И защищать его!
От возбуждения толстое лицо Парвеза раскраснелось.
— Бабуджи! — Он повернулся к Григорию. — Это замечательный камень. Он стоит целого царства! У меня нет денег, чтобы купить его у тебя. Если ты захочешь его продать, это может сделать только великий защитник правоверных сам несравненный падишах Фаррух Сийяр. А кстати, откуда у тебя это сокровище?
Ювелир уже пришел в себя, и его глаза снова подозрительно засверлили Григория.
— Может быть, ты его украл, а? И тогда тебе несдобровать! Да и мне тоже. Ведь я личный поставщик ювелирных изделий субедара Кашмира эмира Мансур-хана! Если он узнает, что я видел этот камень и не доложил ему, то что тогда? — Лицо Парвеза посуровело. — Такие бриллианты на дороге не валяются. Они всегда принадлежат владыкам. Их место в сокровищнице раджи или падишаха. А ты простой купец.
Он на секунду замолчал, не спуская глаз с Григория, а потом продолжал:
— Бабуджи! Не так давно я был по делам в Дели и встречался со своим другом Сулейманом, личным ювелиром защитника правоверных, несравненного падишаха Фарруха Сийяра, и он рассказал мне вот какую историю:
«Один метельщик по имени Сурдас мел как-то полы во дворце Несравненного и нашел бриллиантовый медальон. Он был очень бедным, а потому страшно обрадовался такому богатству. Потихоньку унес медальон домой, выковырял один бриллиант и продал за хорошие деньги купцу по имени Мурад. Стал есть и пить досыта, деньги давать без счета всем соседям. И в конце концов разболтал о своей находке. Соглядатаи донесли мне, а я немедленно доложил Несравненному, да благословит его Аллах!
Несравненный разгневался, приказал схватить и привести к нему метельщика и купца…»
Тут Парвез остановился и спросил:
— Все ли тебе понятно, фаренги? Ты понимаешь, что тебе грозит?
— Да, мухтарам! — спокойно ответил Григорий.
— Слушай же дальше и не забывай про фрукты. И вы тоже! — Он махнул рукой Дарье и Дангу. — Арэ! Нанди! Добавь еще! — И ювелир продолжил рассказывать дальше:
«…Несравненный спросил грозно метельщика:
— Как ты смел присвоить медальон, на котором начертано мое имя?
— Я неграмотный и не мог прочитать, что на нем написано. А взял я его потому, что нужда да горе меня замучили!
— А ты почему не сказал мне? — обратился Несравненный к купцу.
— Я медальона не видел и купил только камень. На нем ведь не было начертано твое имя, хузур!
И тогда Несравненный сказал мне:
— Ты хорошо сделал, что доложил мне. Да будет Аллах доволен тобой! Но что же мы будем делать с ними?
— И я рассудил так, — сказал мне в заключение мой друг Сулейман. — Нет в этом деле чьей-либо вины. Что осуждать нищего и неграмотного метельщика? Бедность толкает людей на воровство, а он нашел — разве кто-нибудь отдает найденное? Да и купца, камень купившего, тоже не следует осуждать. Он правду сказал!
Несравненный согласился со мной, забрал у купца камень, у носильщика медальон и отпустил их с миром».
Парвез отщипнул виноградину, положил в рот, пожевал и добавил:
— А что мы будем делать с тобой, бабуджи?
Григорий усмехнулся:
— Ничего! Я не украл этот бриллиант. Я действительно простой купец, но я честный человек. Вот законный владетель бриллиантов! — он показал на Дангу. — Это расейский княжич Никита Боголюбов, по-вашему — раджа. Никитка! Покажи мухтараму свой медальон.
Дангу вытащил его из-под серапы, щелкнул крышкой и поднес к лицу опешившего Парвеза.
— Вот, мухтарам! Тут, — продолжал Григорий, — гравировка кириллицей, ну, буквы такие расейские, читаю: — «Сего владетель есмь Никита Боголюбов, князев сын, рожден 5 дня сентября 1697 — го». Если нужны еще доказательства, я могу представить!
— Нет, нет! Что ты! — замахал руками Парвез. — Этого достаточно, я верю!
— Его батюшка — князь, служил нашему царю императору Петру Алексеевичу и был когда-то послан посольством к Великому Моголу Аурангзебу. Да погиб, видать, в пути на перевале Зоджи-Ла. Царствие ему небесное!
— Аллах велик! Аллах велик! — Парвез молитвенно сложил руки, потом развел их и поклонился Дангу: — Да простит меня хузур! Твоя воля для меня закон!
— Бабуджи! — повернулся он к Григорию. — Я хочу, чтобы ты и твои знатные спутники были сегодня моими гостями. Мы сделали хорошее дело. Я покажу вам Шринагар, а завтра утром ты получишь деньги за бриллиант.
— Ну это можно! Ладно! — ответил Григорий и перевел предложение Парвеза Дангу и Дарье. Те радостно закивали. Молодость всегда жаждет новых впечатлений и не упускает возможности получить от жизни удовольствие.
Парвез хлопнул в ладоши и, когда слуга Нанди почтительно вытянулся перед ним, сказал ему строго:
— Покажи этим фаренги Шринагар. Возьми нашу лодку, покатай по озеру и каналам. Охране Шалимар Баг предъяви мой пропуск — парвану, они тебя пропустят. А потом отвези в караван-сарай Кальяни. Я распоряжусь, чтобы им приготовили там две комнаты и хороший ужин.
Через несколько минут, пробравшись сквозь сутолоку шумного базара, наши друзья подошли к берегу Джелама, аккуратно выложенному плитами из известняка. К воде вела красивая каменная лестница, у края которой покачивалась на легких волнах большая белая остроносая лодка — дунга с уютной беседкой, крыша которой была задрапирована полосатой красно-серой тканью с длинными свисающими оборками так, что внутри всегда царили тень и прохлада.
С лестницы Нанди что-то крикнул, и из лодки выглянул старый ганджа — лодочник и откинул входной полог.
— Проходите, почтеннейшие! — проговорил Нанди, вскакивая в лодку и поддерживая полог, чтобы пропустить в беседку гостей.
Ганджа оттолкнулся от берега, едва слышно работая одним кормовым веслом, пересек Джелам, вошел в прямой узкий канал и через несколько минут выплыл на простор озера.
Восхищенным взорам россиян открылась картина дивной красоты. Ничего подобного никто из них не видел и просто не мог себе представить.
В небольшой ряби изумрудных вод отражались зелено-голубые горы, обступившие озеро, белые кучевые облака, висевшие над ними, и бездонное ярко-синее небо. Там и сям водную гладь пересекали дунги самых разных цветов и размеров, на мелководье поднимали свои крупные белые чаши лилии в обрамлении вееров узорчатых зеленых листьев. По берегам среди чинар и тополей виднелись дома и постройки. Прохладный ветерок, пахнущий водой, приятно освежал, хотя солнце было уже высоко и изрядно палило. Дунга тихо скользила по воде, оставляя расходящийся треугольный след.
Первой нарушила молчание Дарья:
— Красиво ж как! Господи прости, как у нас на Волге-матушке!
— А на наше Ильмень-озеро похоже, — подхватил Григорий, — да только там не так зелено и тепло.
— И я не видел такого чуда, — добавил Дангу, — хотя много бродил здесь по горам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
От возбуждения толстое лицо Парвеза раскраснелось.
— Бабуджи! — Он повернулся к Григорию. — Это замечательный камень. Он стоит целого царства! У меня нет денег, чтобы купить его у тебя. Если ты захочешь его продать, это может сделать только великий защитник правоверных сам несравненный падишах Фаррух Сийяр. А кстати, откуда у тебя это сокровище?
Ювелир уже пришел в себя, и его глаза снова подозрительно засверлили Григория.
— Может быть, ты его украл, а? И тогда тебе несдобровать! Да и мне тоже. Ведь я личный поставщик ювелирных изделий субедара Кашмира эмира Мансур-хана! Если он узнает, что я видел этот камень и не доложил ему, то что тогда? — Лицо Парвеза посуровело. — Такие бриллианты на дороге не валяются. Они всегда принадлежат владыкам. Их место в сокровищнице раджи или падишаха. А ты простой купец.
Он на секунду замолчал, не спуская глаз с Григория, а потом продолжал:
— Бабуджи! Не так давно я был по делам в Дели и встречался со своим другом Сулейманом, личным ювелиром защитника правоверных, несравненного падишаха Фарруха Сийяра, и он рассказал мне вот какую историю:
«Один метельщик по имени Сурдас мел как-то полы во дворце Несравненного и нашел бриллиантовый медальон. Он был очень бедным, а потому страшно обрадовался такому богатству. Потихоньку унес медальон домой, выковырял один бриллиант и продал за хорошие деньги купцу по имени Мурад. Стал есть и пить досыта, деньги давать без счета всем соседям. И в конце концов разболтал о своей находке. Соглядатаи донесли мне, а я немедленно доложил Несравненному, да благословит его Аллах!
Несравненный разгневался, приказал схватить и привести к нему метельщика и купца…»
Тут Парвез остановился и спросил:
— Все ли тебе понятно, фаренги? Ты понимаешь, что тебе грозит?
— Да, мухтарам! — спокойно ответил Григорий.
— Слушай же дальше и не забывай про фрукты. И вы тоже! — Он махнул рукой Дарье и Дангу. — Арэ! Нанди! Добавь еще! — И ювелир продолжил рассказывать дальше:
«…Несравненный спросил грозно метельщика:
— Как ты смел присвоить медальон, на котором начертано мое имя?
— Я неграмотный и не мог прочитать, что на нем написано. А взял я его потому, что нужда да горе меня замучили!
— А ты почему не сказал мне? — обратился Несравненный к купцу.
— Я медальона не видел и купил только камень. На нем ведь не было начертано твое имя, хузур!
И тогда Несравненный сказал мне:
— Ты хорошо сделал, что доложил мне. Да будет Аллах доволен тобой! Но что же мы будем делать с ними?
— И я рассудил так, — сказал мне в заключение мой друг Сулейман. — Нет в этом деле чьей-либо вины. Что осуждать нищего и неграмотного метельщика? Бедность толкает людей на воровство, а он нашел — разве кто-нибудь отдает найденное? Да и купца, камень купившего, тоже не следует осуждать. Он правду сказал!
Несравненный согласился со мной, забрал у купца камень, у носильщика медальон и отпустил их с миром».
Парвез отщипнул виноградину, положил в рот, пожевал и добавил:
— А что мы будем делать с тобой, бабуджи?
Григорий усмехнулся:
— Ничего! Я не украл этот бриллиант. Я действительно простой купец, но я честный человек. Вот законный владетель бриллиантов! — он показал на Дангу. — Это расейский княжич Никита Боголюбов, по-вашему — раджа. Никитка! Покажи мухтараму свой медальон.
Дангу вытащил его из-под серапы, щелкнул крышкой и поднес к лицу опешившего Парвеза.
— Вот, мухтарам! Тут, — продолжал Григорий, — гравировка кириллицей, ну, буквы такие расейские, читаю: — «Сего владетель есмь Никита Боголюбов, князев сын, рожден 5 дня сентября 1697 — го». Если нужны еще доказательства, я могу представить!
— Нет, нет! Что ты! — замахал руками Парвез. — Этого достаточно, я верю!
— Его батюшка — князь, служил нашему царю императору Петру Алексеевичу и был когда-то послан посольством к Великому Моголу Аурангзебу. Да погиб, видать, в пути на перевале Зоджи-Ла. Царствие ему небесное!
— Аллах велик! Аллах велик! — Парвез молитвенно сложил руки, потом развел их и поклонился Дангу: — Да простит меня хузур! Твоя воля для меня закон!
— Бабуджи! — повернулся он к Григорию. — Я хочу, чтобы ты и твои знатные спутники были сегодня моими гостями. Мы сделали хорошее дело. Я покажу вам Шринагар, а завтра утром ты получишь деньги за бриллиант.
— Ну это можно! Ладно! — ответил Григорий и перевел предложение Парвеза Дангу и Дарье. Те радостно закивали. Молодость всегда жаждет новых впечатлений и не упускает возможности получить от жизни удовольствие.
Парвез хлопнул в ладоши и, когда слуга Нанди почтительно вытянулся перед ним, сказал ему строго:
— Покажи этим фаренги Шринагар. Возьми нашу лодку, покатай по озеру и каналам. Охране Шалимар Баг предъяви мой пропуск — парвану, они тебя пропустят. А потом отвези в караван-сарай Кальяни. Я распоряжусь, чтобы им приготовили там две комнаты и хороший ужин.
Через несколько минут, пробравшись сквозь сутолоку шумного базара, наши друзья подошли к берегу Джелама, аккуратно выложенному плитами из известняка. К воде вела красивая каменная лестница, у края которой покачивалась на легких волнах большая белая остроносая лодка — дунга с уютной беседкой, крыша которой была задрапирована полосатой красно-серой тканью с длинными свисающими оборками так, что внутри всегда царили тень и прохлада.
С лестницы Нанди что-то крикнул, и из лодки выглянул старый ганджа — лодочник и откинул входной полог.
— Проходите, почтеннейшие! — проговорил Нанди, вскакивая в лодку и поддерживая полог, чтобы пропустить в беседку гостей.
Ганджа оттолкнулся от берега, едва слышно работая одним кормовым веслом, пересек Джелам, вошел в прямой узкий канал и через несколько минут выплыл на простор озера.
Восхищенным взорам россиян открылась картина дивной красоты. Ничего подобного никто из них не видел и просто не мог себе представить.
В небольшой ряби изумрудных вод отражались зелено-голубые горы, обступившие озеро, белые кучевые облака, висевшие над ними, и бездонное ярко-синее небо. Там и сям водную гладь пересекали дунги самых разных цветов и размеров, на мелководье поднимали свои крупные белые чаши лилии в обрамлении вееров узорчатых зеленых листьев. По берегам среди чинар и тополей виднелись дома и постройки. Прохладный ветерок, пахнущий водой, приятно освежал, хотя солнце было уже высоко и изрядно палило. Дунга тихо скользила по воде, оставляя расходящийся треугольный след.
Первой нарушила молчание Дарья:
— Красиво ж как! Господи прости, как у нас на Волге-матушке!
— А на наше Ильмень-озеро похоже, — подхватил Григорий, — да только там не так зелено и тепло.
— И я не видел такого чуда, — добавил Дангу, — хотя много бродил здесь по горам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81