Артур поднял меч и проговорил что-то, что она опять-таки не услышала. Однако слова его передавались из уст в уста, и, когда наконец достигли слуха Моргейны, девушка ощутила тот же волнующий трепет, что испытала при виде того, как он, победоносный и торжествующий, вышел из поединка с Королем-Оленем.
«Все народы Британии, — возгласил некогда он, — мой меч — ваша защита, и рука моя — залог справедливости».
В белых парадных одеяниях вперед выступил мерлин рядом с почтенным епископом Гластонберийским, он казался мягким и кротким. Артур коротко поклонился им обоим и обоих взял за руку. «Сама Богиня подсказала ему этот жест», — подумала про себя Моргейна, а в следующее мгновение Лот облек ее мысли в слова:
— Чертовски умно с его стороны — поставить рядом мерлина и епископа в знак того, что оба станут ему советниками!
— Уж не знаю, кто его учил, но, поверьте мне, сын Утера отнюдь не глуп! — отметила Моргауза.
— Наша очередь, — объявил Лот, поднимаясь на ноги и протягивая руку Моргаузе. — Пойдем, леди, и не бери ты в голову, что подумает эта шайка седобородых старцев и церковных святош. Я-то не стыжусь признать, что во всем признаю тебя равной. И стыд и позор Утеру, что не поступал он так же с твоей сестрой.
Губы Моргаузы изогнулись в улыбке.
— Возможно, нам очень повезло, что у Игрейны недостало силы воли настоять на своем.
Под влиянием внезапного порыва Моргейна поднялась на ноги и вышла вместе с ними. Лот и Моргауза учтивым жестом пропустили ее вперед. На колени она не встала, лишь чуть наклонила голову.
— Я приветствую тебя от Авалона, лорд мой Артур, и от имени тех, кто служит Богине. — Позади нее недовольно зашептались священники, там, среди облаченных в черное сестер-монахинь, стояла и Игрейна. Девушка отлично слышала мать: так, как если бы та высказалась вслух: «Дерзкая гордячка, всегда была упрямицей, с самого детства!» Усилием воли Моргейна приказала себе не слушать. Она — жрица Авалона, она — не из этих домашних Господних куриц!
— Приветствую тебя ради тебя самой и в твоем лице — Авалон, Моргейна. — Артур взял ее за руку и заставил встать рядом с собою. — Принимаю тебя с почетом, коего заслуживает единственное, помимо меня, дитя моей матери и герцогиня Корнуольская в своем праве, дорогая сестра. — Артур выпустил ее руку, девушка потупилась, молясь о том, чтобы не потерять сознания: мысли ее мешались, перед глазами все плыло. «Ну, почему на меня накатило именно сейчас? Артур во всем виноват. Нет, не он, это рука Богини. Это ее воля, не наша».
Лот выступил вперед и преклонил перед Артуром колени. Артур заставил его подняться.
— Добро пожаловать, дорогой дядя.
«Этот дорогой дядя, — думала про себя Моргейна, — если только я не ошибаюсь, охотно умертвил бы тебя во младенчестве».
— Лот Оркнейский, обещаешь ли ты оборонять свои берега от северян, обещаешь ли прийти мне на помощь, если под угрозой окажется британский берег?
— Обещаю, родич, обещаю и клянусь.
— Тогда владей землей Оркнеев и Лотианом в мире, никогда не потребую я ее у тебя и не стану пытаться отбить ее силой, — промолвил Артур и, нагнувшись, поцеловал Лота в щеку. — Пусть ты и госпожа твоя правят на севере долго и счастливо, родич.
— Прошу позволения представить тебе рыцаря для твоей дружины и умоляю ввести его в число твоих соратников, лорд Артур, — проговорил Лот, поднимаясь. — Мой сын Гавейн…
Гавейн оказался дюжим, высоким, крепко сложенным юношей — мужской вариант Игрейны и самой Моргаузы. Голову его венчала шапка рыжих кудрей, и, будучи немногим старше Артура — даже, наверное, чуть младше, подумала Моргейна, ведь Моргауза вышла замуж за Лота уже после рождения Артура, — он уже вымахал в молодого великана ростом под шесть футов. Гавейн преклонил колени перед королем; Артур поднял его и обнял.
— Добро пожаловать, кузен. С радостью назначаю тебя первым из моих соратников, надеюсь, ты не откажешься и встретишь добрый прием у ближайших моих друзей, — промолвил он, кивнул на троих стоящих рядом юношей. — Ланселет, Гавейн, наш кузен. Это — Кэй, а вот — Бедуир, это мои приемные братья. Вот теперь и у меня есть соратники, прямо как у греческого Александра.
На протяжении всего дня Моргейна стояла рядом с Артуром и наблюдала за тем, как лорды со всех концов Британии приносили клятву верности перед троном Верховного короля, обещаясь вставать под его знамена в сражении и защищать свои берега. Светлокудрый король Пелинор, правитель Озерного края, вышел вперед, преклонил перед Артуром колени и попросил о дозволении отбыть до окончания торжественного пира.
— Как, Пелинор? — рассмеялся Артур. — Ты, в ком я надеялся обрести преданнейшего из сподвижников, уже бросаешь меня на произвол судьбы?
— Мне пришли вести из родных земель, лорд, что там свирепствует дракон, я хотел бы принести клятву преследовать зверя, пока его не убью.
Артур обнял его и вручил ему золотое кольцо.
— Ни одного вождя не стал бы я удерживать вдали от его народа в час нужды. Так ступай и позаботься об истреблении дракона да привези мне его голову, когда убьешь чудище.
Лишь на закате наконец-то закончилась длинная череда знати, что съехалась принести клятвы верности своему Верховному королю. Артур был еще совсем мальчиком, держался на протяжении всего этого бесконечно долгого дня с неизменной учтивостью и с каждым гостем говорил словно с первым по счету. Одна только Моргейна, обученная на Авалоне читать лица, различала следы усталости. Но наконец все закончилось, и слуги начали накрывать на стол.
Моргейна ожидала, что Артур усядется за трапезу в кругу юношей, назначенных им соратниками; день выдался длинный, король юн и долг свой выполнял исправно, ни на миг не отвлекшись, в течение всех этих часов. Но вместо того Артур занял место среди епископов и советников своего отца: Моргейна с удовольствием отметила, что среди них — мерлин. В конце концов, Талиесин — его родной дед, хотя вряд ли Артуру о том ведомо. Поев (а уплетал Артур за обе щеки, точно проголодавшийся мальчишка, еще не переставший расти), король поднялся и прошел между гостей.
В своей простой белой тунике, украшенный лишь тонким золотым венцом, он выделялся среди разряженных лордов и знати, точно белый олень в сумраке леса. Рядом с королем встали его соратники: дюжий молодой Гавейн, Кэй — темноволосый, с римским ястребиным профилем и сардонической улыбкой, когда он подошел ближе, Моргейна разглядела в уголке его рта шрам, страшный, еще толком не заживший, благодаря ему на лице Кэя застыла безобразная ухмылка. Девушка не могла ему не посочувствовать, прежде он, верно, был очень хорош собой. Рядом с ним Ланселет казался хорошеньким, точно девушка, нет — воплощением яростной, мужественной красоты, дикая кошка — вот на кого он походил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99