В ответ француз не сказал ничего определенного. Говорить с доном Лотарио Аренберг посчитал излишним. По крайней мере, размышлял он, с этим разговором не следует спешить. Ему казалось, что главное сейчас — оградить Терезу от этого легкомысленного юнца.
Что же до самого дона Лотарио, то все эти дни он хоть и нервничал, однако чувствовал себя скорее счастливым, чем несчастным. Он знал, что Тереза любит его, и эта мысль помогала ему забыть обо всем остальном. Он послал письмо донне Эухении, где сообщал, что недоразумение между ним и Терезой улажено, сожалел, что отныне не сможет видеться с нею, и благодарил за дружеское участие. Это письмо, теплое и искреннее, показалось певице, должно быть, холодным и бессердечным и еще больше восстановило ее против дона Лотарио и ненавистной соперницы.
Молодой испанец написал и графу, подробно объяснив ему все то, о чем довольно бессвязно рассказал Терезе в тот памятный вечер. Он был уверен, что это послание вновь откроет ему двери дома Терезы. С тем большим изумлением прочитал он ответ графа, полученный на следующий день.
Граф писал, что сомневается в справедливости его обвинений против Ратура, которого он, граф Аренберг, столь высоко ценит, тем более что эти обвинения исходят от человека сомнительного происхождения, вдобавок не отличающегося твердостью характера. Если даже допустить, что дон Лотарио прав, нужны веские доказательства, а до тех пор он считает своим долгом не позволять Терезе, которой он, можно сказать, заменил отца, встречаться с легкомысленным юношей.
Письмо графа привело молодого испанца в негодование. Правдивость всегда была в числе первейших его добродетелей, и гордость дона Лотарио была безмерно уязвлена тем, что кто-то осмелился хоть на мгновение усомниться в искренности его слов. Прочитав письмо, он чуть было не послал графу вызов, но быстро одумался и сочинил ответ следующего содержания:
«Господин граф!
Вам угодно сомневаться в правдивости моих слов. Я постараюсь как можно быстрее рассеять Ваши сомнения. Мое происхождение не уступает Вашему, ибо я происхожу из древнего кастильского рода. Со временем, когда я пройду школу жизни, мой характер будет не хуже любого другого, потому что путеводной звездой на моем жизненном пути всегда будут правда и справедливость. Что касается Терезы, до сих пор дружеские чувства и детская привязанность удерживали ее в Вашей власти. Теперь она моя по праву любви и, даю Вам слово, останется моей. Однако в Вашем доме я появлюсь не раньше, чем Вы сами меня об этом попросите.
Дон Лотарио де Толедо».
В иных обстоятельствах граф расценил бы подобное послание как свидетельство большой и благородной души его автора, но теперь воспринял его как ребяческую выходку вспыльчивого юнца и твердо решил оберегать от него Терезу. Однако письмо Терезе показал. Девушка отнеслась к письму по-другому. В каждой строчке перед ней открывалось большое сердце ее возлюбленного — это послание рассеяло часть мучивших ее сомнений и опасений. Впрочем, и она получила от дона Лотарио короткую записку и показала ее графу. Молодой человек опять уверял, что сказал чистую правду, что любит ее, и только ее, и твердо надеется, что Тереза будет ему верна. В заключение он просил ее, уж если он лишен возможности видеться с нею, по крайней мере писать ему.
Ратур задумал вынудить дона Лотарио покинуть Берлин, и по возможности в обстоятельствах, которые не позволят ему вернуться, да еще так опорочить его перед Терезой и графом, чтобы они потеряли всякое к нему доверие. Если этот план увенчается успехом, Ратур спокойно уедет из Берлина вместе с певицей, доверие которой он уже успел завоевать, и заживет беззаботно и беспечно.
Без клеветы здесь было не обойтись, и Ратур пустился во все тяжкие. Вскоре Тереза получила несколько писем от известных дам берлинского полусвета. Эти особы, подобно донне Эухении, намекали ей, что она довольствуется тем, от чего отказались даже они. Не забыл Ратур и графа Аренбер-га. На его имя также поступило несколько писем, в которых некие лица осведомлялись о состоянии финансовых дел дона Лотарио: им не давала покоя мысль, что они поступили опрометчиво, открыв ему в свое время кредит, ибо он успел задолжать им значительные суммы. Что касается графа, уже настроенного против дона Лотарио, фальшивые письма достигли своей цели. Тереза же, напротив, верила молодому испанцу и сразу догадалась, что все эти послания — дело рук Ратура.
Несмотря на данное графу обещание не поддерживать отношений с доном Лотарио, Тереза была не в силах оставить возлюбленного в полном неведении и тайком писала ему. В первом же письме она горько сокрушалась, что ему не удается разоблачить козни Ратура. Она уверяла молодого человека в своей любви и преданности, просила набраться терпения и надеяться на лучшее, а в заключение спрашивала, не проще ли ему обратиться за помощью к аббату Лагиде или лорду Хоупу.
Ее письмо, словно луч света, озарило безрадостную жизнь дона Лотарио. Мысль об аббате уже приходила ему в голову, и теперь, не видя более причин сердиться на него, он решил открыть ему душу. Он написал аббату длинное письмо, изложив все, что случилось с ним после отъезда из Парижа, не утаив самых сокровенных своих чувств и желаний, и подробно обрисовал свое теперешнее положение.
В этом послании аббату была еще одна любопытная новость. Как уже говорилось, письмо Терезы было ее первым письмом дону Лотарио, и она подписала его своим полным именем: Тереза Бюхтинг.
Дон Лотарио заметил это, только перечитывая письмо в четвертый или пятый раз. Имя показалось ему знакомым, и он вспомнил о поручении лорда Хоупа: во время пребывания в Берлине навести справки о семье человека, носившего эту фамилию. Справиться у самой Терезы он теперь не мог: она предупреждала, что отсылает свое письмо тайно. Тем не менее он тотчас сообщил об этом открытии аббату и попросил уведомить лорда Хоупа.
Так обстояли дела, когда по воле случая им суждено было вновь принять неожиданный поворот.
В своем беспросветном унынии дон Лотарио пытался все же хоть немного смягчить душевную боль, которой терзал его неумолимый рок, и потому с головой ушел в учебные занятия. Он трудился, не вставая, с самого раннего утра до трех часов дня, затем обедал и, прежде чем вновь сесть за рабочий стол, совершал непродолжительную прогулку.
Однажды его прогулка несколько затянулась. Уже вечерело. Дон Лотарио хотел как раз свернуть на Шарлоттен-штрассе и направиться к себе домой, когда мимо него прошла дама в шляпе с вуалью.
Они узнали друг друга и невольно остановились.
— Тереза! — воскликнул дон Лотарио. — Неужели я снова вижу вас?
— Лотарио! — отозвалась девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
Что же до самого дона Лотарио, то все эти дни он хоть и нервничал, однако чувствовал себя скорее счастливым, чем несчастным. Он знал, что Тереза любит его, и эта мысль помогала ему забыть обо всем остальном. Он послал письмо донне Эухении, где сообщал, что недоразумение между ним и Терезой улажено, сожалел, что отныне не сможет видеться с нею, и благодарил за дружеское участие. Это письмо, теплое и искреннее, показалось певице, должно быть, холодным и бессердечным и еще больше восстановило ее против дона Лотарио и ненавистной соперницы.
Молодой испанец написал и графу, подробно объяснив ему все то, о чем довольно бессвязно рассказал Терезе в тот памятный вечер. Он был уверен, что это послание вновь откроет ему двери дома Терезы. С тем большим изумлением прочитал он ответ графа, полученный на следующий день.
Граф писал, что сомневается в справедливости его обвинений против Ратура, которого он, граф Аренберг, столь высоко ценит, тем более что эти обвинения исходят от человека сомнительного происхождения, вдобавок не отличающегося твердостью характера. Если даже допустить, что дон Лотарио прав, нужны веские доказательства, а до тех пор он считает своим долгом не позволять Терезе, которой он, можно сказать, заменил отца, встречаться с легкомысленным юношей.
Письмо графа привело молодого испанца в негодование. Правдивость всегда была в числе первейших его добродетелей, и гордость дона Лотарио была безмерно уязвлена тем, что кто-то осмелился хоть на мгновение усомниться в искренности его слов. Прочитав письмо, он чуть было не послал графу вызов, но быстро одумался и сочинил ответ следующего содержания:
«Господин граф!
Вам угодно сомневаться в правдивости моих слов. Я постараюсь как можно быстрее рассеять Ваши сомнения. Мое происхождение не уступает Вашему, ибо я происхожу из древнего кастильского рода. Со временем, когда я пройду школу жизни, мой характер будет не хуже любого другого, потому что путеводной звездой на моем жизненном пути всегда будут правда и справедливость. Что касается Терезы, до сих пор дружеские чувства и детская привязанность удерживали ее в Вашей власти. Теперь она моя по праву любви и, даю Вам слово, останется моей. Однако в Вашем доме я появлюсь не раньше, чем Вы сами меня об этом попросите.
Дон Лотарио де Толедо».
В иных обстоятельствах граф расценил бы подобное послание как свидетельство большой и благородной души его автора, но теперь воспринял его как ребяческую выходку вспыльчивого юнца и твердо решил оберегать от него Терезу. Однако письмо Терезе показал. Девушка отнеслась к письму по-другому. В каждой строчке перед ней открывалось большое сердце ее возлюбленного — это послание рассеяло часть мучивших ее сомнений и опасений. Впрочем, и она получила от дона Лотарио короткую записку и показала ее графу. Молодой человек опять уверял, что сказал чистую правду, что любит ее, и только ее, и твердо надеется, что Тереза будет ему верна. В заключение он просил ее, уж если он лишен возможности видеться с нею, по крайней мере писать ему.
Ратур задумал вынудить дона Лотарио покинуть Берлин, и по возможности в обстоятельствах, которые не позволят ему вернуться, да еще так опорочить его перед Терезой и графом, чтобы они потеряли всякое к нему доверие. Если этот план увенчается успехом, Ратур спокойно уедет из Берлина вместе с певицей, доверие которой он уже успел завоевать, и заживет беззаботно и беспечно.
Без клеветы здесь было не обойтись, и Ратур пустился во все тяжкие. Вскоре Тереза получила несколько писем от известных дам берлинского полусвета. Эти особы, подобно донне Эухении, намекали ей, что она довольствуется тем, от чего отказались даже они. Не забыл Ратур и графа Аренбер-га. На его имя также поступило несколько писем, в которых некие лица осведомлялись о состоянии финансовых дел дона Лотарио: им не давала покоя мысль, что они поступили опрометчиво, открыв ему в свое время кредит, ибо он успел задолжать им значительные суммы. Что касается графа, уже настроенного против дона Лотарио, фальшивые письма достигли своей цели. Тереза же, напротив, верила молодому испанцу и сразу догадалась, что все эти послания — дело рук Ратура.
Несмотря на данное графу обещание не поддерживать отношений с доном Лотарио, Тереза была не в силах оставить возлюбленного в полном неведении и тайком писала ему. В первом же письме она горько сокрушалась, что ему не удается разоблачить козни Ратура. Она уверяла молодого человека в своей любви и преданности, просила набраться терпения и надеяться на лучшее, а в заключение спрашивала, не проще ли ему обратиться за помощью к аббату Лагиде или лорду Хоупу.
Ее письмо, словно луч света, озарило безрадостную жизнь дона Лотарио. Мысль об аббате уже приходила ему в голову, и теперь, не видя более причин сердиться на него, он решил открыть ему душу. Он написал аббату длинное письмо, изложив все, что случилось с ним после отъезда из Парижа, не утаив самых сокровенных своих чувств и желаний, и подробно обрисовал свое теперешнее положение.
В этом послании аббату была еще одна любопытная новость. Как уже говорилось, письмо Терезы было ее первым письмом дону Лотарио, и она подписала его своим полным именем: Тереза Бюхтинг.
Дон Лотарио заметил это, только перечитывая письмо в четвертый или пятый раз. Имя показалось ему знакомым, и он вспомнил о поручении лорда Хоупа: во время пребывания в Берлине навести справки о семье человека, носившего эту фамилию. Справиться у самой Терезы он теперь не мог: она предупреждала, что отсылает свое письмо тайно. Тем не менее он тотчас сообщил об этом открытии аббату и попросил уведомить лорда Хоупа.
Так обстояли дела, когда по воле случая им суждено было вновь принять неожиданный поворот.
В своем беспросветном унынии дон Лотарио пытался все же хоть немного смягчить душевную боль, которой терзал его неумолимый рок, и потому с головой ушел в учебные занятия. Он трудился, не вставая, с самого раннего утра до трех часов дня, затем обедал и, прежде чем вновь сесть за рабочий стол, совершал непродолжительную прогулку.
Однажды его прогулка несколько затянулась. Уже вечерело. Дон Лотарио хотел как раз свернуть на Шарлоттен-штрассе и направиться к себе домой, когда мимо него прошла дама в шляпе с вуалью.
Они узнали друг друга и невольно остановились.
— Тереза! — воскликнул дон Лотарио. — Неужели я снова вижу вас?
— Лотарио! — отозвалась девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169