Как же он так запустил себя, почти довел до септического заражения?
– Не знаю, он ничего не говорил, не жаловался. Ему только вчера плохо стало, пришлось билеты обменять. Мы были в Тунисе. Вернулись и сразу сюда, по «скорой», – объяснила я.
– Ну да, Тунис. В море холодном купались? Вот и результат переохлаждения. В общем, какое-то время придется вашего больного выхаживать. Подежурить возле него. Судно ему подавать.
– А кто будет возле него дежурить? – недоуменно заморгала я.
– Ну, это уже вам решать. Вы или другие родственники, можно сиделку пригласить.
Дежурить возле постели тяжелобольного шефа и подавать ему судно не входило ни в мои планы, ни в мои обязанности.
– Я не родственница. Давайте, я его маме позвоню, и вы ей все объясните.
– А как зовут маму?
– Не знаю, я с ней не знакома.
– Ну хорошо, давайте поговорю.
Я опять нажала кнопку мобильника шефа и сказала в трубку:
– Это снова Лариса. С вами завотделением хочет поговорить.
– Здравствуйте, – пророкотал в трубку врач. – Иннокентий Олегович, заведующий четвертой хирургией. Будьте любезны, ваше имя-отчество? Очень приятно, Эмма Валерьевна. Эмма Валерьевна, вашему сыну вырезали флегмону в паху, очень плохой был гнойник, скорее всего ему потребуется сиделка на несколько дней. Лариса? – Врач посмотрел на меня с недоумением. – Лариса, как я понял, посторонний человек. Ну хорошо, как скажете. – Он отдал мне трубку и пожал плечами: – Эмма Валерьевна сказала, что сидеть с больным будете вы. На правах невесты.
– Невесты? – Я почувствовала, как меняюсь в лице.
Взглянув на меня, врач расхохотался, затем с сочувствием посмотрел на меня.
– Я вижу, у вас тут все непросто. Ладно, тысяча рублей у вашего жениха найдется? Чтобы санитарка за ним сегодня-завтра приглядывала. А потом поглядим.
Я кивнула, вспоминая, что бумажник шефа в моей сумочке. Что ж, если я невеста, то с полным правом могу взять оттуда деньги и заплатить. Еще немного денег я взяла из бумажника шефа, когда расплачивалась за такси. В конце концов, это из-за его барахла: кроссовок, штанов, которые я запихала в баул вместо оставленных в больнице мокасин, спортивного костюма и куртки, не влезшей в баул, пришлось тащить ее под мышкой – я не смогла воспользоваться метро, чтобы доехать до Хабаровской улицы, где жила его мама. Так что триста рублей за счет Пенкина. Я подошла к подъезду и набрала на домофоне номер квартиры.
– Кто там? – бодро спросили меня из домофона после нескольких звонков.
– Эмма Валерьевна? Это Лариса.
– А, Лариса. – В голосе сразу появились нотки страдания. – Заходите, дорогая.
Шеф жил на четвертом этаже. Дверь в его квартиру открылась сразу же, как я вышла из лифта, и в проеме появилась дама в блестящем зеленом халате. Видимо, стерегла у дверного глазка.
– Проходите, я уже вся извелась, дожидаясь вас!
В квартире пахло пылью и терпкими духами. Сразу за дверью начинался широкий коридор, похоже, трехкомнатной квартиры. Вернее, широким он становился потом. А здесь, у двери, было тесно из-за Эммы Валерьевны, которая хоть и пригласила меня войти, но встала как-то так, что я не могла ее обойти с двумя сумками и курткой под мышкой.
– Скажите честно, что с ним? – спросила Эмма Валерьевна трагическим голосом, прижимая руки к пышной груди.
В прошлую встречу я маму Пенкина толком не разглядела, осталось лишь общее впечатление: нечто монументальное. Теперь я поняла, откуда эта монументальность. Эмма Валерьевна обладала настолько пышным бюстом, что ладони к груди ей пришлось прижимать горизонтально.
– Уже все в порядке. Когда я уходила, он спал. Температура нормальная, ничего не болит. За ним санитарка присмотрит, я договорилась.
– Слава богу, слава богу, я так переволновалась! Даже Татьяне позвонила, чтобы приехала! Лариса, что же вы в дверях застыли? Проходите в комнату! – И она прошествовала вперед по коридору.
Комната, куда она меня привела, выглядела странно нежилой. Всю середину занимал овальный стол, вокруг него были расставлены стулья с круглыми спинками. В углу блестела хрусталем и фарфором горка с посудой. В углу напротив стояла огромная напольная ваза, вся в бутонах и завитушках, из вазы торчал букет искусственных цветов. Возле балконной двери находилась кадка с разросшимся до потолка растением с резными бело-зелеными листьями.
– Какой красивый цветок! – вырвалось у меня совершенно искренне, наверное, потому, что в отличие от остальной обстановки растение выглядело по-настоящему живым.
– А, это монстера, Витя вырастил. Он любит цветы, целые оранжереи в прежней квартире разводил. Но у меня на растения аллергия открылась, пришлось все горшки по знакомым раздать. А монстеру эту он не отдал, так нервничал, что пришлось оставить. Прошу вас, садитесь. – Эмма Валерьевна отодвинула стул для себя, я села за стол чуть наискосок. – Лариса, должна вам сказать, что вы меня разочаровали.
Я вскинула брови, но мама Пенкина не дала мне и слова произнести.
– Я с легкой душой согласилась, чтобы Витя ехал в эту командировку, потому что знала: рядом с ним будете вы. Как же вы допустили, что он заболел?
– Простите, Эмма Валерьевна, я не понимаю...
– И я не понимаю. Неужели можно быть такой легкомысленной! Мужчины как дети, им уход нужен. Вот я, пока был жив Алексей Георгиевич, ни на минуту, слышите, ни на минуту не оставляла его без присмотра. Куда пошел, надолго ли, надел ли шарф, взял ли носовой платок, покушал ли.
– А от чего он тогда умер? – невольно вырвалось у меня.
– У него вдруг отказали почки. Вы не представляете, что я тогда пережила! Я совершенно не хотела жить! Меня спасло только то, что у Витеньки начались проблемы, и мне, матери, нужно было спасать сына.
– Он тоже заболел?
– Лариса, ну что вы такое говорите? Он женился на ужасной девице, на этой хищнице, которая хотела полностью прибрать его к рукам! И если бы я не вмешалась, неизвестно, к каким последствиям это бы привело! Мне даже пришлось оставить Воронеж и переехать в Москву, чтобы контролировать события. – Заметив мое удивление, Эмма Валерьевна, однако, не остановилась. – А Витя вам разве не рассказывал? Наверное, ему стыдно за тот неудачный опыт. Но кто не делает глупостей по молодости? А она, Зина эта, была очень даже неглупа и расчетлива. Видит: парень перспективный, талантливый, родители далеко, подсказать некому. Затащила моего мальчика в постель и женила на себе! Да так все быстро провернула, что я о свадьбе узнала чуть ли не в день регистрации! И этот ужас, брак с такой особой, Витеньке пришлось терпеть почти пять лет! Ладно, что я все о Зине рассказываю? Вам, наверное, неприятно о ней слышать?
– Да нет, почему же...
– Я вот что хочу вам втолковать. Если уж вы входите в нашу семью, вам следует принять правила, которых мы придерживаемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Не знаю, он ничего не говорил, не жаловался. Ему только вчера плохо стало, пришлось билеты обменять. Мы были в Тунисе. Вернулись и сразу сюда, по «скорой», – объяснила я.
– Ну да, Тунис. В море холодном купались? Вот и результат переохлаждения. В общем, какое-то время придется вашего больного выхаживать. Подежурить возле него. Судно ему подавать.
– А кто будет возле него дежурить? – недоуменно заморгала я.
– Ну, это уже вам решать. Вы или другие родственники, можно сиделку пригласить.
Дежурить возле постели тяжелобольного шефа и подавать ему судно не входило ни в мои планы, ни в мои обязанности.
– Я не родственница. Давайте, я его маме позвоню, и вы ей все объясните.
– А как зовут маму?
– Не знаю, я с ней не знакома.
– Ну хорошо, давайте поговорю.
Я опять нажала кнопку мобильника шефа и сказала в трубку:
– Это снова Лариса. С вами завотделением хочет поговорить.
– Здравствуйте, – пророкотал в трубку врач. – Иннокентий Олегович, заведующий четвертой хирургией. Будьте любезны, ваше имя-отчество? Очень приятно, Эмма Валерьевна. Эмма Валерьевна, вашему сыну вырезали флегмону в паху, очень плохой был гнойник, скорее всего ему потребуется сиделка на несколько дней. Лариса? – Врач посмотрел на меня с недоумением. – Лариса, как я понял, посторонний человек. Ну хорошо, как скажете. – Он отдал мне трубку и пожал плечами: – Эмма Валерьевна сказала, что сидеть с больным будете вы. На правах невесты.
– Невесты? – Я почувствовала, как меняюсь в лице.
Взглянув на меня, врач расхохотался, затем с сочувствием посмотрел на меня.
– Я вижу, у вас тут все непросто. Ладно, тысяча рублей у вашего жениха найдется? Чтобы санитарка за ним сегодня-завтра приглядывала. А потом поглядим.
Я кивнула, вспоминая, что бумажник шефа в моей сумочке. Что ж, если я невеста, то с полным правом могу взять оттуда деньги и заплатить. Еще немного денег я взяла из бумажника шефа, когда расплачивалась за такси. В конце концов, это из-за его барахла: кроссовок, штанов, которые я запихала в баул вместо оставленных в больнице мокасин, спортивного костюма и куртки, не влезшей в баул, пришлось тащить ее под мышкой – я не смогла воспользоваться метро, чтобы доехать до Хабаровской улицы, где жила его мама. Так что триста рублей за счет Пенкина. Я подошла к подъезду и набрала на домофоне номер квартиры.
– Кто там? – бодро спросили меня из домофона после нескольких звонков.
– Эмма Валерьевна? Это Лариса.
– А, Лариса. – В голосе сразу появились нотки страдания. – Заходите, дорогая.
Шеф жил на четвертом этаже. Дверь в его квартиру открылась сразу же, как я вышла из лифта, и в проеме появилась дама в блестящем зеленом халате. Видимо, стерегла у дверного глазка.
– Проходите, я уже вся извелась, дожидаясь вас!
В квартире пахло пылью и терпкими духами. Сразу за дверью начинался широкий коридор, похоже, трехкомнатной квартиры. Вернее, широким он становился потом. А здесь, у двери, было тесно из-за Эммы Валерьевны, которая хоть и пригласила меня войти, но встала как-то так, что я не могла ее обойти с двумя сумками и курткой под мышкой.
– Скажите честно, что с ним? – спросила Эмма Валерьевна трагическим голосом, прижимая руки к пышной груди.
В прошлую встречу я маму Пенкина толком не разглядела, осталось лишь общее впечатление: нечто монументальное. Теперь я поняла, откуда эта монументальность. Эмма Валерьевна обладала настолько пышным бюстом, что ладони к груди ей пришлось прижимать горизонтально.
– Уже все в порядке. Когда я уходила, он спал. Температура нормальная, ничего не болит. За ним санитарка присмотрит, я договорилась.
– Слава богу, слава богу, я так переволновалась! Даже Татьяне позвонила, чтобы приехала! Лариса, что же вы в дверях застыли? Проходите в комнату! – И она прошествовала вперед по коридору.
Комната, куда она меня привела, выглядела странно нежилой. Всю середину занимал овальный стол, вокруг него были расставлены стулья с круглыми спинками. В углу блестела хрусталем и фарфором горка с посудой. В углу напротив стояла огромная напольная ваза, вся в бутонах и завитушках, из вазы торчал букет искусственных цветов. Возле балконной двери находилась кадка с разросшимся до потолка растением с резными бело-зелеными листьями.
– Какой красивый цветок! – вырвалось у меня совершенно искренне, наверное, потому, что в отличие от остальной обстановки растение выглядело по-настоящему живым.
– А, это монстера, Витя вырастил. Он любит цветы, целые оранжереи в прежней квартире разводил. Но у меня на растения аллергия открылась, пришлось все горшки по знакомым раздать. А монстеру эту он не отдал, так нервничал, что пришлось оставить. Прошу вас, садитесь. – Эмма Валерьевна отодвинула стул для себя, я села за стол чуть наискосок. – Лариса, должна вам сказать, что вы меня разочаровали.
Я вскинула брови, но мама Пенкина не дала мне и слова произнести.
– Я с легкой душой согласилась, чтобы Витя ехал в эту командировку, потому что знала: рядом с ним будете вы. Как же вы допустили, что он заболел?
– Простите, Эмма Валерьевна, я не понимаю...
– И я не понимаю. Неужели можно быть такой легкомысленной! Мужчины как дети, им уход нужен. Вот я, пока был жив Алексей Георгиевич, ни на минуту, слышите, ни на минуту не оставляла его без присмотра. Куда пошел, надолго ли, надел ли шарф, взял ли носовой платок, покушал ли.
– А от чего он тогда умер? – невольно вырвалось у меня.
– У него вдруг отказали почки. Вы не представляете, что я тогда пережила! Я совершенно не хотела жить! Меня спасло только то, что у Витеньки начались проблемы, и мне, матери, нужно было спасать сына.
– Он тоже заболел?
– Лариса, ну что вы такое говорите? Он женился на ужасной девице, на этой хищнице, которая хотела полностью прибрать его к рукам! И если бы я не вмешалась, неизвестно, к каким последствиям это бы привело! Мне даже пришлось оставить Воронеж и переехать в Москву, чтобы контролировать события. – Заметив мое удивление, Эмма Валерьевна, однако, не остановилась. – А Витя вам разве не рассказывал? Наверное, ему стыдно за тот неудачный опыт. Но кто не делает глупостей по молодости? А она, Зина эта, была очень даже неглупа и расчетлива. Видит: парень перспективный, талантливый, родители далеко, подсказать некому. Затащила моего мальчика в постель и женила на себе! Да так все быстро провернула, что я о свадьбе узнала чуть ли не в день регистрации! И этот ужас, брак с такой особой, Витеньке пришлось терпеть почти пять лет! Ладно, что я все о Зине рассказываю? Вам, наверное, неприятно о ней слышать?
– Да нет, почему же...
– Я вот что хочу вам втолковать. Если уж вы входите в нашу семью, вам следует принять правила, которых мы придерживаемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60