассажами двухрядных флейт — шехнаи, разносились глубоко окрест, оповещая о пышной встрече представителями падишаха Фарруха Сийяра, правнука Аурангзеба, делегации джунгарского хана Галдана. Она везла могольскому правителю в Дели невесту, дочь Галдана, несравненную Кутиб-ханум.
Именно эти звуки и услышали Дангу и Григорий. Проявляя величайшую предосторожность, они поднялись по скалам несколько выше перевала. Юноша все время терпеливо помогал тяжело дышавшему Григорию. После болезни и с непривычки тому было трудно. Сильно мешали лапти, скользившие по камням. Выбрав безопасную площадку с хорошим обзором, друзья стали внимательно наблюдать за тем, что происходило внизу.
Джунгарский караван был весьма представительным. Сразу за авангардом следовали знатные представители ханского двора во главе с мирзой Тургутом; затем на белом верблюде ехала Кутиб-ханум с группой невольниц, евнухов, слуг, погонщиков на лошадях; следом шли верблюды с бесчисленными подарками; дальше — десятки вооруженных воинов-всадников. Индийская группа тоже была не менее значительной. Ее возглавлял личный посланец несравненного падишаха Фарруха Сийяра вакил Фарук-аль-Сайид, четыре военачальника-туранца, пятьдесят вооруженных всадников, оркестр двора делийского правителя и слон с беседкой на спине, который должен был везти невесту. Вся плоская и довольно широкая часть верхушки перевала, обрамленная скалами и отдельными снежниками, была буквально запружена людьми, лошадьми и верблюдами. Караваны остановились друг против друга. Музыка смолкла, наступила тишина. Тургут и Фарук-аль-Сайид спешились, обменялись приветствиями, а затем верительными грамотами. Тургут отдал команду слугам. Те подбежали к белому двугорбому верблюду, на котором восседала невеста. Караван-баши дернул за уздечку, верблюд подогнул передние ноги, опустился на колени на землю, затем согнул задние, подтянул под живот и улегся, издав короткий рев то ли раздражения, то ли негодования. Вокруг засуетились слуги и служанки, почтительно помогая девушке спуститься, раскрыли над ней яркий зонтик — чхатру, оправили одежду невесты. По знаку Фарук-аль-Сайида погонщик слона прикоснулся анкушем к темени животного и оно неторопливо опустилось. Настал торжественный момент передачи невесты.
Музыканты приготовились, ожидая сигнала. Тургут и Фарук-аль-Сайид встали лицом друг к другу, придворные образовали почетный коридор между верблюдом и слоном. В руках свита держала гирлянды из цветов, разноцветные опахала. На круглый шерстяной коврик встал коленопреклоненный мулла и воздел руки к небу, чтобы произнести благодарственную молитву Аллаху. Все взоры обратились к нему.
В этот момент раздался пушечный залп. Никто ничего не понял. Некоторые подумали, что это праздничный салют, задуманный и осуществленный изобретательным церемониймейстером. Послышались хлопки и возгласы одобрения, любопытные начали озираться по сторонам. Грянул второй залп — ему вторили громкие отчаянные крики. Упал на землю, обливаясь кровью, Фарук-аль-Сайид, схватился за грудь мулла, несколько лошадей с диким храпом встали на дыбы, сбрасывая седоков. Через несколько секунд последовал третий залп; первые два оказались лишь пристрелочными. Его последствия были поистине ужасны. Картечь разила всех без разбора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Юноша вздрогнул, как-то подобрался весь, лицо посуровело. Теперь он узнал все о своем происхождении.
— Ну-ка, ну-ка! Смотри! — Россиянин с радостным криком достал дощечку с ликом таинственной, божественно красивой женщины ми.
— Вот! — Он поцеловал ее, торжественно и размашисто перекрестился, потом, кряхтя, опустился на колени, бухнулся головой о камни несколько раз и громко забормотал: — Богородице Дево, радуйся, благодатная Марие, Господи с тобою, благословенна Ты… — Затем встал, еще раз поцеловал дощечку и, поворачиваясь к удивленному Дангу, сказал: — Образок это Смоленской Божьей Матери Одигитрии, путеводительницы, значит, сохранительницы путников. Да вот, батюшку и матушку твоих не уберегла. Эхо-хо! — Он горестно закачал головой и зацокал языком: — Нас инда пусть убережет. Ну-ка, сыне Никитка, перекрестись, как я, оба мы с тобой во Христе. Добре! Добре! — продолжал он, поглядывая на робкие движения руки юноши, а потом снова повернулся к сундучку и нащупал в нем небольшой, но увесистый кожаный мешочек. Развязал его и высыпал содержимое.
Солнце брызнуло всеми цветами радуги по граням золотых монет и бриллиантов. Григорий на несколько секунд лишился дара речи, потом охнул, дрожащими руками поворошил горку драгоценностей, любуясь игрой света, и негромко сказал:
— Вот это богатство! Твое оно, княжич наш пресветлый Никита Васильевич. Теперь ты и горя знать не будешь! Да и мне, рабу твоему, толика малая достанется за услужение.
Он осторожно взял большой бриллиант, повертел его, положил обратно:
— Пресвятая Богородица! Иные управители полцарства отдадут за красоту эдакую! Может, Великому Моголу был назначен в дар? А вот крест наперсный, уж твоего батюшки, наверно. — Он приложил его ко лбу, потом поцеловал.
Мимолетная грусть покинула Дангу, и он, улыбаясь, смотрел, как Григорий любуется кружками и камешками. Он сам недавно играл ими и радовался. Юноша еще не понимал их значения в жизни ми, считая лишь красивыми игрушками.
В это мгновение со стороны перевала раздались странные, громкие звуки. Дангу и Григорий дружно повернули головы и замерли, напряженно вслушиваясь.
Через некоторое время звуки повторились. Они были похожи на крики или стоны какого-то животного. Друзья переглянулись.
— Пошли-ка глянем, что там, — предложил Григорий. — А это пока схорони, — он показал на сундучок, — ценность превеликая.
Пока Дангу торопливо складывал вещи в сундук, Григорий аккуратно убрал монеты, бриллианты и крест обратно в мешочек, завязал его и тщательно спрятал вместе с образком в поясе.
— Все пригодится, когда на люди выйдем, истинно тебе говорю, — проговорил он, ловя недоуменные взгляды Дангу.
Потом, немного подумав, засунул за пояс словарь Кариона Истомина и Лексикон.
— Буду учить тебя расейской словесности, — пояснил он Дангу.
Юноша быстро поднялся наверх и положил сундучок на прежнее место. Потом спустился к Григорию, и они начали путь к перевалу.
ВСТРЕЧА
На перевале был настоящий праздник. Глубокие звуки десятков труб — кумов на фоне ритмического гула барабанов — мриданга, сопровождаемые руладами раковин — шанкха и визгливыми звуковыми пассажами двухрядных флейт — шехнаи, разносились глубоко окрест, оповещая о пышной встрече представителями падишаха Фарруха Сийяра, правнука Аурангзеба, делегации джунгарского хана Галдана. Она везла могольскому правителю в Дели невесту, дочь Галдана, несравненную Кутиб-ханум.
Именно эти звуки и услышали Дангу и Григорий. Проявляя величайшую предосторожность, они поднялись по скалам несколько выше перевала. Юноша все время терпеливо помогал тяжело дышавшему Григорию. После болезни и с непривычки тому было трудно. Сильно мешали лапти, скользившие по камням. Выбрав безопасную площадку с хорошим обзором, друзья стали внимательно наблюдать за тем, что происходило внизу.
Джунгарский караван был весьма представительным. Сразу за авангардом следовали знатные представители ханского двора во главе с мирзой Тургутом; затем на белом верблюде ехала Кутиб-ханум с группой невольниц, евнухов, слуг, погонщиков на лошадях; следом шли верблюды с бесчисленными подарками; дальше — десятки вооруженных воинов-всадников. Индийская группа тоже была не менее значительной. Ее возглавлял личный посланец несравненного падишаха Фарруха Сийяра вакил Фарук-аль-Сайид, четыре военачальника-туранца, пятьдесят вооруженных всадников, оркестр двора делийского правителя и слон с беседкой на спине, который должен был везти невесту. Вся плоская и довольно широкая часть верхушки перевала, обрамленная скалами и отдельными снежниками, была буквально запружена людьми, лошадьми и верблюдами. Караваны остановились друг против друга. Музыка смолкла, наступила тишина. Тургут и Фарук-аль-Сайид спешились, обменялись приветствиями, а затем верительными грамотами. Тургут отдал команду слугам. Те подбежали к белому двугорбому верблюду, на котором восседала невеста. Караван-баши дернул за уздечку, верблюд подогнул передние ноги, опустился на колени на землю, затем согнул задние, подтянул под живот и улегся, издав короткий рев то ли раздражения, то ли негодования. Вокруг засуетились слуги и служанки, почтительно помогая девушке спуститься, раскрыли над ней яркий зонтик — чхатру, оправили одежду невесты. По знаку Фарук-аль-Сайида погонщик слона прикоснулся анкушем к темени животного и оно неторопливо опустилось. Настал торжественный момент передачи невесты.
Музыканты приготовились, ожидая сигнала. Тургут и Фарук-аль-Сайид встали лицом друг к другу, придворные образовали почетный коридор между верблюдом и слоном. В руках свита держала гирлянды из цветов, разноцветные опахала. На круглый шерстяной коврик встал коленопреклоненный мулла и воздел руки к небу, чтобы произнести благодарственную молитву Аллаху. Все взоры обратились к нему.
В этот момент раздался пушечный залп. Никто ничего не понял. Некоторые подумали, что это праздничный салют, задуманный и осуществленный изобретательным церемониймейстером. Послышались хлопки и возгласы одобрения, любопытные начали озираться по сторонам. Грянул второй залп — ему вторили громкие отчаянные крики. Упал на землю, обливаясь кровью, Фарук-аль-Сайид, схватился за грудь мулла, несколько лошадей с диким храпом встали на дыбы, сбрасывая седоков. Через несколько секунд последовал третий залп; первые два оказались лишь пристрелочными. Его последствия были поистине ужасны. Картечь разила всех без разбора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81