Горлойс расстелил для Игрейны плащ, чтобы прилегла хоть на самую малость, принес ей сухарей, сыра и чашу с вином — солдатский паек, — но так и не сказал ни слова. После долгой скачки молодая женщина была совершенно измучена, в голове у нее все перемешалось, она знала, что Горлойс поссорился с Утером и увел своих людей — но не больше. Отпустил ли их Утер, нимало не протестуя? В конце концов, ведь Лоту уехать позволили.
Немного передохнув, Горлойс вновь привел лошадей и собирался уже подсадить жену в седло, но тут Игрейна взбунтовалась:
— Я дальше не поеду, пока ты не объяснишь мне, куда мы скачем и почему! — Молодая женщина бесстрашно глядела на мужа, голос, впрочем, она понизила, не желая опозорить Горлойса перед его дружиной. — Отчего мы тайно бежим из Лондиниума, точно воры в ночи? Изволь рассказать мне, что происходит, или тебе придется привязать меня к коню и так тащить до самого Корнуолла, с визгом и криками!
— А ты думаешь, при необходимости меня что-то остановит? — осведомился Горлойс. — Не пытайся мне противоречить, ты, из-за кого я отрекся от прошлого — а ведь всю жизнь я поступал по чести и свято соблюдал клятвы — и предал память моего короля!
— Да как ты только смеешь винить за это меня?! — обрушилась на мужа Игрейна. — Не из-за меня ты так поступил, но из-за своей безумной ревности! Я не повинна ни в одном из грехов, что приписывает мне твое порочное воображение…
— Замолчи! Вот и Утер тоже клялся, что ни в чем дурном ты не повинна. Но ты — женщина, и ты, как мне думается, наложила на него чары… я пошел к Утеру, надеясь уладить нашу ссору, и знаешь, что предложил мне распутный мерзавец? Потребовал, чтобы я развелся с тобой и отдал тебя ему!
Глаза Игрейны расширились.
— Если ты так дурно обо мне думаешь, если считаешь меня прелюбодейкой и ведьмой и приписываешь мне то и это, так почему ты не обрадовался возможности избавиться от меня так просто?
В груди у нее вновь вскипела ярость: даже Утер видит в ней женщину, которую можно передавать из рук в руки, не спросивши ее согласия; он отправился к Горлойсу и потребовал уступить ему немилую супругу точно так же, как сам Горлойс некогда выпросил ее у Владычицы Авалона! Она им что, лошадь, выставленная на продажу на весенней ярмарке? Некая часть сознания Игрейны трепетала от тайной радости: она нужна Утеру, нужна настолько, что он готов поссориться с Горлойсом и настроить против себя союзников, затеяв распрю из-за женщины! А другая часть ее существа кипела от ярости. Почему Утер не попросил ее — ее саму! — отказаться от Горлойса и прийти к нему по доброй воле?
А Горлойс между тем воспринял ее вопрос со всей серьезностью.
— Ты поклялась мне, что не нарушала супружеской верности. А христианину не дозволяется отсылать от себя жену, кроме как по причине прелюбодейства.
Во власти досады и внезапно накатившего раскаяния Игрейна промолчала. Благодарности к мужу она не испытывала, но по крайней мере он к ней прислушался. Однако ж ей тут же пришло в голову, что причина тому — главным образом его гордыня; даже если Горлойс считает, что она ему изменила, он постарается скрыть от дружинников, что молодая жена предпочла ему другого. Пожалуй, он даже скорее посмотрит на прелюбодеяние сквозь пальцы, нежели позволит своим людям думать, что он не в состоянии заручиться верностью жены.
— Горлойс, — проговорила она, но тот жестом заставил ее умолкнуть.
— Довольно. Еще не хватало с тобой препираться. Вот вернемся в Тинтагель — и со временем ты выбросишь из головы эту прихоть. Что до Пендрагона, ему будет чем заняться, воюя на Саксонском берегу. Если он и ослепил тебя, так что ж: ты молода, и ты — женщина и мира мужчин почти не знаешь. Я больше ни словом не упрекну тебя, а спустя год-другой ты родишь сына, а об этом распутнике, задевшем твое воображение, уже и не вспомнишь.
Не говоря ни слова, Игрейна позволила мужу подсадить себя в седло. Он упрямо верит в то, во что верит; и никакими доводами не пробить ей эту железную преграду. Однако же мысли ее упрямо возвращались к тому, что говорили Вивиана и мерлин: ее судьба связана с судьбою Утера. После своего сна Игрейна и сама в это поверила: она знала, почему они с Утером вместе вернулись в мир. И уже почти смирилась с тем, что такова воля Богов. И, однако ж, вот она уезжает из Лондиниума с Горлойсом, союз распался, а Горлойс, по всей видимости, твердо вознамерился не допустить, чтобы Утер еще хоть раз с нею увиделся. Безусловно, при том, что на Саксонском берегу начнется война, Утеру некогда будет ездить на край света в Тинтагель, и даже если бы он и выкроил время, так в замок ему ни за что не попасть: несколько воинов могут оборонять крепость до бесконечности, покуда небо на землю не упадет. Горлойс поселит ее там, и там она благополучно состарится, запертая между унылых стен, бездонных расселин и скалистых утесов. Игрейна закрылась плащом — и разрыдалась.
Ей не суждено вновь увидеть Утера. Все замыслы мерлина пошли прахом, она накрепко привязана к ненавистному ей старику — теперь Игрейна знала, что ненавидит мужа, прежде она не позволяла себе подобные мысли, — а тот, кого она любит, не придумал ничего лучше, как попытаться угрозами принудить гордеца Горлойса уступить жену по доброй воле! Позже, вспоминая это бесконечное путешествие, Игрейна полагала, что проплакала всю дорогу, не унимая слез ни днем ни ночью, пока отряд ехал через болота и холмы Корнуолла.
На вторую ночь разбили лагерь и поставили шатры, чтобы отдохнуть толком. Игрейна порадовалась горячей пише и возможности поспать не на открытом воздухе, хотя и знала, что тяжкой повинности разделять ложе с Горлойсом ей не избежать. Даже кричать и бороться она не сможет, ночевать им предстоит в шатре, окруженном кольцом солдат. Она замужем вот уже четыре года, ни одна живая душа не поверит в историю об изнасиловании. Да и сил для сопротивления у нее недостанет, кроме того, вульгарная драка — это ниже ее достоинства. Игрейна стиснула зубы и решилась смириться с неизбежным: ох, если бы у нее был амулет из тех, что якобы защищают прислужниц Богини! Когда те ложатся с мужчинами у костров Белтайна, ребенка они зачинают, только если сами желают того. До чего обидно, если Горлойс заронит в нее семя столь желанного ему сына, когда она так унижена, втоптана в грязь!
«Горлойсу ты сына не родишь», — говорил некогда мерлин. Но Игрейна разуверилась в мерлиновых пророчествах — теперь, когда убедилась, что все замыслы его пошли прахом. Безжалостный, расчетливый старик! Он воспользовался ею так, как мужчины всегда использовали своих дочерей с тех самых пор, как пришли римляне: девушек считали пешками, выдавая их замуж за того или другого по желанию отцов, вещами вроде лошади или молочной козы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Немного передохнув, Горлойс вновь привел лошадей и собирался уже подсадить жену в седло, но тут Игрейна взбунтовалась:
— Я дальше не поеду, пока ты не объяснишь мне, куда мы скачем и почему! — Молодая женщина бесстрашно глядела на мужа, голос, впрочем, она понизила, не желая опозорить Горлойса перед его дружиной. — Отчего мы тайно бежим из Лондиниума, точно воры в ночи? Изволь рассказать мне, что происходит, или тебе придется привязать меня к коню и так тащить до самого Корнуолла, с визгом и криками!
— А ты думаешь, при необходимости меня что-то остановит? — осведомился Горлойс. — Не пытайся мне противоречить, ты, из-за кого я отрекся от прошлого — а ведь всю жизнь я поступал по чести и свято соблюдал клятвы — и предал память моего короля!
— Да как ты только смеешь винить за это меня?! — обрушилась на мужа Игрейна. — Не из-за меня ты так поступил, но из-за своей безумной ревности! Я не повинна ни в одном из грехов, что приписывает мне твое порочное воображение…
— Замолчи! Вот и Утер тоже клялся, что ни в чем дурном ты не повинна. Но ты — женщина, и ты, как мне думается, наложила на него чары… я пошел к Утеру, надеясь уладить нашу ссору, и знаешь, что предложил мне распутный мерзавец? Потребовал, чтобы я развелся с тобой и отдал тебя ему!
Глаза Игрейны расширились.
— Если ты так дурно обо мне думаешь, если считаешь меня прелюбодейкой и ведьмой и приписываешь мне то и это, так почему ты не обрадовался возможности избавиться от меня так просто?
В груди у нее вновь вскипела ярость: даже Утер видит в ней женщину, которую можно передавать из рук в руки, не спросивши ее согласия; он отправился к Горлойсу и потребовал уступить ему немилую супругу точно так же, как сам Горлойс некогда выпросил ее у Владычицы Авалона! Она им что, лошадь, выставленная на продажу на весенней ярмарке? Некая часть сознания Игрейны трепетала от тайной радости: она нужна Утеру, нужна настолько, что он готов поссориться с Горлойсом и настроить против себя союзников, затеяв распрю из-за женщины! А другая часть ее существа кипела от ярости. Почему Утер не попросил ее — ее саму! — отказаться от Горлойса и прийти к нему по доброй воле?
А Горлойс между тем воспринял ее вопрос со всей серьезностью.
— Ты поклялась мне, что не нарушала супружеской верности. А христианину не дозволяется отсылать от себя жену, кроме как по причине прелюбодейства.
Во власти досады и внезапно накатившего раскаяния Игрейна промолчала. Благодарности к мужу она не испытывала, но по крайней мере он к ней прислушался. Однако ж ей тут же пришло в голову, что причина тому — главным образом его гордыня; даже если Горлойс считает, что она ему изменила, он постарается скрыть от дружинников, что молодая жена предпочла ему другого. Пожалуй, он даже скорее посмотрит на прелюбодеяние сквозь пальцы, нежели позволит своим людям думать, что он не в состоянии заручиться верностью жены.
— Горлойс, — проговорила она, но тот жестом заставил ее умолкнуть.
— Довольно. Еще не хватало с тобой препираться. Вот вернемся в Тинтагель — и со временем ты выбросишь из головы эту прихоть. Что до Пендрагона, ему будет чем заняться, воюя на Саксонском берегу. Если он и ослепил тебя, так что ж: ты молода, и ты — женщина и мира мужчин почти не знаешь. Я больше ни словом не упрекну тебя, а спустя год-другой ты родишь сына, а об этом распутнике, задевшем твое воображение, уже и не вспомнишь.
Не говоря ни слова, Игрейна позволила мужу подсадить себя в седло. Он упрямо верит в то, во что верит; и никакими доводами не пробить ей эту железную преграду. Однако же мысли ее упрямо возвращались к тому, что говорили Вивиана и мерлин: ее судьба связана с судьбою Утера. После своего сна Игрейна и сама в это поверила: она знала, почему они с Утером вместе вернулись в мир. И уже почти смирилась с тем, что такова воля Богов. И, однако ж, вот она уезжает из Лондиниума с Горлойсом, союз распался, а Горлойс, по всей видимости, твердо вознамерился не допустить, чтобы Утер еще хоть раз с нею увиделся. Безусловно, при том, что на Саксонском берегу начнется война, Утеру некогда будет ездить на край света в Тинтагель, и даже если бы он и выкроил время, так в замок ему ни за что не попасть: несколько воинов могут оборонять крепость до бесконечности, покуда небо на землю не упадет. Горлойс поселит ее там, и там она благополучно состарится, запертая между унылых стен, бездонных расселин и скалистых утесов. Игрейна закрылась плащом — и разрыдалась.
Ей не суждено вновь увидеть Утера. Все замыслы мерлина пошли прахом, она накрепко привязана к ненавистному ей старику — теперь Игрейна знала, что ненавидит мужа, прежде она не позволяла себе подобные мысли, — а тот, кого она любит, не придумал ничего лучше, как попытаться угрозами принудить гордеца Горлойса уступить жену по доброй воле! Позже, вспоминая это бесконечное путешествие, Игрейна полагала, что проплакала всю дорогу, не унимая слез ни днем ни ночью, пока отряд ехал через болота и холмы Корнуолла.
На вторую ночь разбили лагерь и поставили шатры, чтобы отдохнуть толком. Игрейна порадовалась горячей пише и возможности поспать не на открытом воздухе, хотя и знала, что тяжкой повинности разделять ложе с Горлойсом ей не избежать. Даже кричать и бороться она не сможет, ночевать им предстоит в шатре, окруженном кольцом солдат. Она замужем вот уже четыре года, ни одна живая душа не поверит в историю об изнасиловании. Да и сил для сопротивления у нее недостанет, кроме того, вульгарная драка — это ниже ее достоинства. Игрейна стиснула зубы и решилась смириться с неизбежным: ох, если бы у нее был амулет из тех, что якобы защищают прислужниц Богини! Когда те ложатся с мужчинами у костров Белтайна, ребенка они зачинают, только если сами желают того. До чего обидно, если Горлойс заронит в нее семя столь желанного ему сына, когда она так унижена, втоптана в грязь!
«Горлойсу ты сына не родишь», — говорил некогда мерлин. Но Игрейна разуверилась в мерлиновых пророчествах — теперь, когда убедилась, что все замыслы его пошли прахом. Безжалостный, расчетливый старик! Он воспользовался ею так, как мужчины всегда использовали своих дочерей с тех самых пор, как пришли римляне: девушек считали пешками, выдавая их замуж за того или другого по желанию отцов, вещами вроде лошади или молочной козы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99