Позже он посетил главное здание, а затем выспался на шерстяном одеяле снаружи, на просторной веранде. Хосино уверял, что после долгих лет странствий трудно спать под крышей. «Если просыпаешься среди ночи и видишь, как звезды стоят над прекрасным Садо, то сразу успокаиваешься, потому что знаешь, что до рассвета еще далеко. А я часто просыпаюсь по ночам, Сёнму-сан».
Хосино называл Дюваля по должности, которую выполнял Стрейкер, и даже не пытался выговорить его непроизносимое имя.
— Я путешествую много лет, — проговорил Хосино, дотронувшись до талисмана, болтавшегося у него на шее. Это была дешевая медная монета, вся уже позеленевшая от дождей и пота. — Знаете, эта монета когда-то принадлежала господину Такэде Сингэну. Хотите поменять ее на свое кольцо?
— Нет, Хосино. Это настоящее золотое кольцо. А у вас — дешевая безделушка, которую изготовил какой-нибудь китайский раб, подделывающий древности.
— Это талисман. Знаете, Сёнму-сан, старые привычки живучи. Я долго торговался и отдал за нее семьдесят я.
— Лучше расскажите мне что-нибудь о Садо. Я хочу знать все об этой планете.
— Знать все? — улыбнулся Хосино. — Времени не хватит. Даже если бы мы сидели здесь, пока судьи из ада не придут за нами.
— Завидую вам, Хосино-сан. Вы свободны. Скитаетесь себе по всей планете, в то время как я заперт здесь в ловушке.
— О чем вы говорите! Посмотрите! У вас есть свой собственный дом. — Он дотронулся до крыши, нависавшей над зданием исследовательской лаборатории. — Он построен специально для ваших занятий. Это очень почетно для любого жителя Садо. А как продвигается ваша работа? Уже закончена?
— Да.
— Значит, скоро вам понадобится серебро и золото? — спросил Хосино, проницательно прищурив глаза.
— Без них механизмы не работают.
— Я знаю целую гору из желтого сульфида серебра — самого чистого!
— И вы, конечно, можете ее сюда доставить.
— О нет. Это священная гора. Она названа в честь величайшей горы Древней Японии. На ней лежит проклятие: туда прилетает дракон и карает всякого, кто посягает на ее богатства. А серебро и золото можно добыть из старых установок и деталей. Я могу привезти их вам со склада трофеев в Ниигате. Я видел, как американские корабли взрывались в порту, но некоторые детали сохранились.
— Нет, — сказал Дюваль. — Лучше создать совершенно новую установку и пушки. Старые, изуродованные детали мне не нужны, и не стоит беспокоиться об их сохранности. Понимаете, секрет действия этого оружия заключается в особой конфигурации ствола. Частично — в форме, частично — в используемом веществе, частично — в изменении магнитных полей, которые…
Дюваль замолчал, прикусив язык. «Что-то я слишком разоткровенничался, да и Хосино проявляет какой-то подозрительный интерес. Нужно быть осторожней». Он взял чашку матэ и протянул ее старику.
— Пейте-ка лучше и расскажите мне о чудесах того мира, в который я никогда не попаду.
Сначала, когда лаборатория только строилась, Дюваль напускал на себя циничный и независимый вид. Он отчужденно следил за тем, как возводится слишком большое здание, которое заполняют дорогими и ненужными установками. Он с легкостью и злорадством подписывал сметы на неоправданно завышенные расходы. Но по мере того, как лаборатория заполнялась аппаратурой, отношение Дюваля к работе стало меняться. Он даже сам не заметил, когда это произошло.
Начиная со студенчества в РИСКе он был на вторых ролях, несмотря на свою одаренность. Маститые ученые как будто не замечали его, хотя зачастую прислушивались к его мнению. Дюваль постоянно испытывал чувство зависти. С самого детства его сокровенной мечтой было иметь собственное оборудование и лабораторию, в которой можно было бы проверить некоторые гипотезы, не дававшие ему покоя. В РИСКе была принята строгая субординация, и молодых не пропускали вперед.
Дюваль повзрослел и стал не хуже своих коллег. Но он понимал, что у него никогда не будет собственного полигона для воистину оригинальных исследований, и вряд ли ему удастся разрешить вопросы, мучившие его еще в юности. Каковы могут быть последствия увеличения массы дейтерия в стволе? Может ли ствол иметь более эффективную конструкцию, если отказаться от идеи последовательно искривленных поверхностей? Что за вещество появляется на «дымовых камнях» и светится в темноте? Дюваля постоянно преследовали эти вопросы.
Через несколько месяцев после начала строительства лаборатории Дюваль вдруг понял, что он может теперь беспрепятственно работать над этими проблемами. Так, находясь в плену, он впервые стал по-настоящему свободен в своих исследованиях. Вскоре он уже начал гордиться своим личным проектом. Кэни-сан заметил перемену, произошедшую с Дювалем, и ободрил его. В ответ Стрейкер распорядился отправить назад лишнее дорогостоящее оборудование и внес некоторые эффективные изменения в проект. Работа лаборатории стала постепенно налаживаться. По ночам Дюваль пытался уверить себя, что все равно не выдаст японцам самых главных секретов. Но исследования увлекали его, и он иногда переступал ту грань, которую мысленно наметил для себя. Позже он переехал в дом Хасэгавы.
— Я завидую, что у вас есть теперь новая семья, Сёнму-сан, — однажды сказал ему Ватару.
Дюваль размышлял об этом, когда Хосино в третий раз заехал в Тибу.
— Жаль, что вы не японец, Сёнму-сан. Мне кажется, вы могли бы стать хорошим мужем для какой-нибудь девушки на Садо. Правда, сначала вам нужно получить имя для своего рода. Вы не можете дать ей фамилию Сатурака. Я даже не могу ее правильно произнести, поэтому я называю вас Сёнму-сан. Вы главный директор в своей лаборатории, и на вас лежит большая ответственность. Вы — Сёнму-сан!
— Я никогда не смогу здесь жениться, — ответил Дюваль.
Он внутренне подобрался и почувствовал напряжение, которое обычно испытывал, когда хотел избавиться от тяжелых мыслей.
— Если я женюсь на Садо, то какое имя я дам своему сыну? Мистер Главный Директор? А какая женщина захочет иметь в зятьях гайдзина? Нет, Хосино, это невозможно.
— Тогда почему бы вам не пойти вместе со мной к учителям дзэн в Тибе? Они хорошие люди. Они научат вас понимать наши идеи и владеть собой. Садо станет для вас вторым домом. И если они спросят вас, ищете ли вы правду, ответьте им «да». — Он подмигнул. — Мы с вами оба космополиты, Сёнму-сан. Никто из нас не станет отрицать, что в жизни есть более важные вещи, чем Тяною. Но чайная церемония имеет значение для многих. Вы и я — мы оба знаем, что соблюдать обряды очень важно, если хочешь быть признанным. А признание приносит много радости.
Дюваль молча уставился перед собой. Ему стало душно — казалось, что старик неспроста говорит об этом вместо рассказа о чудесах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106