Я тоже не большая любительница монастырских колоколов и бесконечных молитв, а Моргейна устала с дороги. Думаю, уведу-ка я ее в мой шатер, пусть приляжет, чтобы с утра, на Артуровой коронации, быть бодрой и свежей.
Игрейна даже не попыталась скрыть облегчения.
— Да, мне пора к обедне, — промолвила она. — Вы же обе знаете: после коронации я поселюсь в Тинтагельской обители в Корнуолле. Артур просил меня остаться с ним, но я надеюсь, вскорости он сам обзаведется королевой и я ему уже не понадоблюсь.
Да, конечно же, двор потребует, чтобы Артур женился, и поскорее. Любопытно, гадала Моргейна, который из этих мелких правителей добьется чести стать тестем Верховного короля? «А ведь мой сын мог бы стать наследником короны… нет. Нет, я даже думать об этом не стану».
И вновь она захлебнулась горечью и гневом: за что, ну, за что Вивиана так обошлась с нею? Привела в движение незримые колеса, подстроила так, чтобы эти двое, Артур и Моргейна, разыграли это фиглярское представление про Богов и Богинь… неужели это и впрямь жалкий фарс?
Игрейна обняла и расцеловала их обеих, обещая повидаться позже. Шагая по тропинке к яркому многоцветью шатров, Моргауза молвила:
— Игрейна до того изменилась, что я бы ее и не узнала — и кто бы мог подумать, что она сделается такой святошей? Ни минуты не сомневаюсь, что она окончит свои дни кошмаром всей монашеской обители, и, хотя и с сокрушенным сердцем, признаю: я радуюсь, что я — не из числа достойных сестер. Не создана я для монастыря.
Моргейна натянуто улыбнулась.
— Да уж, пожалуй, брак и материнство явно пошли тебе на пользу. Ты цветешь, точно пышный шиповник, тетя.
Моргауза томно улыбнулась.
— Мой муж добр ко мне, и мне по сердцу быть герцогиней, — промолвила она. — Лот — из северян, так что он не считает для себя зазорным советоваться с женщиной, как эти дурни-римляне. Надеюсь, Артура воспитание в римской семье не вовсе испортило — возможно, он и вырос могучим воином, но если он станет презирать Племена, править ему не суждено. Даже у Утера хватило мудрости это понять — недаром же он короновался на Драконьем острове.
— Артур — тоже, — отозвалась Моргейна. Ничего лучшего на ум ей не пришло.
— Верно. Что-то я такое слышала и думаю, он поступил мудро. Что до меня, я честолюбива, Лот спрашивает у меня совета, и в нашей земле — покой и благодать. Священники, правда, на меня страх как обозлились: я, дескать, забыла свое место, подобающее женщине; небось считают меня этакой злой колдуньей или ведьмой, потому что не сижу я смирно и кротко за прялкой и ткацким станком. Но Лот священников ни во что не ставит, хотя подданные его — в достаточной мере христиане… по чести говоря, большинству их дела нет до того, кто таков Бог этой земли — Непорочный ли Христос, или Богиня, или Увенчанный Рогами, или белый конь саксов, пока земля родит хлеб и животы у них набиты. Сдается мне, оно и к лучшему: земля, в которой правят священники, это земля тиранов, как земных, так и небесных. Утер за последние годы несколько склонился к тому, скажу я тебе. Дай Богиня, чтобы у Артура оказалось больше здравого смысла.
— Артур принес клятву обойтись по справедливости с Богами Авалона, прежде чем Вивиана вручила ему меч друидов.
— А Вивиана отдала ему меч? — удивилась Моргауза. — Любопытно, что натолкнуло ее на эту мысль? Но довольно нам рассуждать о богах и королях, Моргейна, что тебя гнетет? — И, не дождавшись ответа, продолжила:
— Думаешь, я не в состоянии с первого взгляда распознать женщину непраздную? Игрейна ничего не заметила, но она способна видеть лишь собственное горе.
— Очень может быть, что и так, я участвовала в обрядах Белтайна, — с деланой небрежностью отозвалась Моргейна.
Моргауза рассмеялась про себя.
— Если у тебя это в первый раз, так в первый месяц или около того наверняка не скажешь, но удачи тебе. Лучшие годы для деторождения для тебя уже минули; в твоем возрасте я уже троих родила. Игрейне говорить не советую: она ныне слишком христианка, чтобы воспринять ребенка Богини как нечто само собою разумеющееся. Ну, да ладно, надо думать, со временем все женщины старятся. Вот и Вивиана наверняка уже в годах. Я ее не видела с тех пор, как Гавейн родился.
— По мне, она ничуть не изменилась, — заверила Моргейна.
— А на коронацию Артура она все-таки не приехала. Ну что ж, мы и без нее справимся. Но не думаю, что она долго продержится в тени. В один прекрасный день, не сомневаюсь, она сделает все, чтобы котел Богини сменил на нашем алтаре чашу христианской любви наших пиров, и, когда день этот наступит, поверь, рыдать я не стану.
Моргейна похолодела от неясного предчувствия. Перед мысленным взором ее возникла картина: облаченный в рясу священник поднимает чашу Таинств перед алтарем Христа; ясно, точно наяву она видела преклонившего колени Ланселета, и в лице его отражался свет, равного коему она не видела прежде… Моргейна встряхнула головой, отгоняя непрошеное видение.
День коронации Артура выдался ясным и солнечным. Всю ночь со всех концов Британии съезжались гости — полюбоваться на то, как Артур будет коронован здесь, на острове Монахов. Были здесь толпы людей низкорослых и смуглых и люди Племен, в шкурах, в одеждах из клетчатой ткани, украшенные тусклыми самоцветами с Севера, — рыжеволосые, высокие, бородатые; и бессчетные римляне из цивилизованных земель. И еще — статные, светловолосые, широкоплечие англы и саксы союзных родов, обосновавшихся на юге, в Кенте, что приехали возобновить нарушенные клятвы верности. На склонах было не протолкнуться, даже на праздниках Белтайна Моргейне не доводилось видеть столько народу в одном месте и сразу, и девушка почувствовала страх.
Ей самой отвели почетное место рядом с Игрейной, Лотом, Моргаузой и ее сыновьями и семьей Эктория. Король Лот Оркнейский, стройный, темноволосый, обаятельный, склонился к ее руке, обнял ее, с показным радушием величая «родственницей» и «племянницей», однако Моргейна различала за притворной улыбкой угрюмую горечь во взгляде. Сколько он интриговал и злоумышлял, чтобы предотвратить этот день! А теперь его сына Гавейна объявят наследником Артура, утолит ли это честолюбие Лота, или он продолжит строить козни, подрывая власть короля? Моргейна, сощурившись, пригляделась к Лоту и поняла, что он ей не по душе.
Но тут зазвонили церковные колокола, и по склонам, откуда открывался вид на луг перед церковью, прокатился дружный крик: из церкви появился стройный юноша; на золотых волосах его играли солнечные блики. «Артур, — подумала Моргейна. — Их молодой король, подобный герою легенд, с могучим мечом в руке». Хотя со своего места слов она разобрать не могла, она видела, как священник возложил на чело Артура тонкий золотой венец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Игрейна даже не попыталась скрыть облегчения.
— Да, мне пора к обедне, — промолвила она. — Вы же обе знаете: после коронации я поселюсь в Тинтагельской обители в Корнуолле. Артур просил меня остаться с ним, но я надеюсь, вскорости он сам обзаведется королевой и я ему уже не понадоблюсь.
Да, конечно же, двор потребует, чтобы Артур женился, и поскорее. Любопытно, гадала Моргейна, который из этих мелких правителей добьется чести стать тестем Верховного короля? «А ведь мой сын мог бы стать наследником короны… нет. Нет, я даже думать об этом не стану».
И вновь она захлебнулась горечью и гневом: за что, ну, за что Вивиана так обошлась с нею? Привела в движение незримые колеса, подстроила так, чтобы эти двое, Артур и Моргейна, разыграли это фиглярское представление про Богов и Богинь… неужели это и впрямь жалкий фарс?
Игрейна обняла и расцеловала их обеих, обещая повидаться позже. Шагая по тропинке к яркому многоцветью шатров, Моргауза молвила:
— Игрейна до того изменилась, что я бы ее и не узнала — и кто бы мог подумать, что она сделается такой святошей? Ни минуты не сомневаюсь, что она окончит свои дни кошмаром всей монашеской обители, и, хотя и с сокрушенным сердцем, признаю: я радуюсь, что я — не из числа достойных сестер. Не создана я для монастыря.
Моргейна натянуто улыбнулась.
— Да уж, пожалуй, брак и материнство явно пошли тебе на пользу. Ты цветешь, точно пышный шиповник, тетя.
Моргауза томно улыбнулась.
— Мой муж добр ко мне, и мне по сердцу быть герцогиней, — промолвила она. — Лот — из северян, так что он не считает для себя зазорным советоваться с женщиной, как эти дурни-римляне. Надеюсь, Артура воспитание в римской семье не вовсе испортило — возможно, он и вырос могучим воином, но если он станет презирать Племена, править ему не суждено. Даже у Утера хватило мудрости это понять — недаром же он короновался на Драконьем острове.
— Артур — тоже, — отозвалась Моргейна. Ничего лучшего на ум ей не пришло.
— Верно. Что-то я такое слышала и думаю, он поступил мудро. Что до меня, я честолюбива, Лот спрашивает у меня совета, и в нашей земле — покой и благодать. Священники, правда, на меня страх как обозлились: я, дескать, забыла свое место, подобающее женщине; небось считают меня этакой злой колдуньей или ведьмой, потому что не сижу я смирно и кротко за прялкой и ткацким станком. Но Лот священников ни во что не ставит, хотя подданные его — в достаточной мере христиане… по чести говоря, большинству их дела нет до того, кто таков Бог этой земли — Непорочный ли Христос, или Богиня, или Увенчанный Рогами, или белый конь саксов, пока земля родит хлеб и животы у них набиты. Сдается мне, оно и к лучшему: земля, в которой правят священники, это земля тиранов, как земных, так и небесных. Утер за последние годы несколько склонился к тому, скажу я тебе. Дай Богиня, чтобы у Артура оказалось больше здравого смысла.
— Артур принес клятву обойтись по справедливости с Богами Авалона, прежде чем Вивиана вручила ему меч друидов.
— А Вивиана отдала ему меч? — удивилась Моргауза. — Любопытно, что натолкнуло ее на эту мысль? Но довольно нам рассуждать о богах и королях, Моргейна, что тебя гнетет? — И, не дождавшись ответа, продолжила:
— Думаешь, я не в состоянии с первого взгляда распознать женщину непраздную? Игрейна ничего не заметила, но она способна видеть лишь собственное горе.
— Очень может быть, что и так, я участвовала в обрядах Белтайна, — с деланой небрежностью отозвалась Моргейна.
Моргауза рассмеялась про себя.
— Если у тебя это в первый раз, так в первый месяц или около того наверняка не скажешь, но удачи тебе. Лучшие годы для деторождения для тебя уже минули; в твоем возрасте я уже троих родила. Игрейне говорить не советую: она ныне слишком христианка, чтобы воспринять ребенка Богини как нечто само собою разумеющееся. Ну, да ладно, надо думать, со временем все женщины старятся. Вот и Вивиана наверняка уже в годах. Я ее не видела с тех пор, как Гавейн родился.
— По мне, она ничуть не изменилась, — заверила Моргейна.
— А на коронацию Артура она все-таки не приехала. Ну что ж, мы и без нее справимся. Но не думаю, что она долго продержится в тени. В один прекрасный день, не сомневаюсь, она сделает все, чтобы котел Богини сменил на нашем алтаре чашу христианской любви наших пиров, и, когда день этот наступит, поверь, рыдать я не стану.
Моргейна похолодела от неясного предчувствия. Перед мысленным взором ее возникла картина: облаченный в рясу священник поднимает чашу Таинств перед алтарем Христа; ясно, точно наяву она видела преклонившего колени Ланселета, и в лице его отражался свет, равного коему она не видела прежде… Моргейна встряхнула головой, отгоняя непрошеное видение.
День коронации Артура выдался ясным и солнечным. Всю ночь со всех концов Британии съезжались гости — полюбоваться на то, как Артур будет коронован здесь, на острове Монахов. Были здесь толпы людей низкорослых и смуглых и люди Племен, в шкурах, в одеждах из клетчатой ткани, украшенные тусклыми самоцветами с Севера, — рыжеволосые, высокие, бородатые; и бессчетные римляне из цивилизованных земель. И еще — статные, светловолосые, широкоплечие англы и саксы союзных родов, обосновавшихся на юге, в Кенте, что приехали возобновить нарушенные клятвы верности. На склонах было не протолкнуться, даже на праздниках Белтайна Моргейне не доводилось видеть столько народу в одном месте и сразу, и девушка почувствовала страх.
Ей самой отвели почетное место рядом с Игрейной, Лотом, Моргаузой и ее сыновьями и семьей Эктория. Король Лот Оркнейский, стройный, темноволосый, обаятельный, склонился к ее руке, обнял ее, с показным радушием величая «родственницей» и «племянницей», однако Моргейна различала за притворной улыбкой угрюмую горечь во взгляде. Сколько он интриговал и злоумышлял, чтобы предотвратить этот день! А теперь его сына Гавейна объявят наследником Артура, утолит ли это честолюбие Лота, или он продолжит строить козни, подрывая власть короля? Моргейна, сощурившись, пригляделась к Лоту и поняла, что он ей не по душе.
Но тут зазвонили церковные колокола, и по склонам, откуда открывался вид на луг перед церковью, прокатился дружный крик: из церкви появился стройный юноша; на золотых волосах его играли солнечные блики. «Артур, — подумала Моргейна. — Их молодой король, подобный герою легенд, с могучим мечом в руке». Хотя со своего места слов она разобрать не могла, она видела, как священник возложил на чело Артура тонкий золотой венец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99