— И тебе, сдается мне, я доверяю превыше прочих советников. Так ты велишь мне поклясться?
— Лорд мой и король, — промолвил Талиесин, — юным восходишь ты на трон, и, возможно, твои священники и епископы попытаются воздействовать на совесть самого короля. Но я не священник, я — друид. И скажу одно лишь: мудрость и истина не есть безраздельная собственность кого-либо из священников. Спроси себя, Артур: дурно ли это — дать клятву обходиться по справедливости со всяким и каждым, не важно, какому Богу он поклоняется, вместо того чтобы присягнуть на верность лишь одному из Богов.
— Ну что ж, тогда я принесу клятву и возьму меч, — тихо произнес Артур.
— Так преклони колени, — молвила Вивиана, — в знак того, что король — это лишь мужчина, а жрица, даже Верховная жрица — не более чем женщина, и Боги стоят над всеми нами.
Артур опустился на колени. Свет играл в его золотых волосах — точно корона, подумала про себя Моргейна. Вивиана вложила меч в его руку, пальцы сомкнулись на рукояти. Артур перевел дух.
— Прими этот меч, мой король, — проговорила Вивиана, — и владей им по справедливости. Клинок сей сделан не из железа, силой вырванного из тела матери нашей земли, клинок сей священен, ибо откован из металла, упавшего с небес так давно, что даже легенды друидов не сохранили точного счета лет, ибо выковали его раньше, чем на островах появились друиды.
Артур поднялся, сжимая в руке меч.
— Что тебе больше нравится? — спросила Вивиана. — Меч или ножны?
Артур восхищенно полюбовался богато изукрашенными ножнами, но ответил:
— Я — воин, госпожа моя. Ножны прекрасны, но меч мне более по душе.
— И однако же, — промолвила Вивиана, — никогда не расставайся с этими ножнами; они вобрали в себя всю магию Авалона. Пока ножны при тебе, даже если тебя ранят, умереть от потери крови тебе не грозит, в ткань вплетены заклятия, кровь унимающие. То вещь бесценная и редкостная и весьма волшебная.
Юноша улыбнулся — нет, едва не рассмеялся теперь, когда долгое напряжение наконец схлынуло:
— Ах, будь у меня эти ножны, когда я получил рану в битве с саксами; кровь из меня так и била ручьем, точно из зарезанной овцы!
— Тогда ты еще не был королем, лорд мой. Но теперь магические ножны защитят тебя.
— И, однако ж, король мой, — раздался напевный голос Кевина Барда, что скрывался в тени за спиною мерлина, — сколько бы ты ни доверял ножнам, очень тебе советую изучать науку боя и без устали упражняться с оружием!
Артур рассмеялся, прицепляя к поясу меч и ножны.
— Да уж, не сомневайся, господин. Мой приемный отец приставил мне в учителя одного старика священника, так тот, обучая меня книжной премудрости, помнится, однажды прочел мне из Евангелия о том, как диавол соблазнял Иисуса, говоря, что Господь приставил ангелов оберегать его; Иисус же ответствовал, что не должно искушать Господа Бога своего. А ведь король — не более чем смертный из плоти и крови; вспомни, что первый свой меч я взял с того места, где лежал умерший Утер. Не думай, что я дерзну таким образом искушать Господа, лорд друид.
С мечом из числа Священных реликвий у пояса Артур вдруг показался выше и внушительнее. Моргейна уже видела его с короной на челе, в королевских одеждах, восседающим на высоком троне… на миг ей померещилось, что маленькую комнатку заполнила толпа людей: призрачные тени, пышно разряженные, величественные, тесно обступили короля — это его соратники… а в следующее мгновение все исчезло; перед нею вновь стоял неуверенно улыбающийся юноша — он еще не вполне свыкся со своим высоким уделом.
Все двинулись к выходу из подземной часовни. Но у самой двери Артур на мгновение обернулся и оглядел остальные реликвии, полускрытые в тени. В лице его отражалась неуверенность, в глазах читался вопрос: «Правильно ли я поступил, не кощунствую ли я против Господа, которому меня учили поклоняться как Единому Богу?»
Голос Талиесина прозвучал тихо и мягко:
— Знаешь ли ты, о чем я мечтаю всем сердцем, лорд мой и король?
— О чем, лорд мерлин?
— О том, что однажды — не сейчас, нет, ибо земля к тому еще не готова, равно как и те, кто идут за Христом, — однажды друид и священник станут молиться бок о бок; и в огромном их храме святое причастие примут из вот этой чаши и блюда в знак того, что все Боги — едины.
Артур перекрестился и еле слышным шепотом произнес:
— Аминь, лорд мерлин, и волею Господа Иисуса да сбудется это в один прекрасный день на здешних островах.
Моргейна ощутила, как от плеча к локтю пробежало легкое покалывание, и, словно со стороны, услышала свои собственные слова — она и не знала, что говорит, это Зрение вещало ее устами:
— Этот день наступит, Артур, но иначе, нежели ты думаешь. Остерегись, приближая сей день, возможно, он станет для тебя знаком, что труды твои закончены.
— Если такой день и впрямь придет, Владычица, так воистину он станет для меня знаком, что я исполнил все, ради чего взошел на трон, и я на том упокоюсь, — приглушенным голосом промолвил Артур.
— Избегай сказать лишнего, — очень тихо промолвил мерлин, — ибо воистину слова наши рождают тени того, что будет, и, произнося их, мы заставляем чаемое сбыться, король мой.
Они вышли на солнечный свет, Моргейна заморгала, покачнулась — Кевин поддержал ее, не давая упасть:
— Тебе недужится, госпожа?
Девушка досадливо покачала головой, усилием воли разгоняя пелену, застлавшую глаза. Артур встревоженно оглянулся на нее. Но здесь, в ярком солнечном свете, мысли его тут же обратились к делам насущным.
— Мне предстоит короноваться в Гластонбери, на острове Монахов. Вольна ли ты покидать Авалон, Владычица, будешь ли ты там?
Вивиана улыбнулась юноше:
— Думается мне, что нет. Но с тобой поедет мерлин. И Моргейна тоже полюбуется на коронацию, если ты того желаешь и желает она, — добавила Вивиана, и девушка подивилась про себя словам Владычицы. Отчего она улыбается? — Моргейна, дитя мое, не поедешь ли ты с ними в ладье?
Моргейна поклонилась. Она встала на носу, ладья стронулась с места, унося с собою лишь Артура и мерлина; по мере того как берег приближался, девушка разглядела у кромки воды нескольких вооруженных воинов. Задрапированная черной тканью ладья Авалона внезапно возникла из туманов, и в глазах ожидающих отразилось благоговейное изумление; одного из всадников девушка тут же узнала. Ланселет ничуть не изменился с того памятного дня двухгодичной давности; разве что стал еще выше, еще красивее; богато разодетый в темно-красные ткани, он держал в руках меч и щит.
Ланселет поклонился, он тоже узнал девушку.
— Кузина, — промолвил он.
— Ты уже знаком с моей сестрой, леди Моргейной, герцогиней Корнуольской и жрицей Авалона, — промолвил Артур. — Моргейна, это мой самый дорогой друг, наш кузен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
— Лорд мой и король, — промолвил Талиесин, — юным восходишь ты на трон, и, возможно, твои священники и епископы попытаются воздействовать на совесть самого короля. Но я не священник, я — друид. И скажу одно лишь: мудрость и истина не есть безраздельная собственность кого-либо из священников. Спроси себя, Артур: дурно ли это — дать клятву обходиться по справедливости со всяким и каждым, не важно, какому Богу он поклоняется, вместо того чтобы присягнуть на верность лишь одному из Богов.
— Ну что ж, тогда я принесу клятву и возьму меч, — тихо произнес Артур.
— Так преклони колени, — молвила Вивиана, — в знак того, что король — это лишь мужчина, а жрица, даже Верховная жрица — не более чем женщина, и Боги стоят над всеми нами.
Артур опустился на колени. Свет играл в его золотых волосах — точно корона, подумала про себя Моргейна. Вивиана вложила меч в его руку, пальцы сомкнулись на рукояти. Артур перевел дух.
— Прими этот меч, мой король, — проговорила Вивиана, — и владей им по справедливости. Клинок сей сделан не из железа, силой вырванного из тела матери нашей земли, клинок сей священен, ибо откован из металла, упавшего с небес так давно, что даже легенды друидов не сохранили точного счета лет, ибо выковали его раньше, чем на островах появились друиды.
Артур поднялся, сжимая в руке меч.
— Что тебе больше нравится? — спросила Вивиана. — Меч или ножны?
Артур восхищенно полюбовался богато изукрашенными ножнами, но ответил:
— Я — воин, госпожа моя. Ножны прекрасны, но меч мне более по душе.
— И однако же, — промолвила Вивиана, — никогда не расставайся с этими ножнами; они вобрали в себя всю магию Авалона. Пока ножны при тебе, даже если тебя ранят, умереть от потери крови тебе не грозит, в ткань вплетены заклятия, кровь унимающие. То вещь бесценная и редкостная и весьма волшебная.
Юноша улыбнулся — нет, едва не рассмеялся теперь, когда долгое напряжение наконец схлынуло:
— Ах, будь у меня эти ножны, когда я получил рану в битве с саксами; кровь из меня так и била ручьем, точно из зарезанной овцы!
— Тогда ты еще не был королем, лорд мой. Но теперь магические ножны защитят тебя.
— И, однако ж, король мой, — раздался напевный голос Кевина Барда, что скрывался в тени за спиною мерлина, — сколько бы ты ни доверял ножнам, очень тебе советую изучать науку боя и без устали упражняться с оружием!
Артур рассмеялся, прицепляя к поясу меч и ножны.
— Да уж, не сомневайся, господин. Мой приемный отец приставил мне в учителя одного старика священника, так тот, обучая меня книжной премудрости, помнится, однажды прочел мне из Евангелия о том, как диавол соблазнял Иисуса, говоря, что Господь приставил ангелов оберегать его; Иисус же ответствовал, что не должно искушать Господа Бога своего. А ведь король — не более чем смертный из плоти и крови; вспомни, что первый свой меч я взял с того места, где лежал умерший Утер. Не думай, что я дерзну таким образом искушать Господа, лорд друид.
С мечом из числа Священных реликвий у пояса Артур вдруг показался выше и внушительнее. Моргейна уже видела его с короной на челе, в королевских одеждах, восседающим на высоком троне… на миг ей померещилось, что маленькую комнатку заполнила толпа людей: призрачные тени, пышно разряженные, величественные, тесно обступили короля — это его соратники… а в следующее мгновение все исчезло; перед нею вновь стоял неуверенно улыбающийся юноша — он еще не вполне свыкся со своим высоким уделом.
Все двинулись к выходу из подземной часовни. Но у самой двери Артур на мгновение обернулся и оглядел остальные реликвии, полускрытые в тени. В лице его отражалась неуверенность, в глазах читался вопрос: «Правильно ли я поступил, не кощунствую ли я против Господа, которому меня учили поклоняться как Единому Богу?»
Голос Талиесина прозвучал тихо и мягко:
— Знаешь ли ты, о чем я мечтаю всем сердцем, лорд мой и король?
— О чем, лорд мерлин?
— О том, что однажды — не сейчас, нет, ибо земля к тому еще не готова, равно как и те, кто идут за Христом, — однажды друид и священник станут молиться бок о бок; и в огромном их храме святое причастие примут из вот этой чаши и блюда в знак того, что все Боги — едины.
Артур перекрестился и еле слышным шепотом произнес:
— Аминь, лорд мерлин, и волею Господа Иисуса да сбудется это в один прекрасный день на здешних островах.
Моргейна ощутила, как от плеча к локтю пробежало легкое покалывание, и, словно со стороны, услышала свои собственные слова — она и не знала, что говорит, это Зрение вещало ее устами:
— Этот день наступит, Артур, но иначе, нежели ты думаешь. Остерегись, приближая сей день, возможно, он станет для тебя знаком, что труды твои закончены.
— Если такой день и впрямь придет, Владычица, так воистину он станет для меня знаком, что я исполнил все, ради чего взошел на трон, и я на том упокоюсь, — приглушенным голосом промолвил Артур.
— Избегай сказать лишнего, — очень тихо промолвил мерлин, — ибо воистину слова наши рождают тени того, что будет, и, произнося их, мы заставляем чаемое сбыться, король мой.
Они вышли на солнечный свет, Моргейна заморгала, покачнулась — Кевин поддержал ее, не давая упасть:
— Тебе недужится, госпожа?
Девушка досадливо покачала головой, усилием воли разгоняя пелену, застлавшую глаза. Артур встревоженно оглянулся на нее. Но здесь, в ярком солнечном свете, мысли его тут же обратились к делам насущным.
— Мне предстоит короноваться в Гластонбери, на острове Монахов. Вольна ли ты покидать Авалон, Владычица, будешь ли ты там?
Вивиана улыбнулась юноше:
— Думается мне, что нет. Но с тобой поедет мерлин. И Моргейна тоже полюбуется на коронацию, если ты того желаешь и желает она, — добавила Вивиана, и девушка подивилась про себя словам Владычицы. Отчего она улыбается? — Моргейна, дитя мое, не поедешь ли ты с ними в ладье?
Моргейна поклонилась. Она встала на носу, ладья стронулась с места, унося с собою лишь Артура и мерлина; по мере того как берег приближался, девушка разглядела у кромки воды нескольких вооруженных воинов. Задрапированная черной тканью ладья Авалона внезапно возникла из туманов, и в глазах ожидающих отразилось благоговейное изумление; одного из всадников девушка тут же узнала. Ланселет ничуть не изменился с того памятного дня двухгодичной давности; разве что стал еще выше, еще красивее; богато разодетый в темно-красные ткани, он держал в руках меч и щит.
Ланселет поклонился, он тоже узнал девушку.
— Кузина, — промолвил он.
— Ты уже знаком с моей сестрой, леди Моргейной, герцогиней Корнуольской и жрицей Авалона, — промолвил Артур. — Моргейна, это мой самый дорогой друг, наш кузен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99