— И ты собираешься теперь отправиться к франкам? — мрачно спросил Альбер. — Ты решил выдать им, где находятся правоверные, и просить их помочь тебе вернуть дочь, не так ли, гяур?
— Не знаю, что я сделаю! — не помня себя от горя, закричал еврей. — Но я раструблю на весь свет об этой несправедливости и этом злодеянии, а кто вернет мне мою Юдифь, тому я буду служить как собака, будь то франк, правоверный или еврей!
— Слушай меня, гяур, — сказал Альбер, — мне нужно переправиться на тот берег, к правоверным. Если я найду того, кто украл твою дочь, я обвиню его в том, что он нарушил законы. Правоверному не пристало ронять свое достоинство и якшаться с дочерью неверного пса. Абд аль-Кадир и Бу Маза тоже не одобрят этого, если узнают.
Еврей печально покачал головой. Слова Альбера показались ему слабым утешением, и он непроизвольно обратил взор на север, будто ожидал от французов более действенной помощи. Альбер задумался.
— Вы уже сообщили об этом происшествии французскому командованию? — неожиданно спросил он на своем родном языке.
Услышав французскую речь, еврей вздрогнул и с испугом взглянул на молодого человека.
— Не успели? Ну что же, — сказал Альбер, — отправляйтесь к полковнику Пелисье и оставайтесь у него неделю-другую. Ждите дальнейшего развития событий. Если вашу дочь можно спасти, она будет спасена. А теперь отвечайте мне без обиняков, где вы встретили кабилов: может быть, мне удастся сократить путь.
— Силы небесные! — воскликнул, не веря своим ушам и глазам, еврей. — Господин — француз?
Кто я, вам теперь безразлично, — коротко заметил Альбер. — Итак, где кабилы?
— Вам известно, где находятся горы Дахры?
— Приблизительно, — ответил Альбер. — Так, значит, они там? Хорошо, я еду туда. А теперь, мой друг, не поднимайте шума. Прямиком езжайте в лагерь и оставайтесь там. Никому, кроме полковника Пелисье, не говорите, что встретили меня. И вот еще что! Вы приняли меня за кабила, не так ли? И даже теперь поверили бы в это?
— Клянусь Богом, да! — воскликнул Манас. — Я подумал было, что мне встретился один из этих псов.
— А теперь прощайте! — бросил Альбер и, оставив еврея в полном недоумении, стал переправляться вброд.
VI. КАБИЛЫ
К заходу солнца Альбер уже был в лагере кабилов. Караульные задержали его и отвели к шейху, с которым он имел довольно продолжительную беседу. Теперь он стоял, опершись на своего коня, в той горделивой и вместе с тем небрежной позе, какую имеют обыкновение принимать арабы, и исподволь внимательно изучал лагерь своих врагов.
Лагерь располагался в горной долине на юге провинции Оран, в той изобилующей ущельями местности, которая носит название Дахры.
От шатра шейха слух об Альбере, видимо, распространился теперь по всему лагерю. Его обитатели собирались кучками и перешептывались. Все юоры были устремлены на молодого человека. Кабилы толпились вокруг него и разглядывали скорее с восхищением, нежели с робостью.
Должно быть, шейх отнесся к словам Альбера с большим доверием, чем тот мог предположить. Начало его предприятия казалось удачным.
— Тебя послал Ахмед, бей Константины, защитник правоверных? — спросил, почтительно приблизившись к Альберу, старик араб.
Вместо ответа лейтенант молча кивнул.
— Он не погиб, как болтали завистники? — продолжал старый араб.
— Он жив, — ответил Альбер, — он жив и, клянусь бородой пророка, докажет франкам, что у него еще достаточно сил.
— И он послал тебя известить нас о своем скором прибытии? — не отставал старик.
— Он послал меня узнать, нуждаются ли в нем правоверные, — с достоинством ответил Альбер.
— К несчастью, да, — вздохнул араб. — Дела у нас не стали лучше, напротив — идут все хуже. Франки продолжают наступать. Не может ли Ахмед-бей послать нам в помощь своих людей?
— Он готов прислать две тысячи всадников, сыновей Страны Финиковых Пальм, — ответил лейтенант.
— Тогда добро пожаловать к нам! — радостно воскликнул араб. — Будь и ты нашим гостем!
Стоявшие кругом кабилы одобрительно зашумели. Альбер вдруг сделался важной персоной.
Нетрудно догадаться, какой план разработал молодой офицер, чтобы обеспечить успех задуманной операции. Он явился под видом посланца того самого Ахмед-бея, который храбро защищал от французов Константину, а затем, по слухам, отступил на юг, в Билед-уль-Джерид, Страну Финиковых Пальм, граничащую с пустыней Сахарой. Его считали давно умершим, возможно, его и в самом деле уже не было в живых. Тем желаннее была бы теснимым французами кабилам весть о том, что храбрый воин ислама еще жив, что он решил вновь включиться в борьбу и послать на помощь правоверным свежие силы. Если Альберу повезет и он достойно сыграет роль эмиссара Ахмед-бея (а казалось, так оно и есть), то самая трудная часть его предприятия позади и он может надеяться, что пробудет у кабилов до тех пор, пока не обнаружит их тайные убежища.
Альбер, выдававший себя за посланца Ахмед-бея, получил в свое распоряжение трех слуг, которым было поручено заботиться о нем и его лошади. Ему отвели отдельную палатку. Вечером следующего дня ждали приезда Бу Мазы. Альбер должен был встретиться с ним, а затем вернуться к Ахмеду и сообщить бею, что его с нетерпением ждут.
Довольный тем, как идут его дела, молодой офицер растянулся на львиной шкуре, служившей ему постелью, и пре-Аался мечтам. Ночь была тихой. Кругом не слышалось ни звука, если не считать раздававшегося по временам конского ржания да крика караульного, отмеряющего каждый час. Эту привычку кабилы строго соблюдали даже в военном лагере. Как изменился Альбер за последние годы, с тех пор как его настигли тяжелые удары судьбы! Мысленно он возвратился в Париж. Кем он был там? Одним из тысяч тех, кто смотрит на собственную жизнь почти как на обузу и пытается всеми силами скрасить ее однообразие. И как разительно изменилась его собственная жизнь теперь, с тех самых пор, как он начал бороться за то, чтобы занять в ней достойное место! Как много вещей, о которых он прежде не задумывался, которые, возможно, даже презирал, теперь приобрели в его глазах привлекательность и ценность!
Он поймал себя на мысли, что его неотступно преследует фантастический образ несчастной дочери Манаса. Он представлял себе ужас и замешательство бедной девушки, видел, как она сопротивляется дерзкому арабу. Затем он подумал, что ему, может быть, посчастливится спасти ее, и не без доли тщеславия вообразил себе всеобщее внимание, которое привлек бы этот его поступок, ведь Юдифь, кажется, очень хороша собой, он припомнил, что немало слышал о ней в Оране. Он воображал себе ее блестящие черные глаза, слышал ее вздохи — и незаметно уснул.
Когда на следующее утро он проснулся и высунул голову из своей низкой палатки, то не без удивления обнаружил, что его положение явно изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169