Теперь оказывается, что вы прекрасно знали о хозяйственном значении проекта и сами же пресекли его осуществление.
«Молодец!» — восхитился Тунгусов и тихо спросил директора:
— Кто это?
— Представительница нашей шефской организации. Замечательная девушка. Дочь профессора…
— Все это я могу вам объяснить! — раздраженно крикнул Витковский, хлопая портсигаром. — Но я не понимаю, какое отношение это имеет к вопросу, который мы сегодня обсуждаем.
— Прямое! — твердо ответила Анна. — Это ведь совершенно аналогичный случай, и нам вовсе не хочется оказаться в положении профессора Флерова. Теперь ясно, что нам придется искать другой путь для осуществления проекта товарища Тунгусова…
Храпов уже знал Анну, ее мягкий характер, ее такт. Ее выступление сказало ему об опасном накале собрания и он объявил перерыв. Расчет был верен. Витковский попрощался и уехал.
И сразу большая директорская комната превратилась в трюм корабля, в котором открыли кингстоны… Возмущение вырвалось наружу, превратилось в движение, звуки, слова. Никто не слушал, почти все говорили. То и дело слышались острые и злые, как колючки, эпитеты.
— Бюрократ чистейшей воды…
— Ну, дурак же форменный… Так врать перед собранием…
— Как только держат таких на руководящих…
— Просто трус, боится ответственности…
— Вредитель явный…
Николай был одним из немногих, кто сохранял спокойствие. Он по-хозяйски открыл окно, закурил, пользуясь тем, что все в этом переполохе дымили не хуже Витковского, и с интересом наблюдал как по-разному проявляется у людей одно и то же чувство. Недалеко от него, в группе комсомольцев стояла Анна. Он слышал обрывки их разговора и то и дело встречал взгляд ее больших серых глаз.
Подошел Федор. Он был явно растерян.
— Ну что же это такое, Коля?
— Как что? Ничего особенного. Обыкновенная история. Мы ведь с тобой уже говорили…
— Да, но это ни в какие ворота не лезет!.. И что теперь делать?
— К сожалению, лезет, как видишь. И очень упорно. А что делать…
К ним подошла Анна.
— Познакомьте нас, Федор Иванович, — сказала она, смотря на Николая. — Я тоже хочу знать, что думает товарищ Тунгусов, — она протянула ему руку.
— Это наш ангел-покровитель из мира музыкального… — мрачно сострил Федор.
— Ваш доклад, — не принимая его шутки, продолжала Анна, — всех нас зажег. Смотрите, что делается. Это ведь все вы.
— Ну что вы… — смутился почему-то Николай. — Это — вы! Вы одержали победу, вы обратили его в бегство!
— Да ведь ему того и надо было, — рассмеялась Анна. — Он и пришел только за тем, чтобы напакостить и удрать… Странный, все-таки, тип… Ну, хорошо, что же дальше?
— А это нам сейчас скажет начальство, — так же мрачно сказал Федор.
Действительно, за директорским столом, по-видимому, закончилась какая-то дискуссия, Храпов встал, постучал толстым карандашом по стакану, потом по графину, потом опять по стакану… Все заняли свои места.
Поднялся Поликарпов, секретарь парткома.
— Мы выслушали доклады, — сказал он. — Теперь полагаются прения. А зачем собственно они нужны? Насчет этого… Витковского — все ясно, с ним дело иметь бесполезно. Есть предложения. Первое. Записать в резолюции: «техническое совещание рекомендует строить новую сушилку по проекту инженера Тунгусова». (Возгласы: «Правильно!» Единодушные аплодисменты)…
Поднялся Храпов:
— Товарищи, если кто сомневается в правильности нашей рекомендации, прошу высказаться.
Никто не взял слова.
— Так, — заключил секретарь, — значит будем добиваться. Второе: не обращая внимания на отказ Витковского, направить в главк официальное требование на лампы. Одновременно хорошо бы товарищам Храпову и Вольскому составить докладную записку и обратиться лично к начальнику главка, объяснить, рассказать о Витковском… Если это не поможет…
— Не поможет, — тихо сказал Николай, и Храпов сразу ткнул карандашом в его сторону. Он встал.
— Что бы мы ни предпринимали в главке — успеха не будет. Там Витковский. Начальник главка будет советоваться с ним, а он теперь не постесняется в средствах, чтобы нам насолить. Я знаю, как это делается. Могу сказать заранее: он организует научную консультацию, которая начисто отвергнет наш проект. Таким образом, с него будут взятки гладки, и черное дело это он сделает чужими руками. А начальник главка при таком положении, конечно, ответственности на себя не возьмет. И спокойно откажет нам. Надо действовать иначе, извне…
Николай говорил спокойно, в своей обычной оригинальной манере — произносить каждое слово до конца, не торопясь, ничего в нем не съедая, не повышая голоса, — как будто беседовал с друзьями за чаем.
И, как он сам, следя за мыслью Поликарпова, не удержался, и с места заявил: «не поможет», так теперь Анна, давно представившая себе самый простой по ее мнению путь, непроизвольно сказала:
— А почему бы нам…
Николай не закончил своей мысли, но услышав Анну, замолк, посмотрел на нее, кивнул ободряюще, как бы прося ее досказать за него то, что им обоим уже было ясно. Анна почувствовала это доверие и немного смутилась — вдруг ошибется!
— Никто как будто не сомневается, — сказала она, — что наш проект важен для многих отраслей промышленности. Значит надо обратиться к наркому, он-то уж сумеет оценить эту инициативу, Только нужно с ним встретиться и поговорить, рассказать о наших затруднениях с лампами, о Витковском…
— Ну вот и правильно, — одобрительно кивнув в ее сторону, сказал Николай и сел одновременно с нею.
— Верно! Конечно, к наркому! — загудели голоса. «Музыканты» за директорским столом переглянулись.
— Как, осилим, Тимофей Павлович? — спросил Вольский, подмаргивая директору. Он уже ощущал спортивный интерес к этому плану. Главным артистом высокого искусства брать, обходить различные административные бастионы и заставы был, конечно, Храпов. Он был психолог. Самых твердокаменных секретарш-церберов он приручал, превращал в единомышленников запросто. План кампании стал созревать у него уже через несколько секунд после предложения Анны. Он уже видел себя сидящим в большом кожаном кресле в кабинете наркома…
— А что ж… — улыбаясь, ответил он Вольскому.
На этом и порешили.
Делегацию к наркому составили из трех человек: директора, главного инженера и Тунгусова.
* * *
Неизвестно, какими хитроумными путями они добились своего, но уже на четвертый день после технического совещания был назначен прием. Успеху этому удивлялись сами секретари: встречи с деятелями своего-то ведомства едва втискивались в плотно упакованные на две недели вперед рабочие дни наркома, а тут — «музыканты», и — нате вам! Правда, обнаруживались все признаки того, что нарком заинтересовался проблемой, изложенной в письме, где мотивировалась просьба о приеме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
«Молодец!» — восхитился Тунгусов и тихо спросил директора:
— Кто это?
— Представительница нашей шефской организации. Замечательная девушка. Дочь профессора…
— Все это я могу вам объяснить! — раздраженно крикнул Витковский, хлопая портсигаром. — Но я не понимаю, какое отношение это имеет к вопросу, который мы сегодня обсуждаем.
— Прямое! — твердо ответила Анна. — Это ведь совершенно аналогичный случай, и нам вовсе не хочется оказаться в положении профессора Флерова. Теперь ясно, что нам придется искать другой путь для осуществления проекта товарища Тунгусова…
Храпов уже знал Анну, ее мягкий характер, ее такт. Ее выступление сказало ему об опасном накале собрания и он объявил перерыв. Расчет был верен. Витковский попрощался и уехал.
И сразу большая директорская комната превратилась в трюм корабля, в котором открыли кингстоны… Возмущение вырвалось наружу, превратилось в движение, звуки, слова. Никто не слушал, почти все говорили. То и дело слышались острые и злые, как колючки, эпитеты.
— Бюрократ чистейшей воды…
— Ну, дурак же форменный… Так врать перед собранием…
— Как только держат таких на руководящих…
— Просто трус, боится ответственности…
— Вредитель явный…
Николай был одним из немногих, кто сохранял спокойствие. Он по-хозяйски открыл окно, закурил, пользуясь тем, что все в этом переполохе дымили не хуже Витковского, и с интересом наблюдал как по-разному проявляется у людей одно и то же чувство. Недалеко от него, в группе комсомольцев стояла Анна. Он слышал обрывки их разговора и то и дело встречал взгляд ее больших серых глаз.
Подошел Федор. Он был явно растерян.
— Ну что же это такое, Коля?
— Как что? Ничего особенного. Обыкновенная история. Мы ведь с тобой уже говорили…
— Да, но это ни в какие ворота не лезет!.. И что теперь делать?
— К сожалению, лезет, как видишь. И очень упорно. А что делать…
К ним подошла Анна.
— Познакомьте нас, Федор Иванович, — сказала она, смотря на Николая. — Я тоже хочу знать, что думает товарищ Тунгусов, — она протянула ему руку.
— Это наш ангел-покровитель из мира музыкального… — мрачно сострил Федор.
— Ваш доклад, — не принимая его шутки, продолжала Анна, — всех нас зажег. Смотрите, что делается. Это ведь все вы.
— Ну что вы… — смутился почему-то Николай. — Это — вы! Вы одержали победу, вы обратили его в бегство!
— Да ведь ему того и надо было, — рассмеялась Анна. — Он и пришел только за тем, чтобы напакостить и удрать… Странный, все-таки, тип… Ну, хорошо, что же дальше?
— А это нам сейчас скажет начальство, — так же мрачно сказал Федор.
Действительно, за директорским столом, по-видимому, закончилась какая-то дискуссия, Храпов встал, постучал толстым карандашом по стакану, потом по графину, потом опять по стакану… Все заняли свои места.
Поднялся Поликарпов, секретарь парткома.
— Мы выслушали доклады, — сказал он. — Теперь полагаются прения. А зачем собственно они нужны? Насчет этого… Витковского — все ясно, с ним дело иметь бесполезно. Есть предложения. Первое. Записать в резолюции: «техническое совещание рекомендует строить новую сушилку по проекту инженера Тунгусова». (Возгласы: «Правильно!» Единодушные аплодисменты)…
Поднялся Храпов:
— Товарищи, если кто сомневается в правильности нашей рекомендации, прошу высказаться.
Никто не взял слова.
— Так, — заключил секретарь, — значит будем добиваться. Второе: не обращая внимания на отказ Витковского, направить в главк официальное требование на лампы. Одновременно хорошо бы товарищам Храпову и Вольскому составить докладную записку и обратиться лично к начальнику главка, объяснить, рассказать о Витковском… Если это не поможет…
— Не поможет, — тихо сказал Николай, и Храпов сразу ткнул карандашом в его сторону. Он встал.
— Что бы мы ни предпринимали в главке — успеха не будет. Там Витковский. Начальник главка будет советоваться с ним, а он теперь не постесняется в средствах, чтобы нам насолить. Я знаю, как это делается. Могу сказать заранее: он организует научную консультацию, которая начисто отвергнет наш проект. Таким образом, с него будут взятки гладки, и черное дело это он сделает чужими руками. А начальник главка при таком положении, конечно, ответственности на себя не возьмет. И спокойно откажет нам. Надо действовать иначе, извне…
Николай говорил спокойно, в своей обычной оригинальной манере — произносить каждое слово до конца, не торопясь, ничего в нем не съедая, не повышая голоса, — как будто беседовал с друзьями за чаем.
И, как он сам, следя за мыслью Поликарпова, не удержался, и с места заявил: «не поможет», так теперь Анна, давно представившая себе самый простой по ее мнению путь, непроизвольно сказала:
— А почему бы нам…
Николай не закончил своей мысли, но услышав Анну, замолк, посмотрел на нее, кивнул ободряюще, как бы прося ее досказать за него то, что им обоим уже было ясно. Анна почувствовала это доверие и немного смутилась — вдруг ошибется!
— Никто как будто не сомневается, — сказала она, — что наш проект важен для многих отраслей промышленности. Значит надо обратиться к наркому, он-то уж сумеет оценить эту инициативу, Только нужно с ним встретиться и поговорить, рассказать о наших затруднениях с лампами, о Витковском…
— Ну вот и правильно, — одобрительно кивнув в ее сторону, сказал Николай и сел одновременно с нею.
— Верно! Конечно, к наркому! — загудели голоса. «Музыканты» за директорским столом переглянулись.
— Как, осилим, Тимофей Павлович? — спросил Вольский, подмаргивая директору. Он уже ощущал спортивный интерес к этому плану. Главным артистом высокого искусства брать, обходить различные административные бастионы и заставы был, конечно, Храпов. Он был психолог. Самых твердокаменных секретарш-церберов он приручал, превращал в единомышленников запросто. План кампании стал созревать у него уже через несколько секунд после предложения Анны. Он уже видел себя сидящим в большом кожаном кресле в кабинете наркома…
— А что ж… — улыбаясь, ответил он Вольскому.
На этом и порешили.
Делегацию к наркому составили из трех человек: директора, главного инженера и Тунгусова.
* * *
Неизвестно, какими хитроумными путями они добились своего, но уже на четвертый день после технического совещания был назначен прием. Успеху этому удивлялись сами секретари: встречи с деятелями своего-то ведомства едва втискивались в плотно упакованные на две недели вперед рабочие дни наркома, а тут — «музыканты», и — нате вам! Правда, обнаруживались все признаки того, что нарком заинтересовался проблемой, изложенной в письме, где мотивировалась просьба о приеме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146