стараниями Вивианы девочка успокоилась, словно по волшебству! Дочь вдруг показалась молодой женщине чужой, незнакомой — как если бы за то время, что малышка провела на руках у Вивианы, она безвозвратно изменилась, запятнала себя чем-то и уже не принадлежит матери всецело и полностью. У Игрейны защипало в глазах. Моргейна — это все, что у нее есть, а теперь и девочку у нее отбирают: Моргейна, подобно всем и каждому, уже подпала под обаяние Вивианы, а обаяние это любого превращало в беспомощное орудие ее воли.
В сердцах Игрейна резко прикрикнула на Моргаузу, что по-прежнему сидела у ног Вивианы, склонив голову ей на колени.
— Моргауза, а ну, вставай и ступай к себе; ты уже почти взрослая, нечего вести себя под стать балованному ребенку!
Моргауза подняла голову, отбросила с прелестного, недовольного личика завесу рыжих волос.
— А зачем ты выбрала для своих замыслов Игрейну, Вивиана? — проговорила она. — Она не желает иметь с ними ничего общего. Но я — женщина, и я тоже — дочь Священного острова. Почему ты не избрала для Утера Пендрагона меня? Почему бы мне не стать матерью короля?
— Ты готова безрассудно бросить вызов судьбе, Моргауза? — улыбнулся мерлин.
— А с какой стати выбрали Игрейну, а не меня? У меня-то нет мужа…
— В будущем у тебя — могущественный муж и много сыновей, но этим, Моргауза, изволь удовольствоваться. Ни мужчине, ни женщине не дано прожить чужую жизнь. Твоя судьба и судьба твоих сыновей зависят от Игрейны. Более ничего сказать не могу, — ответствовал мерлин. — И довольно, Моргауза.
Стоя с Моргейной на руках, Игрейна почувствовала себя увереннее.
— Я пренебрегла долгом гостеприимства, сестра моя и лорд мерлин, — глухо проговорила молодая женщина. — Мои слуги проводят вас в гостевые покои, принесут вина, воды для омовения, а с заходом солнца подадут ужин.
Вивиана встала. Голос ее звучал сухо и церемонно, и на какой-то миг Игрейна испытала несказанное облегчение, вновь почувствовав себя хозяйкой в своем доме: не беспомощным ребенком, но супругой Горлойса, герцога Корнуольского.
— Так на вечерней заре, сестра.
Вивиана и мерлин многозначительно переглянулись, и от внимания Игрейны это не укрылось. Взгляд жрицы говорил яснее слов: «Оставь пока, я с ней управлюсь, мне не впервой».
Игрейна почувствовала, как лицо ее застывает железной маской. «Да уж, ей и впрямь не впервой. Но на сей раз она просчитается. Однажды я исполнила ее волю: я была ребенком и сама не знала, что делаю. Но сейчас я выросла, я — женщина, и вертеть мною уже не так просто, как несмышленой девчонкой, которую она отдала в жены Горлойсу. Теперь я буду поступать по-своему, а не по слову Владычицы Озера».
Слуги увели гостей, Игрейна, возвратившись в собственные покои, уложила Моргейну в постель и захлопотала, засуетилась над девочкой, снова и снова прокручивая в голове услышанное.
Утер Пендрагон. Она никогда его не видела, но Горлойс без умолку разглагольствовал о его доблести. Утер приходился близким родичем Амброзию Аврелиану, королю Британии, как сын его сестры; но в отличие от того же Амброзия Утер был бриттом до мозга костей, без малейшей примеси римской крови, так что и валлийцы, и Племена шли за ним, не колеблясь. Надо думать, в один прекрасный день Утер станет королем. А ведь Амброзий уже не молод, стало быть, этот день недалек…
«А я стану королевой… О чем я только думаю? Неужто я предам Горлойса и свою собственную честь?»
Игрейна вновь взялась за бронзовое зеркало. Позади нее в дверях стояла сестра. Вивиана сняла штаны для верховой езды и надела свободное платье из некрашеной шерсти; распущенные волосы падали на плечи, мягкие и темные, точно черная овечья шерсть. Она казалась совсем маленькой, хрупкой и такой старой, а глаза… так глядели глаза жрицы в пещере посвящения много лет назад, в ином мире… Игрейна поспешила отогнать докучную мысль.
Вивиана подошла вплотную, привстала на цыпочки, коснулась ее волос.
— Маленькая моя Игрейна. Впрочем, уже не такая и маленькая, — ласково проговорила она. — А знаешь, маленькая, это ведь я выбрала для тебя имя: Грайнне, в честь Богини костров Белтайна… Когда ты в последний раз прислуживала Богине на Белтайн, Игрейна?
Уголки губ Игрейны самую малость приподнялись в подобии улыбки, чуть приоткрыв зубы.
— Горлойс — римлянин и христианин в придачу. Ты всерьез полагаешь, что в его доме соблюдают обряды Белтайна?
— Нет, наверное, — отвечала Вивиана, забавляясь. — Хотя на твоем месте я бы не поручилась за то, что твои слуги не ускользают из дома в день середины лета, чтобы разжечь костры и возлечь друг с другом под полной луной. Но лорду и леди, стоящим во главе христианского дома, такое заказано; только не на глазах у священников и их жестокого, чуждого любви Бога!
— Не смей говорить так о Боге моего мужа, Бог есть любовь, — резко оборвала ее Игрейна.
— Это ты так говоришь. Но не он ли объявил войну всем прочим Богам, не он ли убивает всех тех, кто отказывается ему поклониться, — возразила Вивиана. — Сохрани нас судьба от такой любви со стороны Бога! Я могла бы воззвать к тебе во имя принесенных тобою обетов и заставить тебя исполнить то, что я прошу, от имени Богини и Священного острова…
— Ну надо же! — саркастически бросила Игрейна. — Вот теперь моя Богиня велит мне стать шлюхой, а мерлин Британии и Владычица Озера готовы поработать сводниками!
Глаза Вивианы вспыхнули, она шагнула вперед, и на мгновение Игрейна решила, что жрица отвесит ей пощечину.
— Да как ты смеешь! — проговорила Вивиана, и, хотя голос ее звучал не громче шепота, по комнате прокатилось эхо, так что Моргейна, уже задремавшая было под шерстяным пледом, села в постели и, внезапно испугавшись, заплакала.
— Ну вот, ребенка моего разбудила… — посетовала Игрейна и, присев на край кровати, принялась убаюкивать девочку. Постепенно с лица Вивианы схлынул гневный румянец. Она опустилась на кровать рядом с Игрейной.
— Ты меня не поняла, Грайнне. Ты что, думаешь, Горлойс бессмертен? Говорю тебе, дитя: я пыталась прочесть по звездам судьбы тех, от кого зависит благоденствие Британии последующих лет, и повторю еще раз: имя Горлойса там не начертано.
Колени Игрейны подогнулись, тело вдруг перестало слушаться.
— Утер убьет его?
— Клянусь тебе: Утер не будет причастен к смерти Горлойса и в час его гибели окажется далеко. Но подумай вот о чем, дитя. Тинтагель — великолепный замок; ты полагаешь, когда Горлойса не станет, Утер Пендрагон не скажет одному из своих вождей: «Возьми замок, а вместе с ним и женщину, что им владеет»? Лучше уж Утер, чем один из его людей.
«Моргейна. Что станется с моей дочерью и с моей сестренкой Моргаузой? Воистину, женщине, которая безраздельно принадлежит мужчине, остается лишь молиться за жизнь своего заступника».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
В сердцах Игрейна резко прикрикнула на Моргаузу, что по-прежнему сидела у ног Вивианы, склонив голову ей на колени.
— Моргауза, а ну, вставай и ступай к себе; ты уже почти взрослая, нечего вести себя под стать балованному ребенку!
Моргауза подняла голову, отбросила с прелестного, недовольного личика завесу рыжих волос.
— А зачем ты выбрала для своих замыслов Игрейну, Вивиана? — проговорила она. — Она не желает иметь с ними ничего общего. Но я — женщина, и я тоже — дочь Священного острова. Почему ты не избрала для Утера Пендрагона меня? Почему бы мне не стать матерью короля?
— Ты готова безрассудно бросить вызов судьбе, Моргауза? — улыбнулся мерлин.
— А с какой стати выбрали Игрейну, а не меня? У меня-то нет мужа…
— В будущем у тебя — могущественный муж и много сыновей, но этим, Моргауза, изволь удовольствоваться. Ни мужчине, ни женщине не дано прожить чужую жизнь. Твоя судьба и судьба твоих сыновей зависят от Игрейны. Более ничего сказать не могу, — ответствовал мерлин. — И довольно, Моргауза.
Стоя с Моргейной на руках, Игрейна почувствовала себя увереннее.
— Я пренебрегла долгом гостеприимства, сестра моя и лорд мерлин, — глухо проговорила молодая женщина. — Мои слуги проводят вас в гостевые покои, принесут вина, воды для омовения, а с заходом солнца подадут ужин.
Вивиана встала. Голос ее звучал сухо и церемонно, и на какой-то миг Игрейна испытала несказанное облегчение, вновь почувствовав себя хозяйкой в своем доме: не беспомощным ребенком, но супругой Горлойса, герцога Корнуольского.
— Так на вечерней заре, сестра.
Вивиана и мерлин многозначительно переглянулись, и от внимания Игрейны это не укрылось. Взгляд жрицы говорил яснее слов: «Оставь пока, я с ней управлюсь, мне не впервой».
Игрейна почувствовала, как лицо ее застывает железной маской. «Да уж, ей и впрямь не впервой. Но на сей раз она просчитается. Однажды я исполнила ее волю: я была ребенком и сама не знала, что делаю. Но сейчас я выросла, я — женщина, и вертеть мною уже не так просто, как несмышленой девчонкой, которую она отдала в жены Горлойсу. Теперь я буду поступать по-своему, а не по слову Владычицы Озера».
Слуги увели гостей, Игрейна, возвратившись в собственные покои, уложила Моргейну в постель и захлопотала, засуетилась над девочкой, снова и снова прокручивая в голове услышанное.
Утер Пендрагон. Она никогда его не видела, но Горлойс без умолку разглагольствовал о его доблести. Утер приходился близким родичем Амброзию Аврелиану, королю Британии, как сын его сестры; но в отличие от того же Амброзия Утер был бриттом до мозга костей, без малейшей примеси римской крови, так что и валлийцы, и Племена шли за ним, не колеблясь. Надо думать, в один прекрасный день Утер станет королем. А ведь Амброзий уже не молод, стало быть, этот день недалек…
«А я стану королевой… О чем я только думаю? Неужто я предам Горлойса и свою собственную честь?»
Игрейна вновь взялась за бронзовое зеркало. Позади нее в дверях стояла сестра. Вивиана сняла штаны для верховой езды и надела свободное платье из некрашеной шерсти; распущенные волосы падали на плечи, мягкие и темные, точно черная овечья шерсть. Она казалась совсем маленькой, хрупкой и такой старой, а глаза… так глядели глаза жрицы в пещере посвящения много лет назад, в ином мире… Игрейна поспешила отогнать докучную мысль.
Вивиана подошла вплотную, привстала на цыпочки, коснулась ее волос.
— Маленькая моя Игрейна. Впрочем, уже не такая и маленькая, — ласково проговорила она. — А знаешь, маленькая, это ведь я выбрала для тебя имя: Грайнне, в честь Богини костров Белтайна… Когда ты в последний раз прислуживала Богине на Белтайн, Игрейна?
Уголки губ Игрейны самую малость приподнялись в подобии улыбки, чуть приоткрыв зубы.
— Горлойс — римлянин и христианин в придачу. Ты всерьез полагаешь, что в его доме соблюдают обряды Белтайна?
— Нет, наверное, — отвечала Вивиана, забавляясь. — Хотя на твоем месте я бы не поручилась за то, что твои слуги не ускользают из дома в день середины лета, чтобы разжечь костры и возлечь друг с другом под полной луной. Но лорду и леди, стоящим во главе христианского дома, такое заказано; только не на глазах у священников и их жестокого, чуждого любви Бога!
— Не смей говорить так о Боге моего мужа, Бог есть любовь, — резко оборвала ее Игрейна.
— Это ты так говоришь. Но не он ли объявил войну всем прочим Богам, не он ли убивает всех тех, кто отказывается ему поклониться, — возразила Вивиана. — Сохрани нас судьба от такой любви со стороны Бога! Я могла бы воззвать к тебе во имя принесенных тобою обетов и заставить тебя исполнить то, что я прошу, от имени Богини и Священного острова…
— Ну надо же! — саркастически бросила Игрейна. — Вот теперь моя Богиня велит мне стать шлюхой, а мерлин Британии и Владычица Озера готовы поработать сводниками!
Глаза Вивианы вспыхнули, она шагнула вперед, и на мгновение Игрейна решила, что жрица отвесит ей пощечину.
— Да как ты смеешь! — проговорила Вивиана, и, хотя голос ее звучал не громче шепота, по комнате прокатилось эхо, так что Моргейна, уже задремавшая было под шерстяным пледом, села в постели и, внезапно испугавшись, заплакала.
— Ну вот, ребенка моего разбудила… — посетовала Игрейна и, присев на край кровати, принялась убаюкивать девочку. Постепенно с лица Вивианы схлынул гневный румянец. Она опустилась на кровать рядом с Игрейной.
— Ты меня не поняла, Грайнне. Ты что, думаешь, Горлойс бессмертен? Говорю тебе, дитя: я пыталась прочесть по звездам судьбы тех, от кого зависит благоденствие Британии последующих лет, и повторю еще раз: имя Горлойса там не начертано.
Колени Игрейны подогнулись, тело вдруг перестало слушаться.
— Утер убьет его?
— Клянусь тебе: Утер не будет причастен к смерти Горлойса и в час его гибели окажется далеко. Но подумай вот о чем, дитя. Тинтагель — великолепный замок; ты полагаешь, когда Горлойса не станет, Утер Пендрагон не скажет одному из своих вождей: «Возьми замок, а вместе с ним и женщину, что им владеет»? Лучше уж Утер, чем один из его людей.
«Моргейна. Что станется с моей дочерью и с моей сестренкой Моргаузой? Воистину, женщине, которая безраздельно принадлежит мужчине, остается лишь молиться за жизнь своего заступника».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99