— Да, да, это и мое желание, — согласился с ним дон Лотарио. — А куда я должен ехать: в Нью-Йорк, в Париж?
— Нет, в Берлин, — ответил лорд.
— В Берлин? — спросил молодой испанец, сделав круглые глаза. — Черт побери, этот город мне известен разве что по названию. Кажется, это столица…
— …Пруссии! — закончил за него лорд. — Туда я и хотел бы вас послать. Вначале вы поедете в Нью-Йорк и пробудете там полтора месяца, затем в Париж, где останетесь на три месяца, потом в Лондон, где сможете прожить столько же, после чего отправитесь в Берлин. В Париже и Лондоне вы познакомитесь с миром политики, а в Берлине вам предстоит изучать науки. Спокойнее всего заниматься этим именно в Берлине. Когда я был в Индии, в Калькутте, я познакомился с молодым немецким ученым, которому оказал одну услугу. Из газет я узнал, что он уже вышел в профессора, надеюсь, он еще жив. В Берлине он будет вашим наставником.
— Я сделаю все, что вы прикажете!
— Кроме того, в Берлине у меня будет для вас еще одно поручение, — сказал лорд. — Возьмите эти бумаги. В них содержатся сведения, которые вам необходимо знать. Речь идет о некоем семействе, по фамилии Бюхтинг, разыщите его. Глава семьи давно уехал в Америку, оставив в Берлине жену и двоих детей — сына и дочь. Правда, в Берлине у меня есть свой агент, но я не хотел бы обременять его этим поручением. Если семейство бедствует, вам следует время от времени посылать ему некоторые суммы. Во всяком случае, известите меня, в каком положении находятся эти люди. Это ваше особое задание, остальное вы все знаете. Вот вам еще одна бумага. В ней я перечислил те принципы, какими рекомендовал бы вам руководствоваться в жизни. Не забывайте ежедневно заглядывать в эту бумагу.
Дон Лотарио взял поданную лордом бумагу словно святыню и положил вместе с долговым обязательством.
— Теперь еще одно! Если вы будете экономны и бережливы, двадцати тысяч долларов вам должно хватить на год-полтора. Если не уложитесь в эту сумму, вам достаточно обратиться с этим чеком к любому крупному банкиру.
— Но, милорд, у вас ведь еще нет никакого документа, которым я бы подтвердил, что мое владение принадлежит теперь вам! — воскликнул дон Лотарио.
— При случае вы составите для меня такой документ, — успокоил его лорд.
— Хорошо, — пробормотал испанец, невольно покачав головой. — А когда я должен ехать?
— Немедленно, сегодня же!
— Немедленно? — испуганно вскричал юноша. — Но позвольте, милорд…
— Разве вас что-то еще здесь удерживает? Вам будет полезно отвлечься и рассеяться. Можете взять из моего гардероба все, что окажется вам впору и придется по вкусу. Мой пароход уже стоит под парами. Через час он направится в Нью-Йорк забрать оттуда кое-что, в чем я испытываю нужду. По пути зайдет в перуанский порт Кальяо, там вы сможете сделать необходимые покупки. Не забудьте немного подучиться морскому делу у штурмана. В жизни все может пригодиться. Если мне потребуется отправить вам письма, вы найдете их в банкирском доме братьев Ротшильд, а в Берлине — у моего агента, который представится вам, как только вы туда прибудете. Итак, все в порядке?
— Все, милорд! — ответил дон Лотарио.
Спустя час он уже находился на пароходе, который покидал морской залив. Дону Лотарио все еще казалось, что он грезит.
V. АЛЬБЕР ЭРРЕРА
— Прощайте, лейтенант Эррера! До скорой встречи!
— До свидания, дружище! Не робей!
— Смерть кабилам! Да здравствует Франция!
Такие возгласы выделялись из общего гомона, напутствуя того, кому предстоял нелегкий путь. Именно к нему тянулись руки с наполненными вином бокалами. Вино искрилось, солнце смеялось, глаза провожавших блестели.
Кому же предназначались эти напутственные слова? Не одному ли из тех самых кабилов? В это нетрудно было поверить, ибо тот, к кому тянулись все руки, был молодой человек в белом бурнусе с откинутым капюшоном. Под бурнусом виднелся пояс, из-за которого торчал кривой ятаган. В руке юноша держал длинноствольное бедуинское ружье. У него было смуглое лицо, темные волосы, такого же цвета борода и усы, серьезные задумчивые глаза. Однако, несмотря на его наряд, приветственные крики друзей недвусмысленно свидетельствовали о том, что перед нами — сын Франции.
Молодой человек сердечно благодарил провожавших. Иногда на его губах появлялась улыбка, но глаза оставались серьезными. Временами он озабоченно посматривал на палатку командира. Палатка ярко блестела в лучах солнца, а над ней был укреплен национальный флаг Франции, бессильно повисший в царящем безветрии. Невдалеке от палатки взбивал копытом желтый песок великолепный конь, взнузданный и украшенный по обычаям кабилов.
Вскоре толпа провожавших раскололась надвое: друзья лейтенанта потеснились и образовали проход, отдавая честь старшему по званию офицеру, который направлялся к ним от командирской палатки. Он был высокого роста, статный, крепко сложенный; усы и борода клином придавали ему по-настоящему бравый вид. Это был полковник Пелисье, тогдашний командир батальона расквартированной в Мостаганеме французской дивизии.
— Итак, вы готовы, мой юный друг? — спросил он юношу. — Черт возьми! Ваше счастье, что мы не встретили вас в часе езды отсюда, между скал. Мы определенно приняли бы вас за кабила и расстреляли. Тем лучше. Вы введете в заблуждение самого проницательного человека. Вы что же, лейтенант Эррера, и в самом деле настолько хорошо усвоили язык кабилов, что не вызовете у них подозрений?
— Я полагаю, господин полковник! — ответил Альбер. — Пока я имел честь сражаться под знаменами моего отечества против сынов пустыни, я изучил язык наших врагов и, надеюсь, знаю его в совершенстве.
— Вы ведь три месяца были однажды в плену, не так ли? Там у вас и правда была возможность познакомиться с нравами и языком этих безбожников. Значит, вы надеетесь на успех операции?
— Я должен надеяться, и я надеюсь, господин полковник.
— В таком случае никаких препятствий для вашего отъезда нет, — заметил Пелисье. — С Богом, лейтенант Эррера! Если вы благополучно вернетесь, родина не забудет ваших заслуг!
— Благодарю вас, господин полковник! Но у меня есть одна просьба. Могу я сказать вам несколько слов наедине?
— С удовольствием выполню вашу просьбу, лейтенант! — ответил полковник и направился назад в свою палатку. Молодой человек последовал за ним.
— Господин полковник, — сказал юноша, когда они остались одни, — мне нужен человек, которому я могу доверить последнюю просьбу. А кого мне следует просить об этом одолжении в первую очередь, как не моего командира? Я сознаю, что пускаюсь в предприятие, из которого могу вернуться живым лишь при самом благоприятном стечении обстоятельств. Я не испытываю страха, господин полковник, — я рад оказанному мне доверию, я горжусь этим знаком признания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169