Личного опыта на этот счет я так и не приобрела – слишком быстро перескочила из девушек в молодые мамаши. На мужиков смогла смотреть года через три, когда отдала Никитку в садик и вышла на работу.
Кстати, с этим своим декретным отпуском я очень удачно пересидела лихие для нашего стройуправления времена. За три года оно превратилось в акционерное общество, народ, переживший волну сокращений, научился работать по-рыночному: с минимумом халтуры и на трезвую голову. Я, как вернулась, попала в личные помощники к новому шефу, бывшему прорабу Ивану Иванычу. Ему как раз только-только компьютер поставили, нужен был человек, который соображает. Не соображал никто, и я в том числе. Но догадалась вызвать ребят, которые компьютер ставили, и попросила показать мне хотя бы азы. Я поняла, как открывать и сохранять документы. А тюкать по клавиатуре двумя пальцами – вообще дело знакомое, не сложнее, чем на машинке печатать. Иваныч, оценив мою смелость и грамотность, потом на курсы меня отправил.
Так вот и стала я в нашей конторе личным помощником гендиректора, первым специалистом со знанием персонального компьютера. И мужчины стали обращать на меня внимание. Иногда слишком назойливое, и в основном – чьи-то мужья, пузатые и лысоватые, подуставшие от семейной жизни и искавшие «свежих ощущений» на стороне. Им казалось, что молодая мать-одиночка – как раз то самое... Один так и выдал прямым текстом: давай, мол, по бартеру. Ты мне – любовь и ласку, я тебе – гормональную и материальную поддержку. Послала коммерсанта на три буквы – научилась уже к тому времени не просто не краснеть от мата, а и сама «заворачивать» при необходимости.
Однако примерно через полгодика сдалась и закрутила роман с Василием, женатым инженером с областного цемзавода. Он к нам частенько заглядывал, ведь поставщик, как-никак. Никогда не приставал и не обшаривал сальными глазками, напротив, смотрел с восхищением и какую-нибудь шоколадку или апельсин обязательно приносил. Ну и в День строителя, когда все гуляли на общем празднике, мы с ним и согрешили.
Почти девять лет мы с Василием встречались. Самое интересное, что я с самого начала знала – мужем мне этот человек никогда не будет. Слишком он мягкий и деликатный, чтобы принимать какие-то серьезные решения. Наверное, если бы надавила, то смогла увести Василия, особенно в первые три года нашего романа. Но в его семье росла девчушка, да и ультиматумы «или-или» – вовсе не мой стиль. На четвертом году наших встреч жена родила Василию сына, через полтора года – еще одного. Вот так накрепко привязывала к себе мужика. Наш роман закончился, когда жена уговорила Василия переехать в Гомель к ее родителям. Видимо, устала делить мужа со мной.
Я тоже устала – и от двойственности своего положения, и от того, что годами выстроенное равновесие в моей собственной семье дало резкий крен. Вдруг тяжело заболел отец, главный мужчина и кормилец в нашей семье. Разрыв с Василием совпал с обострением папиной болезни, и примерно через месяц, как лишилась любовника, я потеряла и отца.
Все эти события сорвали меня в штопор: прежняя жизнь надоела до невозможности, хотелось перемен, причем радикальных. Да и моей зарплаты с маминой пенсией на нас троих явно не хватало. Вот тут-то и подвернулся Углов со своей любовью, сетевым бизнесом и заверениями научить меня иной, красивой жизни. И я бездарно потеряла еще год, чтобы опять оказаться на исходных позициях: обманутая, обобранная, но, как ни странно, не обозленная на весь мир...
Так я и сидела на тунисском песочке, вспоминая своих мужчин и подставляя солнцу голую грудь. Плевать, меня тут все равно никто не знает. И вообще, чего стесняться?! И тут до меня вдруг дошло. Может быть, это у меня с моим отношением к жизни что-то не так, если мужики мной пользовались, ничего не давая взамен? Вот это озарение!
Я открыла глаза и огляделась. Все наши дамы загорали без лифчиков. Даже Татьяна, мужиковатая сослуживица Ирины, обнажила квадратный торс с робкими бугорками, едва напоминавшими грудь взрослой женщины. В этом параде женской гордости не хватало только Алены. Она лежала по-прежнему ничком, положив голову на руки и свесив с лежака светлые пряди. Напротив нас, метрах в десяти, устроился на раскладном стульчике какой-то араб в униформе и нагло глазел на наш «топлесс» сквозь темные очки. Слава, мужчина из нашей группы, сидел чуть в стороне и тоже позыркивал на нас, правда, как бы случайно. Во, сеанс бесплатного стриптиза! Ладно, все, концерт окончен.
– Девчонки, мужик на стульчике в нас сейчас дырку проглядит, – сказала я, накидывая рубаху.
Девочки вынырнули из своей дремы и стали переворачиваться на животы. Я посмотрела на Аленку. Тень от зонтика уже уползла в сторону, но Аленка этого не замечала. Заснула, что ли? Вон кожа уже порозовела!
– Алена, обгоришь!
Она лениво повернула ко мне сонное лицо.
– Перейди в тень, говорю, сгоришь.
– Да, сейчас. – Алена села и потерла глаза. – Надо же, заснула на солнце. Ой, ноги печет, сгорели. И крем с собой не захватила. Я в номер. Ты идешь?
– Да, мне тоже достаточно.
На обратном пути я снова удивилась тому, насколько большой оказалась территория отеля. Наверное, с приличный пионерский лагерь. Да и сам отель вместил бы в себя целый «Артек»: здание возвышалось впереди пирамидой полукилометровой длины с уступами по бокам. Уступы были высотой в этаж, от трехэтажных уступов по краям до девяти этажей в центре. Мы с Аленкой брели по дорожке, огибая бассейны: круглый, окруженный загорающими в шезлонгах, и овальный с тремя горками-желобами, как в аквапарке. И как раз проходили мимо, когда молодой папаша, прижав к себе хныкающего малыша в термокостюмчике лет двух, съехал с самой высокой горки. Оба они ушли с головой под воду и тут же выскочили.
Папаша, стоя в воде по грудь, держал сына на вытянутых руках. А тот, отфыркавшись, зашелся от страха в жутком крике. Отец успокаивал сына по-немецки, прижимал к себе и выбирался из бассейна. Ребенок орал и вырывался. Горка – высотой метра в четыре, взрослый с непривычки ошалеет, а он ребенка потащил. К орущему малышу подбежала молодая женщина, что-то сказала мужу, забрала мальчика и прижала его к себе, всхлипывающего и цепляющегося за нее, как за спасительницу.
– Господи, неужели непонятно было, что ребенок боится лететь с такой верхотуры?! Все-таки мужчины в большинстве своем – существа эмоционально неразвитые, – резюмировала я.
– Да козлы они все. Разница только в толщине. Я про кошельки. – За репликой Алены угадывался богатый жизненный опыт.
В холле на первом этаже мы наткнулись на Пенкина. Мой шеф сидел в баре и тянул через соломинку коктейль.
– Витя, алло! – радостно заорала ему Аленка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Кстати, с этим своим декретным отпуском я очень удачно пересидела лихие для нашего стройуправления времена. За три года оно превратилось в акционерное общество, народ, переживший волну сокращений, научился работать по-рыночному: с минимумом халтуры и на трезвую голову. Я, как вернулась, попала в личные помощники к новому шефу, бывшему прорабу Ивану Иванычу. Ему как раз только-только компьютер поставили, нужен был человек, который соображает. Не соображал никто, и я в том числе. Но догадалась вызвать ребят, которые компьютер ставили, и попросила показать мне хотя бы азы. Я поняла, как открывать и сохранять документы. А тюкать по клавиатуре двумя пальцами – вообще дело знакомое, не сложнее, чем на машинке печатать. Иваныч, оценив мою смелость и грамотность, потом на курсы меня отправил.
Так вот и стала я в нашей конторе личным помощником гендиректора, первым специалистом со знанием персонального компьютера. И мужчины стали обращать на меня внимание. Иногда слишком назойливое, и в основном – чьи-то мужья, пузатые и лысоватые, подуставшие от семейной жизни и искавшие «свежих ощущений» на стороне. Им казалось, что молодая мать-одиночка – как раз то самое... Один так и выдал прямым текстом: давай, мол, по бартеру. Ты мне – любовь и ласку, я тебе – гормональную и материальную поддержку. Послала коммерсанта на три буквы – научилась уже к тому времени не просто не краснеть от мата, а и сама «заворачивать» при необходимости.
Однако примерно через полгодика сдалась и закрутила роман с Василием, женатым инженером с областного цемзавода. Он к нам частенько заглядывал, ведь поставщик, как-никак. Никогда не приставал и не обшаривал сальными глазками, напротив, смотрел с восхищением и какую-нибудь шоколадку или апельсин обязательно приносил. Ну и в День строителя, когда все гуляли на общем празднике, мы с ним и согрешили.
Почти девять лет мы с Василием встречались. Самое интересное, что я с самого начала знала – мужем мне этот человек никогда не будет. Слишком он мягкий и деликатный, чтобы принимать какие-то серьезные решения. Наверное, если бы надавила, то смогла увести Василия, особенно в первые три года нашего романа. Но в его семье росла девчушка, да и ультиматумы «или-или» – вовсе не мой стиль. На четвертом году наших встреч жена родила Василию сына, через полтора года – еще одного. Вот так накрепко привязывала к себе мужика. Наш роман закончился, когда жена уговорила Василия переехать в Гомель к ее родителям. Видимо, устала делить мужа со мной.
Я тоже устала – и от двойственности своего положения, и от того, что годами выстроенное равновесие в моей собственной семье дало резкий крен. Вдруг тяжело заболел отец, главный мужчина и кормилец в нашей семье. Разрыв с Василием совпал с обострением папиной болезни, и примерно через месяц, как лишилась любовника, я потеряла и отца.
Все эти события сорвали меня в штопор: прежняя жизнь надоела до невозможности, хотелось перемен, причем радикальных. Да и моей зарплаты с маминой пенсией на нас троих явно не хватало. Вот тут-то и подвернулся Углов со своей любовью, сетевым бизнесом и заверениями научить меня иной, красивой жизни. И я бездарно потеряла еще год, чтобы опять оказаться на исходных позициях: обманутая, обобранная, но, как ни странно, не обозленная на весь мир...
Так я и сидела на тунисском песочке, вспоминая своих мужчин и подставляя солнцу голую грудь. Плевать, меня тут все равно никто не знает. И вообще, чего стесняться?! И тут до меня вдруг дошло. Может быть, это у меня с моим отношением к жизни что-то не так, если мужики мной пользовались, ничего не давая взамен? Вот это озарение!
Я открыла глаза и огляделась. Все наши дамы загорали без лифчиков. Даже Татьяна, мужиковатая сослуживица Ирины, обнажила квадратный торс с робкими бугорками, едва напоминавшими грудь взрослой женщины. В этом параде женской гордости не хватало только Алены. Она лежала по-прежнему ничком, положив голову на руки и свесив с лежака светлые пряди. Напротив нас, метрах в десяти, устроился на раскладном стульчике какой-то араб в униформе и нагло глазел на наш «топлесс» сквозь темные очки. Слава, мужчина из нашей группы, сидел чуть в стороне и тоже позыркивал на нас, правда, как бы случайно. Во, сеанс бесплатного стриптиза! Ладно, все, концерт окончен.
– Девчонки, мужик на стульчике в нас сейчас дырку проглядит, – сказала я, накидывая рубаху.
Девочки вынырнули из своей дремы и стали переворачиваться на животы. Я посмотрела на Аленку. Тень от зонтика уже уползла в сторону, но Аленка этого не замечала. Заснула, что ли? Вон кожа уже порозовела!
– Алена, обгоришь!
Она лениво повернула ко мне сонное лицо.
– Перейди в тень, говорю, сгоришь.
– Да, сейчас. – Алена села и потерла глаза. – Надо же, заснула на солнце. Ой, ноги печет, сгорели. И крем с собой не захватила. Я в номер. Ты идешь?
– Да, мне тоже достаточно.
На обратном пути я снова удивилась тому, насколько большой оказалась территория отеля. Наверное, с приличный пионерский лагерь. Да и сам отель вместил бы в себя целый «Артек»: здание возвышалось впереди пирамидой полукилометровой длины с уступами по бокам. Уступы были высотой в этаж, от трехэтажных уступов по краям до девяти этажей в центре. Мы с Аленкой брели по дорожке, огибая бассейны: круглый, окруженный загорающими в шезлонгах, и овальный с тремя горками-желобами, как в аквапарке. И как раз проходили мимо, когда молодой папаша, прижав к себе хныкающего малыша в термокостюмчике лет двух, съехал с самой высокой горки. Оба они ушли с головой под воду и тут же выскочили.
Папаша, стоя в воде по грудь, держал сына на вытянутых руках. А тот, отфыркавшись, зашелся от страха в жутком крике. Отец успокаивал сына по-немецки, прижимал к себе и выбирался из бассейна. Ребенок орал и вырывался. Горка – высотой метра в четыре, взрослый с непривычки ошалеет, а он ребенка потащил. К орущему малышу подбежала молодая женщина, что-то сказала мужу, забрала мальчика и прижала его к себе, всхлипывающего и цепляющегося за нее, как за спасительницу.
– Господи, неужели непонятно было, что ребенок боится лететь с такой верхотуры?! Все-таки мужчины в большинстве своем – существа эмоционально неразвитые, – резюмировала я.
– Да козлы они все. Разница только в толщине. Я про кошельки. – За репликой Алены угадывался богатый жизненный опыт.
В холле на первом этаже мы наткнулись на Пенкина. Мой шеф сидел в баре и тянул через соломинку коктейль.
– Витя, алло! – радостно заорала ему Аленка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60